я тебя нашёл, но не проиграл.
наверняка антон прав с тем, что они всегда были вместе, но как назвать тот год, когда они не были даже близко? когда леша отдыхал с девушкой, а антон – с друзьями? леша мог бы продолжать до бесконечности, но зачем, если посмотришь на антона и сразу понятно, – это твоё? кто-то бы назвал это движением вниз, ведь снова прятаться, снова не показывать настоящих чувств и снова испытывать их, если обещал все бросить, но ведь кто-то обещает также бросить курить, а леша – просто картошка со спектром самых тёплых чувств к брату, которого теперь хочется обезопасить ото всех, кто не нравится ему самому, хотя ещё недавно саморучно выкинул его разбираться во всех реальных прелестях взрослой жизни. и леша никогда не признаётся, что ещё два месяца, не задумываясь, оплачивал квитанции за брата.мы вдвоём, и нас давно уже накрыли волны.
леша считает, что это рывок вперёд. с антоном хочется быть лучше, с антоном хочется слушать его размеренное чтение, а ещё антона хочется радовать. у антона глаза светятся от предстоящего матча барсы, даже если побывать на нем ещё долго не получится, а у леши только едва заметная улыбка, больше от детской реакции близнеца, чем от барсы. любой матч можно пересмотреть, а светящегося антона у себя в голове нужно собирать по крупинкам, чтобы бережно хранить где-то в глубине сердца. леша это чувство уже забыл, и антон пытается его вытащить наружу. антон целует в самый уголок губ, боится спугнуть. для него всё это – сон. антон скучал, леша тоже скучал, но у леши было какое-то отвлечение от сравнений своей новой жизни с братом, а у антона только футбольный мяч. антону хочется насытиться, но антон боится сделать большой шажок вперёд, вдруг потом получится два назад. леша здесь, живой и здоровый, поудобнее перехватывает за шею, большим пальцем аккуратно обводит кадык и губами сначала прикасается к подбородку, игриво прикусывая. антон хочет потянуться, поддаться вперёд, только боится испортить момент, когда старший снова берет руль управления над ним, а леше не хочется, чтобы младший боялся с ним. потому, что они близнецы и вся хуйня; потому, что у них есть связь;потому, что леша примет его самым косячным в мире.
леша начинает настойчиво, как когда-то антону нравилось, но сейчас он совершенно не представляет, нравится ли это близнецу, остаётся только ориентироваться на собственные ощущения, и леша думает, что за полтора года ничего не должно было поменяться. у леши думать получается так себе, но он хватается двумя руками за плечи младшего, старается не разрывать поцелуй, пока аккуратно встаёт и срезает расстояние между ними, пересаживаясь на чужие колени. леше кажется, что антон, как минимум, под ним откинется, поэтому отрывается лишь ради того, чтобы братик привык. антону это не надо. антон скрепляет руки в замок у леши на спине и, аккуратно придерживая, мажет губами сначала по шее, без засосов, – как раньше просил леша, – но сейчас леше глубоко плевать, и он шепчет: «попробуй». антон пробует, без настойчивости прикасается вновь, стараясь сдерживаться от покусываний. – нормально? – нормально, – кивает леша, затем уточняет: – если хочешь… – нет, – антон пальцами трогает место засоса, поглаживает и снизу-вверх смотрит, шепчет: – красиво. ты красивый. старший ничего не отвечает.пусть никто нас не поймет, кроме этих комнат.
– чего ты боишься? – леша задевает то, что должен обходить стороной, но совершенно не чувствует угрызения совести, потому что, наверное, теперь им стоит перестать вести игру и начать отношения. – чего ты боишься? – ты можешь уйти в любой момент, – рассудительно отвечает младший. – тебя ничего не держит. леше это детство напоминает, когда антон боялся, что старший к себе на кровать уйдет, но ведь тогда не уходил, откуда такое недоверие? у леши – досада на самого себя, и он огрызается: – как будто тебя что-то держит, тох, – леша быстро смягчается, смотрит на родные черты лица напротив и заботливо кудри со лба убирает. – я просто хочу, чтобы мы доверяли друг другу. я здесь, ты здесь. антон его поцелуем затыкает. быстро поддаётся вперёд, накрывает, и лешу тоже накрывает так сильно, что в какой-то момент он не может начать отвечать, когда антон уже разочарованно хочет отстраниться, берёт себя в руки и сжимает плечо младшего до побеления. леша ерзает, ему сложно найти удобное положение, только долго ерзать не получается, ведь антон не резиновый, а леша словно специально его распаляет. у леши – кривая улыбка, у антона – усмешка. так по-разному, но со стороны – абсолютно одинаково. из леши романтик – полный ноль. он бы, возможно, и хотел красиво подбирать слова, красиво, с чувством и выражением говорить их, но получается только между быстрыми, сбивчивыми поцелуями шептать: «я тебя люблю». и леше кажется, что домой он наконец вернулся. – он слова, я слух? – моргая, переспрашивает антон. – не обращай внимания, – искренне советует леша, перебрасывая подушку на вторую кровать. – отдай мою, у тебя неудобная. – сам возьми, слух, – дразнит его младший и чуть-чуть отодвигается, зная, что леша просто так подушку не заберёт, и леша с ногами забирается на постель, укладываясь на свою подушку, которую сам два дня подряд отдал, потому что она неудобная. им вдвоём на одной кровати неудобно, но старший находит выход в том, что ногу забрасывает на антона и рукой обнимает, полностью отдаваясь тактильным ощущениям, поэтому последние минуты матча проходят мимо него. антон смеётся, когда замечает заснувшего на его плече близнеца и тихо выключает телевизор, устраиваясь с грузом на себе поудобнее.потому что любовь.