Nero tra tre Soli

Слэш
R
Завершён
121
автор
Размер:
27 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
121 Нравится 8 Отзывы 19 В сборник Скачать

Profanum vulgus.

Настройки текста
Чёрный отвратителен. Судьба жестоко пошутила над ним, наградив фамилией, ясно отражающей все, что он видит каждый день. Просыпаешься, бодрствуешь, засыпаешь — везде темнота, лишь иногда меняющая свои тона на более светлые, чтобы можно было различить предметы друг от друга. Днём все окрашивается в серый цвет, ночью все принимает более злое обличие, будто накинув на себя полотно, обмазанное смолой. Начиная с четырнадцати, он непрерывно видит этот сводящий с ума оттенок. Не потеряв, ценить не будешь — глаза скучают по светлому солнцу и синеве неба. Он бы променял все дары мира, чтобы ослепнуть от жёлтого, которым отдаёт светило на голубом небосводе, но сейчас может лишь прикрывать глаза от рези в них, вызванной сизым пятном, расположившимся будто следом от пепла сигареты на полотне, окрашенного на тон ниже. Такие же пятна на полтона светлее медленно плывут куда-то на запад, уносимые слабым и тёплым сицилийским ветром. Как же хорошо, что порывы воздуха невидимы — он бы не выдержал тонких штрихов, нанесённых поверх всего и постоянно движущихся. Хотя в какой-то мере от всего, что он видит — он слепнет. Он слышал, что другие, похожие на него, видят по-другому. Один цвет, одна палитра, один мир, окрашенный в них. Кто-то видит в синем, кто-то — в жёлтом, а некоторые даже в красном. Ризотто не может представить, каково это — видеть окружающее вокруг, будто вынутое из ванны с кровью. Если бы и смог представить, то явно бы сошёл с ума. Некоторое время думает, что ему повезло, раз кто-то свыше подарил ему такой скучный цвет, как чёрный. Но уже этой же ночью рассуждения о багровом уносятся куда-то далеко, оставляя Неро наедине с собой и абсолютной чёрной мглой. В красном можно видеть себя, он же не имеет такой возможности, полностью утопая в темноте и своих мыслях, выжигающих мрачные отметки в голове и на коже.

***

Ему есть, за что ненавидеть себя. Одна-единственная вещь, которая не даёт ему покоя вот уже несколько лет. Потеряв одно, обретаешь другое. В его случае уже не новое обретение дало о себе знать в момент, когда потеряно было всё. Никто не знает, откуда у дяди Польпо появилась дочь, но та приходилась ему двоюродной сестрой. Добрая кузина заменила мать, сестру и близкого друга, найдя в разбитом сердце своё место и даря утешение десятилетнему Ризотто, пережившего гибель обоих родителей. Она была священнее Святой Марии, делая невозможное и поднимая настроение Неро самыми оригинальными методами. Она слушала его секреты, знала, как он начал бояться темноты. Была надёжным плечом. Она дышала его печалью, будто для неё это было воздухом, а слёзы — водой. Мир, до этого утративший все краски, вновь обрёл их. Бутоны счастья распускались в груди при виде солнца, неба в нежно-голубых оттенках, траве, выглядящей такой мягкой при своём отливающим на жёлтых лучах глубоком зелёном. Она похожа на солнце. Невольно он задумался, не привиделись ли те страшные пары недель, которые он пережил сразу же после оглашения страшной новости. Зря ли он боится темноты? Воздух кажется свежее и чище, будто Неро освободили от свинца в груди. Может быть, и не было того спёртого воздуха, казавшийся таковым из-за смоли? Злая шутка. Судьба любит пошутить над ним. Три недели. А столько страха. Он действительно напугался, когда мир медленно начал тускнеть. Звать было некого, чтобы тот мог вразумить мальчику, что всё будет хорошо. И правильно, не нужно давать пустой надежды, потому что ни черта хорошо не будет.

***

Кожу на запястьях жжёт от распарывающих лезвий. Острые края выглядывают из саднящей раны, напоминая серебряный хребет. Боль тупая и ноющая, иногда взрывающаяся искрами, когда лезвия продвигаются дальше вверх. Ризотто скрипит зубами, наблюдая уже привычную картину, которая происходит как минимум пару раз в полугодие, и стискивает пальцы в кулак. Стерпеть и не дать им все исправить. Не дать… Лезвия со звоном падают на пол. Раны все ещё горят. Боль превратилась в обычное слово из четырёх букв, хочешь — можешь разобрать по каждой. «Б» — болезнь. Определённо, он болен, заболел кипящей жестокостью и ненавистью к людям. Вероятно, это кажется немного глупым, но первое время голову не покидала мысль, что добрых людей не существует. Добрые люди не позволили бы тому ублюдку выйти сухим из воды. «О» — отчаяние. Святая Мария, как же становится тошно до подступающего горького комка к горлу от того, что он одинок в толпе. Он не думал, что вся его жизнь завяжется на преступном мире, который станет единственной опорой. «Л» — ложь. Лгать самому себе он мастер, пудрить мозги окружающим — ещё больший, иначе он не может объяснить, как до него ещё не докопались, если сам он внутренне рвёт глотку от крика. И все смягчается. Скобы появляются по двум сторонам от ран и скрепляют глупую попытку закончить со всем. Глупую, потому что заведомо обреченной на поражение. Чёрная жидкость оставляет на коже разводы, вскоре следов от его выходки не останется вовсе, и лишь будто железные клыки послужат напоминанием, что так называемый «станд» не совсем под его контролем. Как и его жизнь последние пару лет. Ризотто немного мутит. Паразит вечно мешает ему. Остальные члены Пассионе, включая Польпо, говорят, что это дар, но у Неро на этот счёт другое мнение. Это ненормально, что эта чертовщина обитает в нём. Одна глупая затея влечёт за собой другую. Он вымыл свою вину в чужой крови, он пошёл по стопам ненавистного дяди, прошёл испытание, от которого стало ещё хуже. Он бы предпочёл моральное спокойствие физическому преимуществу, будь на то его воля, но случай распорядился иначе. Всем движет эта мифическая вещь, как случайность. Снова злые шутки, от которых уже тошнит. Ризотто смывает кровь с рук в раковине. Подняв взгляд, в абсолютной черноте он видит своё лицо. Усталость отражается в слегка припухлых чёрных мешках под глазами и таким выражением зрачков, что стекло вот-вот лопнет, разлетевшись на части. Быть может, тогда Metallica не сможет восстановить многочисленные порезы, оставленные острыми осколками? Он так отчаялся, что вновь переваливает всё на ненавистную судьбу. Он внушал себе, что сильный, когда превращал водилу в отбивную, но сейчас не может противостоять колонии мелких ублюдков. Он надеется, что в следующий раз все получится.

***

Слышен лишь чей-то надрывный крик. Выходя из супермаркета, Ризотто никак не ожидал увидеть смятую в кашу остановку по другую сторону дороги. После долгих препираний и долгожданного выигрыша в споре с кузиной о том, кому достанется торчать на улице и ловить такси вместо того, чтобы отправиться докупать продукты, на душе чувствовалось ощущение окрылённости и резь на согнутых пальцах от пакета, давящего ручки прямо в кожу. Но сейчас первое стёрли, будто жёсткой подошвой армейского сапога, заодно размазав по физиономии липкую грязь. Он видит кровь. Видит оторванный номер и осколки стекла от фары, разбросанные по асфальту. До боли знакомую фигуру в сплошном разрушении. Почему не было слышно визга тормозов? Какой же он идиот. Какой же идиотский спор. Мир снова погружается во мрак, приближающегося к ногам.

***

Ризотто уже привык, что чёрное сопровождает каждый его шаг. Тень — его спутница, второе имя. Он уже сам стал частью невидимого мира, сливаясь с окружением так, что мог бы потягаться в этом деле с хамелеоном. Неро будто и нет в комнате, будто он не концентрируется сейчас на одном человеке, чтобы вывести все железо из его организма. Что-то не так. Металл блестит на одежде и коже. Бам! Пуля пробивает плечо насквозь и врезается в стену, оставляя прореху. Уже отнюдь не невидимому Ризотто остаётся лишь сбегать. Одно радует — работа сделана, но он крупно облажался, выдав себя. Хочется орать от несправедливости, но сейчас зубы сводит от боли и наступающего хвоста. Бежать так, как он не бежал никогда, чтобы мышцы работали на максимум, на износ. К чёрту боль, нужно оторваться, пока силы ещё не покинули его до того момента, когда стоять на своих двух не будет возможности. Ризотто петляет, заметает следы, но его нагоняют. Позорно. Погибнуть из-за того, что его станд своенравен. Очень непрофессионально. Умирать так совсем не хочется. Когда ноги уже буквально волочатся за ним, Неро приваливается боком в какой-то подворотне к стене. Так непривычно видеть свою кровь на ладонях, а не на запястьях, и бороться за жизнь, которая, казалось, уже и не нужна в этом сплошном чёрном. Ризотто слышит тяжёлые шаги нескольких мужчин, не узнать которые после таких забегов просто невозможно. Слышит грубые голоса громил и чей-то юношеский. Ясно слышит фальшь, но слов не разбирает, хорошо ощущая лживые нотки будто шестым чувством, резко обострившимся, когда остальные дали заднюю. Мальчонке лучше не врать тем, кого сам Неро невольно начал побаиваться. Когда раздаются удаляющиеся шаги, он встаёт, размазывая по плитке чёрные всполохи, и поднимает взгляд. И едва ли не слепнет. Мир взрывается палитрой цветов. Глаза, привыкшие к постоянному чёрно-белому эффекту на жизненной плёнке, отдаются резью в глазницах. До боли знакомые черты перед ним напоминают ему о ком-то минувшем, но ещё не забытом, того, кем он дорожил и который заменил ему всё, после своего ухода оставив огромную дыру в сердце. Детское юношеское лицо со взрослыми глазами так походит на девичье. Он походит на солнце. Мир возвращается в тупое чёрное. Жёлтое спадает мутным видением, оставив лишь желание защитить и поблагодарить за спасение и за то, что Ризотто не сможет объяснить солнечному мальчику с тёмными волосами. Возможно, в полудурном состоянии от потери крови и усталости ему привиделось, но блеснувший на небе жёлтый всполох врезался в память. Неро не верит в чудеса и отправляет запечатлённое чудо в топку, помечая его, как показавшийся бред.

***

Неожиданно его приставляют главным к отряду, выступающего как ликвидаторный. Поначалу его удивило, что состав уже готовый — представлялось, будто придётся набирать людей самому. Но вскоре вопросы отпадают сами собой, влекомые логикой: здесь нужны проверенные люди с опытом. Цели выдают поточечно, по одному человеку, исключительно убийства. Станды команды идеально подогнаны для этого грязного дела. У Ризотто не остаётся сомнений, что каждый человек в сквадре идеально выполнит свою работу. Его цель — вести эту кучку людей за собой и держать клеймо профессионалов своего дела. Уже потрёпанному жизненным опытом Неро это не составит труда. Суровая реальность выточила его поведение и мысли до такого состояния, что наёмник мог контролировать любую ситуацию, не попадая впросак, как в тот далёкий, по собственной глупости, прошлый раз. Уважение зарабатывается со стремительной скоростью, но власть не вызывает никакого положительного чувства, которое обычно присуще всем людям, но которое сдерживают всеми силами, чтобы не превратиться в деспотичного самодержца. Основная цель, которую еще называют смыслом жизни, все ещё является мутной точкой на горизонте, дойти до которого невозможно, а уж рассмотреть — и подавно. Мысли все ещё гложат, чёрный всё ещё сопровождает его, и единственное изменение, которое вызывает у Ризотто хоть какие-то эмоциональные переживания — то, что теперь он является палачом. Теперь не он страдает от смерти, которая шла по пятам все время, теперь он сам та чёрная рука, по мановению которой любая жизнь оборвется с необычайной лёгкостью. Это немного облегчает. Неро не ощущает вины за смерти, что он принёс в чужие дома. Отдушина в столь мрачном и грязном деле перестала пугать ещё в восемнадцать, когда ладоней впервые коснулась горячая кровь. К тому же, видя, насколько их лидер жесток, остальная сквадра питает ещё большее уважение и повиновение Ризотто, пусть тот никогда не опускался до физического наказания, когда те терпели неудачу. Несмотря на свои потеплевшие чувства к отряду, Неро не чувствует привязанности, как и доверия к людям, с которыми он проводит значительное количество времени. Станд, которым все же удалось совладать, не раскрывает свои способности полностью, когда Ризотто находится в компании любого участника своей сквадры. При такой работе лучше вообще не разбрасываться сентиментальностью. Случай вновь мог сделать гадость, подбросив твист в виде любопытного свидетеля или же внезапно настигнувшей паники, которой обычно страдал слегка наивный Пеши. Ризотто часто задавался вопросом, каким образом этот наивный и трусоватый парень смог попасть в мафиозный оплот крови и жестокости. Тот едва держал свой Beach Boy в руках, не говоря уже о том, насколько нервозно для него проходили миссии. Впрочем, это паническое состояние проходило, как только в дело вступал Прошутто — тот обладал чудесным умением успокаивать и воспитывать, — чаще всего довольно строго, — парнишу своими магическими методами, после которого Пеши зажигался решимостью. И миссии пока ни разу не закончились неудачей. Теперь понятно, почему их приставили в пару друг к другу. Неро не знает, каким образом те начали работать вместе, но под указкой Прошутто все миссии, что им выдавали, проходили успешно. Удивительно, насколько легко ему удавалось вправлять мозги. Те были будто двумя кусочками пазла, идеально подходящими друг к другу, и если Пеши был немного потасканным, с расклеенным рисунком и сбитыми краями, то Прошутто являлся примером чистоты и порядка не только внешне, но и морально. Иначе никак не объяснить, как тот может обернуть любую ситуацию в свою сторону. Окружение вокруг темнее, чем обычно. Чёрное солнце скрылось за тонкой полоской горизонта, погружая Неаполь в объятия ночи. Раньше наблюдать за закатами было жутко, то, как медленно всё окрашивается в зловещий мрачный, напоминало ему, как мир тускнеет и теряет краски. Вся его жизнь — один сплошной закат без рассвета. Солнце покинуло его. В горле пересохло и в глотке теперь будто перекатывался сухой ком. Ризотто предпочитал все вечера уединяться в своём кабинете, минуя шумную компанию Формаджио и Иллюзо с Гьяччо, каждый вечер собирающуюся и, видимо, решавшую мешать остальным членам сквадры в восстановлении сил после тяжёлых миссий. Сейчас же на удивление было тихо. Видимо, троице, собравшей самый надоедливый характер, осточертела ежедневная клоунада и те отправились отсыпаться по своим квартирам. Было удивительно тихо. Ризотто, по привычке шагая бесшумными широкими шагами, свернул с коридора в сторону ванной. И внезапно заметил, как из зала льётся свет. Иллюзо, Формаджио и Гьяччо в штабе нет. Сорбет и Джелато, как всегда, здесь не ночуют. Пеши поплохело и тот сразу же пошёл спать. Мелоне отправился на миссию. — Прошутто, — пепельные брови сдвинулись ниже. Горевшая ярко-серым, жидкость в тёмной дорогой бутылке вызывала отвращение, — что ты делаешь? Непривычно ленивый взгляд соскользнул с поверхности стола и поднялся вверх, после разглядывая лицо Неро. — Добрый вечер, капо, — его голос отчего-то звучал устало, растягивающим слоги. Слышать такой вялый тон именно от Прошутто было непривычно, так как в обычное время каждая фраза будто наполняла воздух красноречием и чем-то стальным, ободряющим, как гарканье старшего по званию или, на худой конец, как внезапный проливной прохладный ливень. Иногда казалось, что тот заучивает каждую реплику, прежде чем сказать, а сейчас, когда язык был связан беспощадным градусом, такое не представлялось возможным, — не спится? Ризотто в принципе плохо спит. Дело далеко не в совести, которая, между тем, никогда не мучила его душу. Просто если закрыть глаза, то почти ничего не изменится. Порою приходилось засыпать через силу, упрямо игнорируя навязчивое чувство, будто глаза открыты, лишь для того, чтобы чувствовать себя немного лучше для выполнения предстоящего заказа, на котором считать ворон — себе дороже. — Нет, просто в горле пересохло. — Могу поделиться этим сокровищем, — Прошутто кивнул на открытую бутылку с виски. Неро немного передёрнуло. — Я не пью, можешь оставить всё себе, — он скрестил руки на груди, — кстати, почему? У вас же всё прошло гладко. Ризотто видит, как ранее разглаженное спокойствием лицо обретает ломаные линии у глаз и возле бровей, а губы недовольно кривятся. — Нет, не слишком. Пеши вновь давал заднюю, из-за чего всё чуть не похерилось, — он замечает чёрные штрихи на его костяшках, когда Прошутто тянется к стопке, — я ему вломил, а уже после задания он разнылся. Раздражает, сколько это уже продолжается? — Он меняется. Наберись терпения. — Я знаю. У него есть потенциал, но чёрта с два он раскроется. Мне кажется, что скорее звёзды погаснут и мы все умрём, прежде чем он перестанет дрожать, как осиновый лист! — Прошутто отпил из стопки, сверкая глазами. — Сбавь пыл, — видя, как тот загорается злостью, холодно сказал Ризотто, — я не хочу видеть, чтобы ты по вечерам выпивал. Делай это у себя, не в общей гостиной. Я надеюсь, что это в последний раз. Неро заметил, как глаза, направленные на него, сверкнув в последний раз, потухли и снова стали отражением расслабленности. — Следующего раза не будет. Отчего-то это звучало пугающе двусмысленно. — Что ты имеешь в виду? — Не пью из-за пустяков, но сегодня все выбивается из рук и захотелось отдохнуть. К тому же этот виски великолепен. Раз не пьешь, то, быть может, куришь? Ризотто сдерживается, чтобы не хмыкнуть, и подсаживается в кресло напротив. Прошутто не тот человек, который будет раз за разом топить своё раздражение и гнев в алкоголе. — Немного. Дай закурить, что-то уже перехотелось пить.

***

Лицо искажается, принимает более хищное выражение, брови, ранее просто напряжённые и немного сведённые ниже к переносице по своему обыкновению, надвигаются ещё ниже, и сам будто ощетинившись, Ризотто гаркает, хотя это больше похоже на волчий лай: — Замолкните хоть на минуту! Иллюзо и Формаджио затыкаются сразу же, Гьяччо же перестает ругаться лишь спустя пару секунд, медленно утихая, заметив, что его собеседники прекратили полемику из-за какой-то ерунды. Обратив обеспокоенные взгляды на капо и встретившись с плескающимся на дне красных глаз недовольством, те перевели интерес на что-то другое, лишь спустя пару минут начав разговор ни о чём. Неро, видя, что на него более не обратят внимания, ретировался в свой кабинет, буквально излучая паршивое настроение. Эта комната находится не на солнечной стороне, а потому даже в дневное время оно облачено в полумрак. Ризотто устало потирает слегка ноющее плечо, скользит ладонью вниз, касается предплечья, останавливается на кистях, сразу же после прикосновения взорвавшихся тысячей иголок боли. Брови чуть дернулись от неприятных ощущений, и, несмотря на них, он закатывает рукав. Скобы испарились — хвала магнетизму, но это все ещё не происходит по воле хозяина, работая будто в автономном режиме с целью спасти его. Края ран подсохли и постепенно начинают затягиваться, от инородных предметов, ранее стягивающих концы друг к другу как можно ближе, не осталось и следа. На другой руке та же ситуация. Сегодня он плохо спал. Когда все же удалось уснуть, первое, что он увидел во сне — это знакомое улыбающееся лицо. И услышал визг тормозов. Пусть их и не было, но ему хотелось верить, что ему просто послышалась пугающая тишина. Может, мир не так жесток. На задании было чуть хуже. Его ранили, пусть цель, как и всегда, была ликвидирована. Но идеальность выполнения перестала быть идеальной, и это оставило свой след на самочувствии из-за мимолетного сомнения в профессиональности. Ризотто сменил верхнюю одежду на что-то более лёгкое — нашёл в комоде припасённую футболку, — и сел за стол. В планах не было выходить из кабинета до утра, а в одежде, что он обычно носил, было бы немного неудобно.

***

В дверь постучали, когда буквы едва удавалось складывать в полноценные слова, а слова — в предложения. Отняв бумаги от лица, Неро поднял взгляд на дверь и с удивлением увидел, как ручка начала поворачиваться. Я забыл закрыть дверь. — Капо? — первое, что видит Прошутто, это то, как Неро не убирает бумаг из рук, пока что не подозрительно закрывая ими запястья, — мне нужно взять документы по поводу того типа, которые нам прислали. Хотел распечатать для себя. Я выслал его в электронном варианте тебе на ноутбук. — Они на комоде, — упирясь взглядом в строки, пробурчал он. Прошутто, чуть помедлив на пороге, прошёл к указанному месту и нашёл файл с нужными бумагами. Открыв, щелкнув застежкой, выудил один лист и, пробежавшись глазами по нему, вложил обратно. — Случайно нет ручки? Есть миллион ручек вне моего кабинета. — Есть. Возьми на столе. Ризотто прикусывает себе кончик языка. Прошутто проходит к его столу, в то время как Неро сгибает руку в локте и подпирает голову кулаком, имея все ещё задумчивое выражение лица, хотя внутри нервы опасно натянуты, содрогаясь каждый раз, стоит лишь тревожной мысли пронестись острыми нейронами. — Непривычно видеть без того плаща, — Прошутто, взяв какую-то ненужную бумажку со стола, начал чиркать на ней какие-то заметки, склонившись к ней. Какое тебе дело? Уходи, ну же. — Сейчас в нём неудобно, — отвлекаясь от мнимого чтения документа, Ризотто поднял взгляд на мужчину и нахмурился, наконец не выдерживая, — ты мне мешаешь. Он поймал на себе пристальный взгляд голубых глаз, но Прошутто ничего не сказал. Выпрямившись, он вложил бумажку в нагрудный карман пиджака, а файл сунул подмышку. — Доброго вечера, босс, — обернувшись через плечо, кинул он, уже направляясь к выходу. Ризотто молча махнул ему рукой, и сердце пропустило удар, потому что Прошутто вдруг остановился. Блять. Неро попытался сделать вид, что не заметил резко вздернутые вверх брови, глаза, наполнившиеся подозрением. Чёрт, он заметил и всё понял. Прошутто обернулся всем телом, видимо, не зная, куда себя девать. Только попробуй подойти ко мне. Он делает один шаг в его сторону. Не делай такое лицо, будто тебе жаль меня. Он всё так же обеспокоенно разглядывает его, и Неро приходится упрямо прятать ещё не до конца сошедшие раны и шрамы от чужих глаз. Не замечай это недоразумение.  — Ризотто, — голос звучал холодно. Можно было сказать, что послышалась строгость. Неро ожидал, что он будет наполнен жалостью, но, не услышав этих режущих уши ноток, чуть ли не облегчённо выдохнул, — что там у тебя? — Это тебя не касается, — он поднял прожигающий взгляд на Прошутто, — ты взял всё, что тебе нужно? — Ризотто, — он проигнорировал капо, — что там… — Ты глухой? — Ризотто… Да что ты, блять, понимаешь? — Пошёл вон, — Неро стиснул ладонь в кулак так, что ногти впились в кожу, оставляя красные полумесяцы, — это тебя не касается, — воздух вибрирует от того, насколько требовательно и злобно он звучит. Прошутто открывает рот, чтобы вновь повторить свою фразу, но, заглянув в глаза Неро, тушуется. Сделав для себя кое-какие выводы, он разворачивается и уходит, закрыв дверь. Как только петли перестают скрипеть, Ризотто глубоко выдыхает, чтобы совладать с собой, и зарывает одной рукой пальцы в пепельные волосы. Он хватает пачку сигарет со стола и отходит к окну. Приоткрывая форточку, он выуживает одну сигарету и закуривает, заново выстраивая свою потасканную защиту. Пиздец.

***

Солнце скрылось за горизонтом, оставляя всю работу на уличные фонари и пустые, как глазницы, окна домов. Людей на улице в это время суток становится много лишь в общественных местах, другие же точки вроде дворов, спальных районов и прочие остаются безлюдными. Мафии это на руку. — Ты уверен, что Гьяччо не выйдет из себя? — Нет, — Ризотто зевает — сны все ещё остаются беспокойными, — с ним Мелоне, так что у них все под контролем. — Два сапога пара. Неро поднимает взгляд на Прошутто и медленно наблюдает, как сизый дым от его сигареты, завиваясь, рассеивается в воздухе, превращаясь в ничто. Во рту начало горчить старой привычкой, от которой следовало бы вообще избавиться, как от старого барахла, но его чёрная полоса жизни по прежнему не кончается, и одним из якорей в этом мире является как раз эта дрянная привычка. Как по обряду, после каждого маленького дерьма, что случится в его жизни, скуривается ровно по одной сигарете, чтобы привести мысли в порядок и не выдать своего расшатанного положения. Необязательно, чтобы кто-то находился рядом — ему самому противно от того, что он взывает к материальной вещи, чтобы наладить свой душевный покой. — Что-то они задерживаются, — недовольно ворчит Неро, поглядывая в переулок. — Цель может быть слишком упёртой. Надо было пойти вместе с ними. — Они более изощрены в своих методах. Прошутто хмыкает и нисколько не обижается. Пару минут они проводят в молчании, изредка слыша хрипы из переулка. — Справа, возле красной машины. Кто-то идёт. Повернувшись в указанную сторону, Ризотто не ведет и бровью. Случайный прохожий, услышав что-то, заметно торопится. Неро видит страх на лице парня и отмахивается. — Он ничего не сделает, — чуть задумавшись, он переосмысливает фразу Прошутто и спустя минуту проговаривает, — мало кто видит мир нормально в наше время. Прошутто немного удивлённо приподнимает бровь. — Это же сказки. Ризотто хмурится, чувствуя, как что-то внутри разъедается. — Отнюдь. Я видел многих. — Не знаю. Я никогда не впадал в это состояние. — Похоже, что удача на твоей стороне. — Видимо да. Ризотто прикусывает кончик языка. Отчего-то по телу свинцовым грузом разливается зависть. Подумать только, в таком возрасте человек перед ним не потерял буквально никого — как минимум, его родители живы. В голове всплывает мысль, что просто у Неро такая чертовски невезучая судьба, что он умудрился просрать буквально всё. От этого внутри все переворачивается, задев больную точку, и курить хочется ещё сильнее. Когда хрипы из переулка прекращаются, из темноты выходят Мелоне и Гьяччо. — Что ж, всё готово, — протягивает Мелоне, вытирая руки носовым платком. Неро молчаливо кивает и садится на водительское место в машине, все это время стоящей позади беседующих.

***

Неро медленно выдыхает, зарывая ладонь в волосы, не спрятанные под шапкой. — Не умею курить по-нормальному. И расслабляется, когда вместо унизительного смешка слышит любопытное гмканье. Прошутто неторопливо стряхивает пепел с сигареты над пепельницей и так же задумчиво затягивается, как и все эти пять минут разговора в гостиной. У этого дьявола в элегантном пиджаке курение выглядит, как целая сцена эстетичности: скрещивание изящности и мужественности крепких пальцев выглядит завораживающе. Только недавно Ризотто начал замечать, насколько это прекрасно выглядит. Компания Прошутто пришлась по вкусу Неро. Те были довольно схожи в характере, у обоих имелся металлический стержень внутри, оба были хладнокровны и оба могли идеально сойти на роль лидера — последнее некоторое время мучило Ризотто вопросом, почему выбрали именно его, ненавидящего все вокруг и едва умеющего пойти на контакт, вместо этого оплота одушевлённости и моральной уравновешенности. Правда, вскоре такие мелочи перестали играть кругами в его голове, освободив место более насущным проблемам. Например, Прошутто не был навязчивым, именно поэтому сейчас Ризотто спокойно сидит в одной комнате с ним и чувствует себя немного лучше, болтая о всякой ерунде лаконичными и будничными фразами. Это нисколько не напрягает, и он уже отсеил мысль на подкорке, что отвык от такого общения, что давно просто не находился рядом с кем-то и не ощущал в нём собеседника. Казалось, что эти посиделки длились на протяжении нескольких лет, хотя прошла всего неделя с первой такой встречи, когда Неро наткнулся на Прошутто с книгой, знакомой капо. По-идиотски, но они перекинулись парой фраз по её обсуждению, и после этого Ризотто ретировался в свой кабинет. Прошутто не упомянул тот случай, произошедший в обители наёмника, даже словом, и это очень сильно облегчило ношу на плечах. Может, его видение даже не пошатнулось после того, как капо отчаянно выплевывал последние фразы. Да, это выглядело именно так. Отчаянно. Ризотто не видел себя со стороны, но такая брешь на фоне вечно холодного и строгого лидера, непоколебимого и всегда жестокого, виделась довольно жалко. — Я могу научить. Это довольно легко. Ризотто позволяет себе усмехнуться. — Не самый лучший навык. — Зато твоё горло будет не так сильно страдать. — Да? Тогда расскажи про минусы и плюсы каждого способа. — Гм, — Прошутто затягивается, и, выпустив тонкую струю серого дыма, продолжил, — когда куришь в лёгкие, плохо лёгким, когда нет — плохо горлу. — Спасибо, я ещё хочу побегать. — Удачи с этим, когда не сможешь что-то сказать от рези в горле, — каждый говорил это будто всерьёз, хотя у обоих в глазах плясали смешинки. Хотя это звучит, как неплохое продолжение вечера. Перекидываться фразами в промежутках между тишиной начинает надоедать. — Хорошо, и как это делать? Прошутто стряхивает пепел с недокуренной сигареты и, сделав затяжку, оставляет покоится меж двух пальцев. — Для начала просто оставь дым во рту, — он протягивает сигарету Ризотто, ожидая, когда тот примет её, — затем — вдохни в легкие. Только аккуратнее. Неро ощущает, как в горле начинает першить, но зато на языке не остаётся горького привкуса. — Теперь выдыхай. Ризотто послушно выдыхает дым, наблюдая, как тот стал более рассеянным. Он не похож на тот, который Неро выпускал ранее. — Он изменился. — В лёгких он смешался с воздухом. Ризотто чуть хмурит брови и прочищает горло, ощущая дискомфорт в нём после затяжки, и протягивает сигарету обратно Прошутто. — Я все ещё не изменил своего мнения. — Молодец, но разве должен был? — усмехнувшись, он возвращает сигарету себе в рот, сминая фильтр зубами. Неро закатывает глаза. — Зато я выносливее тебя — И? Ты звучишь, как из бочки. — Заткнись. Прошутто пускает расслабленный смешок, и Ризотто не сдерживает ухмылки.

***

Очередное утро не даёт ему в полной мере придти в себя. Когда солнце еле как дотягивается сизыми лучами до окна его полупустой квартиры, Ризотто уже на ногах. Чем раньше он придёт в штаб, пусть и растрепанным, тем лучше — освободившись много ранее обыкновенного, времени на собственные малочисленные потребности останется больше. Вряд ли потребность в одиночестве можно назвать полноценной в его случае — скорее, это уже въевшееся привычка, избавляться от которой Неро не особо торопится. Даже если эта привычка пагубна для него, в некоторые редкие моменты он наслаждается ею, находя успокоение в тишине квартиры, когда удаётся абстрагироваться от черноты вокруг. Но в последнее время Ризотто ловил себя на мысли, что он все сильнее тянется к компании людей. Не к той компании, которой зовётся трио из Формаджио, Гьяччо и Иллюзо. Такое же спокойствие и умиротворение он получал, находясь в одной комнате с Прошутто. Было бы странно, если бы нелюдимый капо беседовал, например, с Мелоне, который умеет говорить чуть больше и красочнее, чем Неро. В первую очередь странно для самого Мелоне, потому что Ризотто для него, как и для остальных, все еще излучал хладнокровие и спокойствие, не терпящее глупостей. Слышал бы он, как капо тихо смеётся. Сколько прошло с той встречи тет-а-тет в кабинете? Кажется, месяц, но все ещё ощущается, как пару лет. Следы на кистях Ризотто медленно сходят, оставляя слабые светлые штрихи, более не обрамляемые новыми порезами. Когда он выходит на улицу, солнце продвинулось чуть дальше, начиная светить сильнее. Чёрное солнце освещает город, забирается в закоулки, стремясь покрыть своими лучами всё, походя на голодного зверя. Светит все ещё слабо, иногда закрываемое тучами — один сезон года сменяет другой, и теперь вне дома начинают царствовать небольшие заморозки. Ризотто поправляет рукав лёгкого пальто, чтобы взглянуть на наручные часы. Стрелки на циферблате указывают на полседьмого. Неро выдыхает пар в ладони, вздыхая, и продолжает свой путь. В голове — пустота. Такое редко бывает: обычно мысли заняты чем-то, обеспокоенные или размышляющие, но сейчас капо был занят рассматриванием улиц потухающего от наступающей зимы Неаполя. В нём есть какой-то свой шарм. Ризотто не может определить, какой именно, но наблюдать за покоем в нелюдных местах не надоедает никогда. Город будто покинули, в спешке оставив все окна открытыми, а фонари — включенными, забыв про домашних питомцев, теперь бродящих в садах или пробравшиеся в какую-нибудь лавку. Он останавливается. Ризотто делает так каждый квартал уже по привычке с тех пор, как вступил в мафию. Её боялись, но даже у сильных группировок все ещё были враги. Неро не уверен, что кому-то удастся узнать про Ла Сквадру, покрываемую самим Боссом, но перестраховаться никогда не будет лишним. Ризотто упирается плечом в нежно-серую кирпичную кладку стены и суёт немного побелевшие от лёгкого морозца ладони в карманы тёмно-серого пальто. На улицах все ещё никого и все ещё необычайно тихо. Он не видит даже птиц на двухэтажных зданиях, покрытых ветхой лозой, или бродяг, спрятавшихся от ветра в переулке с дорогой, покрытой резной дешёвой плиткой. Окна не зажигаются ни через минуту, ни через пять — итальянцы решили изменить себе в привычке и поспать подольше. Сегодня воскресенье, и все отдыхают, кроме мафии, как всегда замышляющей что-то нехорошее. Ризотто протирает лицо прохладными пальцами, касаясь подушечками закрытых глаз, и, отняв руку от лица, столбенеет. Потому что он только что увидел слабые, еле различимые жёлтым, лучи откуда-то сверху. Сделав шаг вперёд и посмотрев наверх, Неро видит солнце, вышедшее из-за туч. Ризотто моргает и осматривается кругом вновь. И делает рваный выдох. Потому что кругом всё опять блевотно-чёрное. Внутри вновь скапливается желчь. Зарыв мимолётно пальцы в волосы и сжав, Ризотто продолжает дорогу до штаба, теперь уже не останавливаясь. Хочется курить.

***

Ризотто мог сказать, что был абсолютным дураком пару месяцев назад. Видимо, для того, чтобы прозреть, столь малый срок вполне достаточен. Когда Неро на миссии и чувствует кого-то из своей команды за спиной, он чувствует себя в безопасности. За эти пару месяцев он ни разу не повысил голоса и никто не раздражал его до пиковой точки. За эти пару месяцев он нашёл в разговорах знаменитой троицы своё успокоение. За эти пару месяцев он все реже начал пропадать по вечерам в своём кабинете, уделяя ненужным кипам бумаги все меньше времени. Однажды он поговорил с Гьяччо, можно сказать, «по душам» — по крайней мере, беседа проходила в спокойном тоне. За эти пару месяцев он понял, что обрёл семью, и это понятие усилилось в разы, когда он узнал о смерти Сорбета и Джелато. Ризотто откровенно злился в своём кабинете и держал планку. И Босс, и Ла Сквадра зашли далеко, но первый — определённо больше. Возможно, не стоило копать под лидера могучего Пассионе, но он сделал очень большую ошибку. Потому что ненависть внутри Ризотто разожглась ещё сильнее. Даже сильнее, чем в сторону черни, сопровождающей его почти всю сознательную жизнь. Неро во всю душу возненавидел тот момент, когда чувствовал, что вокруг его шеи будто обвязали тугой поводок. Им не дают ступить ни шагу. Поток заданий прекратился. В очередной раз увидев пустующую рабочую почту, Неро готов сломать компьютерную мышь ладонью одной руки. На зубах скрипит железо, когда он прикусывает губы до крови. На его семью посягнули вновь, и он вновь готов омыть руки в крови, чтобы вернуть честь, ибо его снова опустили ниже плинтуса. Не его одного. Остаток семьи — тоже. Все вечера Ризотто проводит лишь для того, чтобы найти слабое звено, прореху в защите. Только незадача — как решить уравнение, если вся задача покрыта одними игреками и иксами без единого известного корня? Хочется выть до сорванных связок. Нет абсолютно никакой работы. Во всей команде точно такая же ситуация. Все готовы перегрызть обидчику глотку, зажигаемые решимостью и ненавистью своего капо. Неро слышит, как его кто-то зовёт. Наверное, показалось. У Босса наверняка защита получше их, но если действовать слаженно и наверняка, то у них всё получится. Всё ещё кажется. Перво-наперво — запастись информацией. А это невозможно. Кажется ли? Возможно, если он где-нибудь оступится, у них будет возможность раскрыть личность Босса… — Ризотто! Неро не вздрагивает, но тут же устремляет взгляд на Прошутто. — Твоя рука. Он переводит взгляд ниже прежде, чем чувствует небольшие царапины. — Тебе стоит расслабиться. Неро случайно разломал ручку пополам. Видимо, он вновь начинает сходить с ума из-за заевшей пластинки в голове. — Я не могу, — он снова устремляет внимание на Прошутто. Тот хмурится, о чем-то думая. — У нас пока ничего не выйдет. — Нет ничего невозможного. — Ты меня не слушаешь. Я сказал «пока», а не «никогда». Пепельные брови сводятся книзу. — Предлагаешь сидеть сложа руки? — Я предлагаю немного потерпеть. — Я так не могу. Прошутто вздыхает и поднимается со своего места, медленно подходя к письменному столу. — Послушай меня, — он встаёт напротив капо и наклоняется к столу, чтобы смотреть прямо в глаза на одном уровне, все ещё хмуря брови, — что бы ни случилось, мы должны сейчас выйти из того положения, в каком мы находимся сейчас. Мы не можем даже вдохнуть спокойно, не то, что пытаться сделать что-то серьёзное. Он уже одной ногой в могиле, потому что весь наш отряд хочет самолично прикончить его, неужели ты не понимаешь этого? Это твои слова. — Мне тошно от ожидания. Голос Прошутто немного смягчается. — Всем сейчас больно. Ты сможешь справиться с этим, — Ризотто не смог прочитать неуверенности в действиях Прошутто, когда тот укладывал ладонь на его плечо. Неро, до этого взведенный, чувствует, что непроизвольно расслабляется. Твою мать, твои чары действуют даже на меня. Ризотто молчит, все ещё чувствуя приятную тяжесть на плече. Он медленно ощущает, как агрессия стихает, как волна, а тревога ненадолго отступает. Неро тихо выдыхает. Прошутто наблюдает за ним, видя, как его красные глаза скрываются за веками. Он немного сжимает плечо, отчего капо слабо вздрагивает, вновь уносимый мыслями, что Прошутто читает так же ясно, как раскрытую книгу. — Ты, наверное, хочешь курить, — он убирает руку с плеча и отстраняется, — Пошли, уже поздно. Ризотто согласно гмкает и поднимается с места. Выйдя из кабинета, те следуют к выходу из штаба, и уже на ночной улице останавливаются в паре метров от него, минув пустующую гостиную, чтобы закурить. Оба встают возле стены переулка, ведущей к улице, где их пути разойдутся. Неро упирается лопатками прямой спины в шероховатую стену, ощущая исходящий от неё холод, и выдыхает изо рта пар, наблюдая, как ловкие пальцы Прошутто достают две сигареты. Одна протягивается навстречу капо, и тот принимает её, тут же зажимая между тонких губ. Он уже несколько месяцев курит одни и те же сигареты от одного и того же человека, позабыв про свои. Даже в такой критичной ситуации Неро не покупает марку, которой пользовался регулярно. В матово-черной темноте переулка, изрезанной серыми штрихами луны, вспыхивает почти белый островок — Прошутто подносит зажигалку ко рту и поджигает табачный кончик, после снимая палец с колёсика. Неро остаётся в лёгком недоумении, потому что его сигарета все ещё не подожжена. — Ты что-то забыл, — Ризотто внимательно смотрит на Прошутто, разглядывая лицо, скользя взглядом по донельзя длинным ресницам, сейчас прикрывающих глаза тонкими линиями теней, и обвивая вниманием неярко выраженные скулы. Он видит, как из носа тонкими струйками выходит дым, но вместо ассоциации с драконом в голову приходит мысль о схожести с кем-нибудь из демонов. Сейчас Прошутто выглядит демонически ангельским, заслуживающим внимание в обрамлении бесконечных серых штрихов и лап-теней, только выделяющих всю его красоту. Прошутто так же внимательно смотрит на лицо Ризотто, сейчас выражающее сплошную сосредоточенность, и он едва понимает, что это связано с столь пристальным алым взглядом. Жёсткие черты лица почти никогда не меняются, но сейчас проскальзывает некая нежность, переворачивающая всё внутри у них обоих. Ризотто для всех — жёсткое железо, кровь по локоть, мерный требовательный голос и жестокость, зажигающая сердца ненавистью. Для Прошутто — внимательный взгляд с нежностью, плескающейся на самом дне кровавых озёр, сейчас обращённых полностью на него. Оба медленно замечали, насколько теперь зависят от компании друг друга. Насколько незаметно привыкли и пристрастились друг к другу. Прошутто не колеблется, когда мягко касается двумя пальцами щеки Неро, чтобы тот наклонился ниже. Кончик зажжённой сигареты касается незажжённой, вскоре уже два огонька вспыхивают в темноте. — Теперь не забыл, — Прошутто усмехается уголками губ, отстраняясь. — Нет, все ещё забыл. Прошутто переводит взгляд с кончика сигареты обратно на лицо Ризотто и не может прочесть буквально ничего. Серые густые брови сведены вниз, уголки губ смотрят туда же. Через мгновение лицо преображается, когда брови изгибаются вверх, а уста трогает ухмылка. Внутри раздаётся возмущение, что Неро решил пошутить в своей манере в такой момент, но оно разглаживается, когда тот наклоняется чуть ниже, сравняв разницу в росте, и убирает сигарету изо рта. Прошутто с ухмылкой вновь касается щеки пальцами, отодвигает лицо в сторону. Неро чувствует теплое прикосновение уголков губ с губами Прошутто. Это меньшее, чем поцелуй, но настолько нежное, что едва не вызывает смущение своей пошлостью. — Тебе лучше? — впервые задав вопрос в подобном ключе, интересуется он, даже не пытаясь отстраниться. — Мне почти хорошо, — Ризотто поворачивает голову сам и перенимает инициативу на себя, когда накрывает чужие губы своими.

***

«Почти хорошо» стало простым и замечательным «хорошо», когда Прошутто после выхода из того переулка дёрнул его за рукав в свою сторону. Ризотто всё понял без слов и молча проследовал за ним. А после утонул. Утонул, захлебываясь касаниями, чувствуя, как под ними кожу нещадно жжёт, будто приставили огонь. В ту ночь темнота никогда не была такой опошляющей. Ощутил, насколько голову кружит от тепла повсюду, понял несколько раз за ночь, что всё, что они делают в данный момент — до безумия правильно и хорошо, что до самого утра эта мысль не покидала разогретого места у самого сердца. Покажи мне, какого ты цвета, хочется сказать ему, но все слова тонут в перине подушек. Чувствовать себя просто замечательно рядом с человеческим теплом правильно. Несмотря ни на физиологию, ни на предрассудки — эти понятия разрушились, стоило лишь случиться тому, что случилось в переулке, и рассыпалось прахом. В квартире Прошутто гуляет идеальная симметрия, проходя мимо мебели и касаясь предметов на тумбочках, комоде и столе. Люди, живущие одни, обычно стараются для себя чуть больше, поэтому наводят порядок буквально везде, не откладывая домашних дел до вечера следующего воскресения. Неро ясно видит это стремление в уборе квартиры, в которой сейчас находится, и вновь строит невольную параллель с собой: у него творится примерно то же самое, только с учётом того, что беспорядок навести нечему — вещей довольно мало. Он нашёл лаконичность и здесь, поместив в своей маленькой обители, — вернее сказать, в месте ночлега, так как основное время он проводит в штабе, — лишь самое нужное. Ризотто медленно просыпается, на удивление чувствуя себя более, чем выспавшимся. В голову не пришла мысль, видел ли он сон, да и вообще все мысли отпадают, когда он, все ещё сонный, замечает Прошутто, уже вставшего, в другом углу комнаты. Все ещё мутный от остатков сна взгляд следит за пальцами, обхватывающие расчёску и зачёсывающие волосы назад, переплетающие длинные пряди и обхватывающие светлые пучки едва заметными резинками. Неро думает о том, что ему больше идут распущенные волосы, с которыми тот выглядит просто сногшибательно, но тогда Прошутто не вызывал бы столько эстетичного удовольствия и веющей харизматичности, кои можно получить через классический стиль своего имиджа. — Ты куда-то собираешься? — он приподнимается с кровати, отчего одеяло сползает вниз. Холод, наполнивший комнату через приоткрытую форточку, обжёг обнажённую кожу. — Доброе утро, — Прошутто поправил немного помятый воротник рубашки, — а ты, как я вижу, никуда не торопишься? — Я вообще не хочу вылезать из кровати. — Придётся. Это моя кровать и мой дом. — Ты так жесток, — Неро усмехнулся, смахнув растрёпанную чёлку с лица. — Я ещё не выгонял тебя. Пошли, если не хочешь провести всё утро голодным. — Ты видел себя в зеркале? Он вопрошающе изогнул бровь. В ответ Ризотто коснулся пальцами своей шеи, явно на что-то намекая. — Чёрт, — повернувшись назад, он взглянул в зеркало и, оттянув воротник немного в сторону, чертыхнулся ещё раз, — мне нечем это замазать. Довольный своей шалостью, Неро быстро подобрал свои вещи с пола, уже одеваясь, используя отведённое отвлечением время. — У тебя нет другой одежды? — Она не закрывает всю шею. Кстати, а себя-то видел? — Блять, — подойдя к тому же зеркалу и встав возле Прошутто, он осмотрел себя в отражении и не смог удержать ругательства, — ты больший собственник, чем я. — Спасибо, — Прошутто усмехнулся, тоже разглядывая отражение Ризотто в зеркале, — мы можем просто не снимать верхнюю одежду. — И сгореть от температуры? — Сгореть от стыда лучше? — Мой вариант всё ещё в силе, — Неро пока не спешил одеваться полностью в одежду для выхода, видимо, уверенный в том, что выиграет этот маленький спор. — Я не умею готовить. Но у Ризотто был замечательный аргумент. — Зато я умею. — Серьёзно? — он обернулся в сторону Неро, немного удивлённый. Тот не выглядел, как человек, обладающий кулинарными способностями, но если это так — Прошутто очень интересно попробовать блюдо, приготовленное самим лидером Ла Сквадры. — Серьёзно. Но чаще всего не хочется тратить время на это. — Я польщён, что ты переступаешь через своё нежелание готовить ради меня, — он толкнул того в грудь, подгоняя к выходу из спальни, — но я всё ещё голоден. Пройдя через короткий коридор в другую комнату, оба оказались в помещении немного пустующем. Ризотто без лишних наблюдений определил, что здесь бывают нечасто. Верно, Прошутто тоже ест еду не собственного приготовления. Во всей кухне находится лишь жалкая пачка макарон, несколько яиц, молоко и банка кофе. В голову сразу приходит план завтрака. Точнее, почти обеда — режиму не поздоровится от таких поздних пробуждений. Но Ризотто наплевать — он будет рад, если в следующий раз он проснётся почти в одиннадцать вместо привычных шести утра, при условии, что пробуждение произойдёт в квартире Прошутто. Возможно, Ризотто не хватало практики, потому что последние несколько лет он питался исключительно вне дома, а может, его мастерство дало сбой, потому что макароны получились непозволительно переваренными, а кофе немного подгорел, хотя последнее он поручил Прошутто, но тот, манипулятор чёртов, все же уговорил его сделать все самому, ловко аргументировав это фразой: «кухня теперь полностью твоя и теперь в твоём распоряжении». Факт, что у него появился собственный угол в квартире этого человека, грел душу, но Неро предпочел бы комнату чуть ближе к спальне. Занятый готовкой, все это время Ризотто чувствовал на своей спине чей-то взгляд. Спустя некоторое время на плечо справа ложится широкая ладонь. — Не отвлекай меня, — тихо проговорил Неро, не отрывая взгляда от плиты. — Я и не отвлекаю, — ладонь все ещё лежала на плече, а сам Прошутто все ещё стоял рядом, — интересно, как ты готовишь. Метнув взгляд на внимательные глаза, наблюдающие, как варится вторая порция кофе, Ризотто вздохнул, но не вернул свое внимание обратно на напиток. Он снова разглядывал чужое лицо, подмечая, что ранее идеальная причёска немного растрепалась, и, не сдержавшись, запустил пальцы точно под пучки, расплетая их. Прошутто немного дернулся и решил отвлечься от созерцания готовки, глянув на Неро, который, кажется, не придал значению тому, что его заметили. Растрепав светлые волосы, Ризотто довольно ухмыльнулся. — Тебе так лучше, — пояснил Неро, встретившись с взглядом, требующим ответ. Прошутто, внимательно посмотрев на него, помотал головой, явно разочарованный его предпочтениями, и снова вернулся к турке. Ризотто, не отнимая ладони из волос, наклонил голову того к себе и коснулся виска губами. Прошутто вновь не дернулся — только уголок рта слабо приподнялся. Уже привыкает к внезапным порывам нерастраченной нежности. Вновь сидя за столом и медленно попивая густой, бодрящий кофе, стопроцентно приводящий их обоих в форму, они молча наслаждались тишиной и компанией друг друга. У обоих в голове надоедливыми нитками вились вопросы, на которых, зачастую, не следовало ответов, и те так и продолжали висеть грузом. Прошутто развязывал цепочку событий, чтобы понять, какие действия привели его в одну постель с капо, Ризотто думал, каким образом чернейшая полоса его жизни начала медленно угасать. В сердце было нежно и спокойно, но в одно мгновение оно встрепенулось. Неро отнял кружку от лица и открыл глаза, в то время как в комнату влился жёлтый свет. Наливаясь красками, как спелые фрукты соком, предметы обретали свой цвет. Кончики пальцев немного подрагивали, когда дошёл черед и до них, и только тогда Ризотто понял, насколько бледна его кожа. Он поднял взгляд и вдруг кое-что понял. Квартира Прошутто находится на солнечной стороне.

***

Сначала он думал, что сошёл с ума. Потому что не могло быть всё настолько ярким — быть может, он повредился умом спустя столько лет мглы вкупе с гибелью Сорбета и Джелато, так что фантазия сама начала додумывать недостающие оттенки, немного поднимая настроение Ризотто. Но нет — не сошёл. Всё ещё способен здраво мыслить, хотя после такого поистине важного происшествия это даётся с трудом, но он всё ещё держится, чтобы не заулыбаться глупо и прилюдно. Ощущая всеохватывающее тепло вокруг себя, Ризотто будто режущим движением подхватывает белый комок пены. Пузырьки переливаются на свету всеми цветами радуги, вызывая едва заметную ухмылку. — Не засни, не хочу проторчать несколько часов в холодной ванне, пока ты не изволишь проснуться, — видимо, насторожившийся затянувшимся молчанием, Прошутто не мог видеть, прикрыты ли веки Неро, а потому выдал своё предположение о возникшей тишине прямо. — Ты можешь спокойно разбудить меня, — Ризотто наклонил голову назад, касаясь мокрыми опавшими волосами, которые ранее так и норовили подняться непослушной причёской, обнажённой груди. — Я не настолько жесток. Неро прыснул, явно очень расслабленный, и оставил голову в том же положении, всё-таки прикрывая глаза. Прошутто, все ещё не видя взгляда капо, откинулся назад, и единственное, что спасло Ризотто от падения в воду — локти, поставленные на оба бортика ванной, и то, что тот успел схватиться за них ладонями. — Я же говорил не спать, — самодовольно усмехнувшись, он выпрямился. Неро не ответил, лишь глухо и недовольно тчкнул и, хмурясь, снова откинулся назад, мысленно обещая себе, что не посмотрит и прибьёт того, если Прошутто вновь решит выкинуть подобный финт. Но всё обошлось, и вместо подлого предательства капо получил ловкие пальцы, сейчас переплетающие короткие волосы на затылке. Это приятно, но бесполезно, так как сплести что-то дельное не получится. Возможно, стоит попытаться с челкой, ибо та намного длиннее, чем волосы сзади, но вряд ли сам Ризотто согласится на такое преображение. Уже точно нельзя сказать, кто предложил идею вместе сходить в ванную, но эта мысль пришлась по душе обоим. Если откровенно, то в голову обоим лезли мысли самого разного характера, начиная с каких-то милых вещей и заканчивая более взрослыми делами — обе, те в равной степени являются здоровыми, что очевидно, но порою могут быть очень мешающими. Как минимум — работе, как максимум — сосуществованию в штабе. У обоих целый нарост терпения, но бывает, что терпеть просто невозможно, и со стороны выглядит очень странно, что Прошутто начал наведываться в кабинет капо. Это не их дело, но это звучит обидно, если учесть, что все считали устоявшийся отряд подобием семьи, где такие выражения сродни оскорблению. Одно беспокоило Ризотто на параноидальном уровне. Формаджио. Маленький засранец в буквальном смысле что-то подозревал. Обычно до раздражения флегматичный, иногда он проявлял повышенный интерес к им двум, но под холодным проницательным взглядом лидера тут же отводил глаза на какой-то другой предмет. Иногда капо казалось, что Формаджио, повинуясь любопытству, воспользуется своим стандом, чтобы подглядеть, что творится за дверьми личного кабинета. Терпение у Ризотто действительно железное, но после пары-тройки шуток он бы серьёзно вломил тому и заставил молчать. Иметь маленькую семью внутри семьи немного походит на ситуацию с «любимчиками», но в данном случае Неро твёрдо расчерчивает границы между работой и отношениями. Прошутто не против — сам того же мнения. — Эй, — Неро, внезапно вышедший из своих мыслей, вдруг почувствовал что-то влажное на голове, — что ты задумал? — Строю тебе новую шапку. На нос сползла белая пена. — Придурок, — пробормотав это, Ризотто вновь прикрыл глаза. — Болван, — Прошутто одним слабым хлопком по голове расплескал пену по волосам, чем вызвал обреченный стон у Неро. В целом, жизнь складывается исключительно неплохо. Ризотто лениво приподнимает веки, вконец разомлевший от горячей ванны, и всматривается в плитку, коей была уложена почти все стены комнаты. Бежевая, она была никак не ненавистным серым. Мысли, одолевающие его все эти годы, ушли вместе с тьмой, кружившей над его жизнью. Теперь, оберегаемый личным солнцем, ему намного спокойней. В какой-то момент в голову приходит мысль, что всё будет хорошо, ведь карман греет пачка сигарет, отданная ему солнечным человеком.

***

За каждым человеком тянулся свой след: красный, черный или вовсе бесцветный. За каждым — своё прошлое, опыт, накопленный за всю жизнь. У Босса Пассионе же его не было, вернее, этот след был стёрт деньгами, угрозами и уловками, которые сработали на ура, так как никто все ещё не узнал истинный лик главы лидирующей мафии Италии. Удача улыбнулась им самой искренней улыбкой, одарив возможностью ухватить билет в один конец — к победе. Все-таки Босс умудрился попасть впросак. Это почти неудивительно, многие совершали глупости в молодости. Удивительным оставалось то, каким образом девчонка все ещё жива — Неро не понаслышке знает о жестоких методах Босса, так что-то, что тот решил защищать свою дочь, немного насторожило капо. Это не похоже на него. У того не возникает внезапных приступов желания помочь, этим страдают более низшие подчинённые. Это ключ к победе. Все готовы вгрызться в него, следуя зову восстановления справедливости и мести, гонимые ими, будто гончие. Если остальные — гончие, то Неро — баргест, заряжающий остальных стремлением к честной расправе, с беспросветной мглой в глазах. Правильно говорят, что глаза — зеркало души. Ризотто лишь догадывался об изменившемся с возрастом оттенке своих глаз, но только сейчас увидел, насколько те стали черны. Как будто тот период его жизни оставил на нём вечную печать и, расхохотавшись, минуло, оставляя его каждое утро разглядывать в зеркале глаза, теперь ставшие отражением того, что творилось внутри. Ризотто трёт переносицу и откидывается на спинку дивана, анализируя сложившуюся ситуацию. Они потеряли уже двоих, чёрт возьми, а со стороны команды Буччеллати нет ни одной потери. Учиться на ошибках через смерти — слишком высокая цена, и все это понимают, потому стараются свести процент поражения к минимуму. Но этот процент, видимо, исчисляется в сотнях. Неро кажется, что после ухода Формаджио и Иллюзо мир стал чуточку тускнее. Сквадра так напряжена, что, пролети сейчас муха по комнате, её бы наверняка уже кто-то сдуру грохнул. Вероятнее всего даже не вспыльчивый Гьяччо, а более спокойный Мелоне. Ему очень не хочется отпускать Прошутто и больше всего хочется верить, что тот закончит эту череду смертей и вернётся сам с Пеши под рукой. Уверенное «я не повторю их ошибок» ответом на «будь осторожен» эхом отдаётся в голове, и Ризотто отчего-то верит ему.

***

Он никогда не отличался наивностью. Он слишком рано познал горечь сурового мира, с самого детства находясь на грани одиночества и изредка слишком сладкой компании человека, которым он дорожил. Но ему и правда хотелось верить, что эта битва закончится хорошо. Что ему не придётся слушать, как из скрипящей рации будет раздаваться глухой барабан колёс поезда, и на фоне почти сплошного шума будет раздаваться голос настолько тихий, что сомнений не остаётся — его обладатель скоро покинет этот мир. Он более не теплился жизнью, но все ещё отдавался отголосками железной уверенности и воли. Не видя, Неро знает, что его станд все ещё держит отряд Буччеллати в ежовых рукавицах, высасывая всю жизненную энергию и превращая юношей в немощных стариков — вся команда отличалась силой воли, и Прошутто на все сто процентов не был исключением. Был. Уже скоро это слово станет как никогда актуальным. Ризотто в последний раз слушает этот ослабевающий, ранее наполнявший его душу спокойствием, голос и не чувствует буквально ничего — лишь то, как его имя стоит комом в горле. Он не замечает, как шторы, перекрывающие окна, из темно-зеленого превращаются в чёрный, как вся мебель, начиная от стен и заканчивая креслом, на котором он сидит, медленно тускнеют, как если бы морские волны медленно причаливали к берегу, промакивая песок водой. Бесконечная тоска засела в груди, а все внимание сконцентрировано на чертовом приёмнике, рокочущем шум поезда и сейчас столь необходимую информацию. Мелоне и Гьяччо возле него так же, как и он, взведены — они тоже понимают, что Прошутто осталось недолго. Гьяччо что-то записывает, Мелоне внимательно слушает, и как только из динамиков прекращается вещание, тот переводит взгляд на Ризотто. — Задание остаётся тем же: ликвидировать отряд Буччеллати, дочь Босса оставить в живых, — Неро проговаривает это неизменным холодным тоном, поднимая голову в сторону Мелоне, — нам нельзя потерять их след, направляйся сейчас же. Гьяччо, ты за ним, загоните их с двух сторон. Если один проиграет, то у другого будет шанс добить их. — Считай, что их уже нет, — Мелоне поднимается с дивана. Его голос столь же пугающе уверенный, но намного теплее, чем у капо. Следом за ним следует Гьяччо, слишком притихший для своего привычного репертуара. Оставшись один на один с собой и пустым штабом, Ризотто как никогда чувствует, насколько сильно плечи начинает сдавливать одиночество. Ощущение родного и тёплого отчаяния и тоски подкрадывается к нему, но он вовремя берёт инициативу в свои руки, перевязывая ненавистным чувствам глотки острой проволокой воли, заодно перевязывая ею собственные кулаки. Пальцы начинают предательски подрагивать, стоит лишь мыслям зайти не в то русло. Он сжимает их в кулак, вновь врываясь в борьбу с самим собой. Это оказывается немного сложнее, несмотря на то, что он брал перерыв в два мучительных, но незабываемых от нежных чувств, года. Он справляется, хотя кажется, что во рту горчит — быть может, чужое имя. Контраст между лёгким тремором и заполнявшей пустоты внутри столь ощутим, что вызывает недоумение и очевидный вопрос — в какой момент ему стало наплевать на потери ближних, тех, кого ему никогда не хватало? Тогда, когда он понял, что всё, чего он касается, погибает или в момент, теперь ныне неуловимый? Ризотто всё смотрит на уже давно молчаливый приёмник, захлёбываясь в напряжённой тишине, и наконец поднимает взгляд на окружение вокруг. Тупой болью в груди раздается отвратительное чувство, будто то, о чём он усиленно пытался забыть, вновь всплыло. Старую рану вновь изодрали в кровь, и теперь запястья снова пересечены фантомными штрихами. Наверное, хорошо, что спустя столько лет Неро держит свой станд, будто выдрессированного волкодава на коротком поводке, готового вгрызться в плоть по малейшей указке. Физическая боль не чувствуется, как и всего остального — эмоции притупились, ранее приласканные, но сейчас вновь обрезанные до первоначального состояния равнодушия. Чёрное вызывает гнев. Исподлобья мрачнейшие глаза оглядываются, вглядываясь в предметы. Он не верит, что всё кругом может оказаться кошмаром, после которого он обязательно проснётся в уже почти родной квартире.

***

Фотография, которую он нашёл в квартире, больше была похожа на сокровище. Маленькое, не весящее буквально ничего, но способное изменить почти всё. Неро знает о способностях людей из отряда Буччеллати, сложить два плюс два не составляет труда при этом знании — один из них способен узнать личность Босса при помощи его станда. Их следовало вновь нагнать, как он делал это почти всё время. Тогда Ризотто идеально сливался с окружением, и лишь красные глаза выдавали его местоположение. Стоя в тени, он наблюдал, как мотор катера разбрасывал брызги вокруг себя, а какой-то мальчишка спешил поскорее добраться до своих товарищей. Наблюдать издалека было жизненно необходимо, пусть костяшки кулаков кусало желание мести. Он успеет отомстить, как это было несколько лет назад, только сейчас правосудие будет полностью возложено на его плечи. Сперва — Босс с его двумя метрами действия станда, уже затем — Буччеллати и его команда, и слежка за последними поможет ему в поисках первого. Ему бросили пыль в глаза. Чёрт, возможно, они могли бы договориться, не случись предательство отряда Бруно так поздно. Сейчас у них одна цель — победить Босса, пусть даже их методы не совпадают и у чужой команды они более этичны. Не обернись всё не так, Ла Сквадра была бы жива в полном составе. Обида кольнула грудь, заставила прикусить губу и ушла, снова оставляя внутри дыру. Провожая взглядом уезжающий катер, Неро поспешил скрыться в переулке и направиться в ту же сторону, но обходными и более короткими путями. Главное — не потерять их след. Сейчас Неро рассматривает фотографию и думает, каким образом дотошный до своей анонимности Босс смог забыть про эту фотографию. Пазл складывается по кусочкам один за другим, выкладывая дорогу к дальнейшим рубежам. Босс не оставит эту деталь без внимания, Ризотто уверен в этом, и пошлёт по душу, — кажется, Аббаккио, — кого-то, кто стоит выше Ла Сквадры и кто будет опытнее Неро. Если это приближенные, то у него есть шанс выбить нужную информацию или добить уставший после битвы с ним отряд Буччеллати. Все еще живая Триш точно владеет информацией, нужной для свержения Босса, и сейчас активно помогает Бруно. Единственная зацепка, имеющаяся на данный момент — фотография в руках Ризотто. Напрягая память, он узнает в месте на ней Сардинию. Следующая точка прибытия назначена.

***

Все время, которое было проведено непосредственно вблизи отряда Буччеллати, Ризотто чувствовал, что что-то слишком знакомое мельтешит у него перед глазами и сбивает с толку. Как бельмо на глазу, оно дезориентировало его, пока он не перестал обращать на это внимание. Копаться в своём прошлом тогда, когда это уже не имеет значения — непозволительная трата времени, которое может быть потрачено на дела более полезные. Но сладкий отголосок прошлого снова тянет что-то в груди вниз, уже в который раз отвлекая, стоит лишь белокурой голове обернуться лицом в его сторону. Внимание старательно было распределено на всех членов команды Бруно, но именно он таинственным образом крал для себя чуть больше. Крал — потому что это происходило незаметно для самого Неро, так, что лишь спустя некоторое время ловит себя на том, что заглядывается, пронизывающе наблюдая. Черты юноши, уже огрубевшие с возрастом, будто замылены, не давая опознать себя в человеке, которого Ризотто когда-то уже видел. Настолько давно, что в один момент возникает желание подойти чуть ближе, чтобы рассмотреть его получше и перестать себя мучить в бессмысленных догадках, надеясь, что всё-таки удастся выловить далёкое, почти забытое воспоминание. Понимание приходит столь же резко, как и внезапная боль в глазах, для которых другие цвета стали вновь непривычны. Дыхание перехватывает, будто вокруг шеи обернули петлю, а из-под его ног столкнули табурет, когда Неро наконец-то узнаёт в золотоволосом юноше того мальчишку, а плечо начинает слабо ныть. Несмотря на изменившийся цвет волос на более светлый, ему отчего-то думается, что он имеет какой-нибудь пшеничный или солнечный оттенок. А ведь он всё ещё походит на солнце, уже после этого возникает мысль в голове, и теперь Ризотто уверен, что возвращение красок в его мир ему не показалось. Этот круг не замыкается.

***

Идя в это место, Ризотто отчётливо понимал, что в этом мире ему делать больше нечего. Если говорить чуть проще, то он шёл на откровенное самоубийство. Он всё ещё был силён и знал о стандах команды Буччеллати, но те превосходили его количеством. Близкий подчинённый Босса всё ещё оставался загадкой, и это самое большее, что настораживало в этой ситуации. С самого начала он был осторожен. Шаг за шагом, контролируя и себя, и ситуацию, он расчётливыми движениями выкладывал себе дорогу к победе. Но где-то просчитался. Боль была всепронизывающей. Настолько, что от неё Ризотто едва что-то чувствовал. Дыхание стало спёртым, тяжёлым и редким, каждый вдох отдавался болью, разрывающей грудь, сейчас испещрённой множеством пуль, и казалось, будто в этот момент он разорвётся на части. Почему будто? Так и было — на фоне одного большого сгустка боли он чувствовал места, которые испытывали это особенно сильно, будто возведённые в максимальную степень. Если бы сейчас его подожгли, то ничего бы не изменилось. Он не мог поднять головы, чтобы убедиться в отсутствии некоторых конечностей, но одной ступнёй дело явно не закончилось. Перед глазами — сплошное мутное марево. Теперь он понимает, что испытывали все те, кого коснулась его чёрная рука и гнев Пассионе. Весь фокус глаз наведен на изменившуюся за время боя фигуру, на лицо, на которое падает тень. Чёрное солнце позади надсмехается над ним, видя, как он угасает. Горло саднит, в лёгких катастрофически мало воздуха, что приходится бормотать слова шёпотом. Да, я был прав. Ты прятался в двух умах. Он собирает остатки сил, чтобы мёртвой хваткой схватиться за розовый свитер почти вслепую, ощущает неимоверный скрежет в горле, будто кто-то водит по связкам наждачкой, и хрипит свои последние слова. Сдаваться просто так, слышать от двуликого ублюдка слова о своей погибшей команде, семье слишком невыносимо, что ему хочется разорвать своё и его лицо в клочья, разрывая плоть зубами, вытесняя пустоту, но его возможности заканчиваются на заключающем финте. Непонятно, как это случилось. Тяжесть и свинцовая усталость давили на глаза, не давая им в полной мере оглядеть пространство в его поле зрения. Но даже в его состоянии не заметить полёта пуль прямо перед собой было невозможно. Разумеется. Сейчас их отделяли не два метра, а два десятка сантиметров. Изнутри его ест это чувство, сейчас столь непонятное, как и произошедшее. Кровь во рту, сейчас не имеющая вкуса, наводит на мысль, что это безмятежность. В один момент всё просто застилает пустотой. Он отдался напору, просто прикрыл глаза, и вмиг весь его кошмар сконцентрировался в абсолютную тьму, но ныне вместо страха вызывающий лишь отвращение. Становится легко, будто с груди убрали каменную плиту. Так вот каково это. Войдя в мафию, с самого начала было понятно, что умереть придётся далеко не спокойной смертью от старости в кругу семьи. Но действительно хотелось верить, что гибель настигнет его в компании товарища и надёжного плеча. Сейчас же подступающая, до омерзения отвратительная мгла забирает его, снова обречённого на одиночество, с вспыхнувшей синим пламенем тоской в сердце. Смерть прекратила отнимать у него все самое ценное, остановившись на бесценке. Сквозь неплотные белые завесы абсолютной пустоты в голове он вспоминал Сквадру, надеясь, что воссоединится с ними вновь, вспоминал те редкие моменты, когда было не так паршиво. Их можно сосчитать всего лишь двумя пальцами, которые отвели бы сразу два больших промежутка его жизни. В конечном итоге перед глазами был лишь один цвет, которому сама тьма уступила своё место. Солнечно-золотой занял весь разум, ссылаясь к трём людям, которые могли бы навсегда поселить в его сердце надежду. Круг замкнулся на нём одном, но будет разорван, как только нынешнее состояние канет в небытие. Три Солнца озаряли его путь, разгоняли мрак, обступивший со всех сторон, сметали с него боль и отчаяние. Когда теряешь одно, обретаешь другое, и раньше это были надежда и что-то тёплое, что называют родственной душой. Но сейчас Ризотто обрёл смерть.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.