если меня совсем нет

Московские крыши, это, конечно, не питерские, но тоже вполне ничего, — решает однажды Саша, сидя на одной такой, — и отсюда даже можно увидеть звёзды. Это лето, неделя та самая, что на отдых участникам чемпионата дана была, воспоминаниями приятными в груди отзывается. То время ночное, за которое все крыши открытые облазить успели, тянет теперь сладко-сладко за рёбрами, не позволяя совершенно на мыслях посторонних сосредоточиться и каждый раз к Лёше Миранчуку возвращая. Тот рядом стоит, плеча едва касаясь, но и этого хватает, чтобы импульсы горячие телу подарить, улыбается легко одними глазами и выдыхает тонкие струйки пара изо рта каждый раз, стоит только Саше ладонь, крепко меж пальцев прохладных зажатую, высвободить попытаться. — Саш, — говорит внезапно, уже не на небесные звёздочки смотрит, а на те, что в глазах Головина мелькают, — а что было бы, если бы меня не было? — Ты чего это, Козлова перечитал? — Саша отшутиться старается, не хочет тему эту развивать, неприятно ему. Только Лёшу вот серьёзно этот вопрос волнует, раз он смурнеет как-то резко и бормочет тише прежнего: — А если серьёзно, Саш? Что бы ты делал, если бы меня не было? — Ну как это, «тебя нет»? Вот же ты, стоишь рядом со мной, на звёзды смотришь… — и не помнит совершенно, как там, в сказке, всё это было, но отвечает искренне, так, как сам чувствует, а не так, как сказочник детский в книжках своих писал. И плевать ему совершенно, что похоже получается. — А меня нет, — Лёша улыбается грустно, глаза прикрывает и на пятках взад-вперёд раскачивается. — Вот ты есть, а меня нет, что ты тогда будешь делать? — Тогда я… — а голос дрожит, ломается, ему и подумать о таком страшно, а Лёша так спокойно говорит, что холодок вдоль позвоночника пробегает и сердце самое холодит, замораживает. — Я бы к тебе побежал! И точно нашёл бы! — Нет, — головой качает, на пару шагов в тень отступает, — там меня тоже нет. — Тогда к себе! Ты ведь либо у себя, либо у меня, либо в клубе! Если бы я не нашёл тебя у себя, я бы побежал в клуб и нашёл тебя на базе! — И там нет, — улыбка прежняя, тёплая и ласковая, в неожиданно ломанную превращается. — Тогда я бы обшарил всю Москву и нашёл бы тебя! — Всю обшарил и не нашёл. — Тогда Россию всю! Всю планету на уши поставлю, но найду тебя! — Нет, Саша, меня нигде нет понимаешь? — Нет! Ты есть! Ты!.. Вот… вот же ты!.. — и плачет уже, в голосе обида со страхом смешивается. — Это я сейчас здесь. А если бы меня не было? Ну, понимаешь, меня совсем нет, а ты есть и стоишь сейчас один, смотришь на эти же звёзды. Только меня нет, понимаешь? Меня совсем нет. — Тогда!.. Тогда!.. Тогда и меня нет! — кричит уже, слёзы смахивает и прочь с крыши бросается. А Лёша не понимает совершенно, почему мальчишка этот, талантливый безмерно и солнечный, за него цепляется так. Ведь он дать ему ничего не может и до слёз чаще доводит, чем ласковое хоть что-то говорит. Ему ведь и правда не быть лучше — Саша, наконец, отвлекаться перестанет и карьеру замечательную построит — лишь вот руки холодные, что под куртку мурашками пробрались, и дыхание тёплое, на контрастах играющее, да шёпот, что от слёз недавних, хриплый немного, задуматься заставляют: а так ли всё, как он в своей голове выстроил?..

«— Что ты ко мне пристал? — рассердился Медвежонок. — Если тебя нет, то и меня нет. Понял?!» Сергей Козлов. «Если меня совсем нет».