Остаться собой

      Что такое вечность?       Здесь… в клетке. Откуда нет выхода вот уже несколько дней. Месяцев. Лет…       Одно и то же. Каждый день. Ему лишь приносят еду да меняют горшок, извещая о том, что прошёл ещё один грёбаный день. Или полдня… Ниган не считал время. Пытался, вначале, но давно уже сбился со счёта.       Потому что время превратилось в вечность, а вечность никак неисчислима.       Ниган молчал. Всё время. Молчал, когда к нем приходил Рик и начинал рассказывать о том, какой они строят мир. Новый мир. Без Нигана. Новый, лучший мир. Бредятина это всё. Они не выживут в этом новом мире. Не смогут.       Ниган молчал, когда к нему приходил Габриэль, приносил еду. И пытался заставить Нигана раскаяться. Или исповедоваться. Зачем? Глупый чёртов святоша…       Ниган молчал. Молчание казалось ему гордым отзвуком той уверенности, что он всё ещё Ниган. Тот самый Ниган. Свободный Ниган. Сильный Ниган. Твёрдый Ниган. Непоколебимый Ниган. Властный Ниган, без которого этот мир покатится в тартарары. Он уже покатился. У Рика не всё гладко, а было бы гладко, если б Рик послушался Нигана.       Ведь всё, что делал Ниган – спасал людей. Защищал их. Пускай и не совсем понятными Рику Граймсу методами. Зато самыми действенными.       Но имеет ли это значение сейчас? Когда Ниган в клетке. Ещё совсем немного, но уже целую вечность, целую чёртову вечность, в которой время остановилось. Когда за спиной холодная каменная стена, когда борода стала уж слишком длинной, когда в ней поседели волосы, извещая о приближающейся старости.       «Ты будешь гнить здесь» – обещал ему Рик.       И, сука, держал обещание.       Ниган никогда бы ему в этом не признался, да и особенно не признался бы себе, но лучше бы Рик его убил. Убил, чтобы быть рядом с Люсиль. Вечность – слишком долго. Он её не увидит, если сгниёт здесь и обратится…       При этой мысли к глазам подступили слёзы. Он никогда не позволял себе плакать. Он же… Ниган! Нигану не пристало показывать другим свою слабину. А с момента гибели Люсиль прошло уже столько лет, что время, казалось, уже ослабило боль утраты, сделав её вполне терпимой… да и бита Нигана, Люсиль, всегда была рядом с ним, и благодаря её Ниган всегда ощущал рядом присутствие жены, хоть и на самом деле её рядом не было, но ему от этого становилось легче, но сейчас… сейчас Люсиль нет.       Ничего нет…       Только эта грёбаная чёртова вечность.       Слеза стекла по его щеке и упала в колючую бороду. Пофиг. Здесь никто не видит. А это главное. Когда к нему придёт Габриэль, Ниган просто притворится, что спит. Да… просто притворится.       Ниган лёг лицом к стене, на старый, изъеденный молью матрас. Из окошка проникала полоска дневного света, но Ниган лежал в самой тёмной части комнаты, не желая оттуда вылезать, не желая подавать признаков жизни. Как только его заперли в Александрии, он не произнёс ещё ни слова и пока что не сломался. И не сломается. Ниган надеялся на это.       Но чёрт, как же всё хреново. Люсиль… он никогда её не увидит!       Взять бы ещё хотя бы раз, один единственный раз, свою биту в руки. Почувствовать силу. Почувствовать себя снова Ниганом…       Хотя бы один, грёбанный, единственный раз!       Побыть… с Люсиль.