Навсегда

       Здесь море тихое и с шумной нежностью о прибрежные скалы волной разбивается. Здесь звёзды горят полноликой красою в вышине. Это место — волшебное, колдовскими чарами пропахшее. Шепот прибоя мягкий и светлый, способен исцелить даже самую чёрную, как у неё, великой грешницы, душу.        Мисси ступает по берегу медленно, делает каждый шаг осознанно, и под ноги не смотрит. Она свои следы, маленькие, хрупкие, наизусть выучила, а следы давней компаньонки из миллиарда иных с закрытыми глазами узнает, учует по запаху.        — Здесь, в этом мире, нет любви, лишь одно одиночество, — шепчет Смерть, обдавая жарким дыханием воспалённое от горьких речей ухо, — и всё будет точно так же следующим утром, без тебя.        — Я знаю, — кивает Мисси, солёные морские поцелуи на ногах испытывая, и идёт всё дальше, дальше, не останавливается, — тебе не нужно мне по сто раз повторять. Разве не поняла ещё?        — Ты — лучшая моя ученица. Никто никогда тебя, милая, не превзойдёт, — сладко, почти сладострастно в уши Смерть напевает, и Мисси отвечает довольной улыбкою, полной триумфа.        Сердце моря стучит медленно, ритмично, клетку за клеткой этого слабого тела забирая. Вода смывает пути к отступлению, а цепкие пальцы Смерти на худеньких плечах повторяют: оно бесполезно.        — Все мирские суеты, — напевно в ухо дудит Смерть, — трагичны, бесполезны и печальны. Не цепляйся за жизнь, Мастер. Иди со мною. Навечно. Навсегда. И ты, наконец, обретешь покой в безмолвии.        Не цепляться за жизнь Мисси рада. Жестокую жизнь, опостылевшую, она под звёздами и луною на последнее забытие с печальной радостью меняет.        — Ты больше не вернешься, — капеллой Смерть заливается, нежным ручьем в ушах звенит, — не воскреснешь. Не будешь бороться.        Мисси покорно голову набок склоняет, входя в воду по самые плечи, разрешая великим волнам их острие целовать.        В глазах танцуют звёздные блики, она жмурится на миг. Миг чёрного спокойствия решает всё и сразу. Истерзанное сердцебиение, бесконечно тоскливые ночи, дни, проведенные в поисках смысла, и законченные разрушением, глупый-глупый Доктор, суета тяжёлого времени, остаются позади. Становятся неважным.       — Никогда! — поёт Смерть и Мисси, прилежная ученица, ей мысленно вторит, ныряя под воду с головой и слёзы моря проглатывая.        Всё однажды кончается.        Навечно.        Навсегда.