Жертвенные руки

Джен
G
Завершён
23
автор
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
23 Нравится 4 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Бурая твирь шелестела, возвышаясь над степными растениями, влекла к себе. Бурах коснулся грубыми пальцами стебля, притянул, не срывая, втянул в лёгкие дурманящий запах солнца и чёрной земли. Этот аромат невозможно забыть. Он впитывается в тело с первым молоком матери, с протяжным воем быков, запертых в загонах. В этот год Мать Бодхо была милосердна к детям и подарила большой урожай. Но она была истощена, находилась на пределе. Кому как не менху знать, что тысячи потерянных душ тихими колокольчиками звенели в небесах, пытались уйти обратно к истокам. Жестокая Суок получила подношение и не давала Бодхо забрать то, что по праву принадлежит ей. Никто не слышал, как земля дрожала тёмными ночами, и призраки умерших стучались в двери, стараясь проститься со своими близкими. Они находились между небом и землёй. Потерянные, уставшие, непонимающие, что делать и куда идти. Песчаная лихорадка повлияла на город. Проникла в самую глубину, вырвала из грудной клетки мерно бьющееся сердце, оставив истекать рану кровавой червоточиной. Пустоту ничем не заменить. Бурах бы сделал все правильно, как устав и правила велят. Разрезал бы нужные линии, соединил разделенные, напитал вены жертвенной кровью и плотью. Но чудеса исчерпали силы. Быка, выпущенного из Боен, не хватит, чтобы пополнить утерянное. Сожаление жгучей пеленой застилало сознание. Дети стали слишком взрослыми. Их ручки — маленькие, с аккуратно подрезанными ногтями — привыкли нести на себе груз острых ножичков и пистолетов, по локоть окрасились в багровый цвет. Страшное дело — лишиться самого главного, на чем должно стоять будущее. Ради чего настоящие взрослые продолжают миссию своих отцов и праотцев. Что же будет дальше? Артемий старался не думать об этом, складывая в холщовый мешок охапку собранных трав. Тяжелые мысли не отпускали. Обряд, обязательный для подтверждения статуса нового Хозяина Боен, прошел недавно. Было сложно, но Бурах основательно подготовился. Потому что необходимо завоевать доверие простых жителей, избавиться от прозвища «Потрошителя», мертвой оболочкой прилипшей к грязной коже. Очиститься от чужого, обзавестись своим. Прочно и надолго. Но видели боги, что восстанавливать потерянное было в разы сложнее. Артемий привык сражаться, бороться за жизни вопреки всему. Находиться в центре кровавой бойни и искать-искать-искать нужное до победного конца. Примерить на себя роль предводителя — сложная задача, и иногда казалось, что противостоять Чуме намного проще. Есть цель. Есть желание. Есть поддержка приближенных. А здесь… Души, чистые и непорочные, «красные» — исчерпали свою силу и лишились всего. Город умирает, степь высыхает без целительных молитв. Невесты уже не могут ничем помочь: множество вырванных сердец лежат среди безымянных могил. По обычаю, кости девушек погребены под слоем твердого камня и песка. Бурах прижимает к груди сорванные букеты и видит вдалеке отстроенные впопыхах дома: множество труб возвышаются темными кольями над землёй. Дым льется наверх клубами серого смога. Он устало вздыхает и начинает шептать давно знакомые слова. Такие, каким учил отец и сама земля напевала. «Защити нас от злых россказней Суок, убереги покровом своим. Дай силы от линий начерченных, душистой твирью написанных…» Бурах чувствует дрожание ног под собой, тяжёлый груз, тянущий тело вниз. Плечи невольно сгорбливаются. Вес давно привычен и дарит успокоение. Как будто в сердце нечто важное засунули, заботливыми руками пригладили кровавую рану, зашили острыми иглами. Больно, но необходимо. *** Артемий видит насмешливое лицо Бакалавра перед собой. Черные растрепанные волосы, прищур темных глаз, усталый оскал. Резкий и необузданный, учёный доктор из Столицы. Не приедет больше он, скользкий змей. Даже из Каменного Омута не вылезет. Не смог выдержать Многогранного Чуда. Больно оттого, что умер, сердце жмёт титановыми тисками. Видит Мать Бодхо, что нужно было, знала, что без жертвенного дара нельзя. Только не тех Артемий преподносил, не за тех молитвы твири и земле червонной читал. Не знал ведь, что… Кожу на теле продолжает жечь неимоверно; словно чистым спиртом облили, оставив среди тысячи огней, плывущих по воздуху. Думает Бурах, что это последствия бессонницы и душевной болезни, да сердце шепчет, что всё не так. Тёмные глаза Аглаи Лилич пронизывают линии тела. В глубине их плескается горечь, сожаление, непонятное торжество, и от этого Артемия воротит; отчего-то тянет сердце, когда прямая фигура величественно стоит у сводов Собора. Еле заметные разводы крови: алые полосы, оставленные после падения Евы Ян. Не раз он проходил мимо них, наступал ботинками, пахнущими землянистой водой. Вспоминал держащуюся на шерстяных нитях гордость Бакалавра, очередной удар, оставленный на холсте другой жизни. Больно оттого, что револьвер четыреста пятьдесят пятого калибра когда-то тёплым металлом успокаивал чужие пальцы. Характерное щёлканье и тёмный лакированный отсвет керосиновой лампы. Килограмм смерти, брошенный лежать у нерасправленной кровати, среди кипы писем и бумаг. Бурах не читал, не до того было. Тая, маленькая девочка с вершок, приглашала к себе — поздравить с возвращением наследства от предыдущего менху. На этот раз полноправного. — Ты слышишь чужое пение? А? Я слышу. Тихое, смиренное. Плачет как будто кто-то. Ждёт. Но он не слышит. Больше не способен услышать. Не знает, хорошо это или нет — Мать Бодхо спит спокойно, насыщенная вязкой кровью и смертями, отдыхает, накапливает силы для нового восхода. Припав к земле и врывшись по голову в степные травы, возможно услышать её мерное, горячее дыхание. Клара, чудотворница с красными руками, исчезла из города вместе с армией. Блок ли забрал её, сама решилась на подобный шаг — Артемию по большей части было всё равно. На одну проблему стало меньше. — Как и было предсказано мной… Убил ты. Убил, стараясь излечить, исковеркал, сам того не желая. Почему же злая теперь я? Ложь. И он тоже лгал.  — Не понимаю, о чём ты. — Всё понимаешь. Всё знаешь, ведь мысли скребутся об грани души. Не исчезнет ничего, Бурах… Но не вини себя. Этого исхода нельзя было избежать. Последние слова, сказанные перед исчезновением, были едкими. Клеймом сожжённым обращали сознание в прах, заставляли думать о том, чего уже невозможно вернуть. Бессонными ночами, когда давалось время на краткосрочный отдых, думы не давали измученному телу покоя. Но не о них сейчас размышлять. Новому городу необходимы новые люди. Песчаная Лихорадка, буйная и беспощадная, должна уйти в прошлое. Как и ярко-карие глаза, пронизанные безумным светом. Тёмный плащ, откинутый в сторону подоконника, лежащий сейчас на старом сундуке отца. Микроскоп и исписанные формулы противоядия. Личные мысли, оставленные острым подчерком гнить на желтоватых страницах… Бурах старается забыть лица тысячи людей, оставленных медленно умирать от сжигающей внутренние органы боли. Изорванные в клочья имена и фамилии не будут нужны в будущем. Что могут сделать мёртвые, когда погружены в беспробудный сон? Мать Бодхо защитит, когда будет нужно. Необходимо избежать последствий совершенных ошибок. Починить старое. Начать наполнять город волшебством молодой, полной магических сил Хозяйки. Кровь сотрётся, когда настанет время. И возгласы отдаленных голосов перестанут терзать степь, когда почтётся память предков. Только револьвер он никогда не выкинет. Ведь никто больше не должен воспользоваться им в последний раз.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.