***
Начало весны теперь ассоциируется с концом, а не с началом новой жизни, как в прошлом. Настоящее наваливается на хрупкие плечи Чона. Вону уходит с работы, думая что с цветами работать он больше не сможет, закрывается в себе и в своей холодной квартирке. Панцирь не пробить даже лучшему другу, что носит теплые пироги и оставляет их рядом с уже давно не открывающейся дверью, каждый раз находя приклеенный к косяку розовый стикер, с криво выведенным «Спасибо». Вону знает, что долго так продолжаться не может, но пока он тут, а весна за окнами балует город сладким запахом цветущей вишни. Каждый вечер юноша проводит на подоконнике с бокалом красного полусладкого и романом Джейн Остен. Каждый вечер он порывается уехать на побережье, думая, что станет лучше. Нет, не станет. Вону потерял свой дом и найти его уже не сможет. За окнами начало лета, а у Вону внутри зима сковывает легкие и не дает дышать полной грудью.***
Спустя долгих четыре месяца Вону впускает в квартиру Сынчоля, все с теми же пирогами. Чхве в этот раз принес не только тепленькое, но и что-то шуршащее на дне сумки. Чон запускает руку внутрь и выуживает гирлянду, на которую засматривался еще после рождества, но так и не купил. Они развешивают её в спальне, и Сынчоль со спокойной душой уходит после двух чашек чая. Гирлянду в этот же вечер снимают и убирают на дно ящика с альбомами и книгами, в одном из них хранятся завядшие лепестки подсолнуха, подаренного Мингю в последний вечер. — Прости, но думаю, тебе пока побыть тут. Вону уезжает на следующий день. Снимает домик на побережье, закупает продукты, вино и отключает телефон. Ночи здесь ясные, звездные. У Вону глаза блестят от выпитого, в них отражается ночное небо, и вроде тепло, а легкие так же во льду. Он пытается найти себя в любимых песнях, в звездах и луне, в теплой воде, бурлящей в ста метрах от него, но не находит. Он потерял себя на дне кофейных глаз. Вону проверяет телефон через два дня и думает, что лучше бы этого не делал. Сынчоль звонит спустя пять минут, мягко интересуется, где он пропал и все ли в порядке. Чон отшучивается и говорит, что уехал на недели две. Чхве возмущенно хрипит в трубку, а спустя паузу оповещает, что Мингю созванивался с ним. Вону интересуется, не может по-другому просто, и Сынчоль понимает. Рассказывает, что Ким в Праге, родители так же пропадают на работе, а Мингю всё так же в одиночестве сидит за ужином. От последнего у Вону дыхание спирает и он думает, что там Мингю еще более одинок. Сынчоль тихо прощается и Вону наливает полный бокал. Злиться он не может, пустота всё так же съедает душу. Спустя неделю Вону поливает завядшие цветы и ищет вакансии в новом выпуске газеты. Всё так же требуются флористы и его передергивает. Цветы для него стали непозволительно яркими. Подсолнухи он так же любит, но на расстоянии.***
Лето проходит так же незаметно, как и весна. В квартире снова гуляет сквозняк, а Вону мерзнет чаще. Он сбросил вес и милые щечки ушли, оставив после себя острые скулы и красные глаза. Чон хочет домой, но его дом за тысячи километров от него и не ждет его вовсе. А в Праге Мингю, который в курсе, как чувствует себя Вону, что кушает и как снова закрылся в квартире и не впускает никого, оставляя пироги нетронутыми. Ким винит родителей, себя, весь мир. Потому что тоже скучает. Он думал, что остынет, а это оказалось не увлечение, а чувства. Книги, которые читали друг другу на ночь. Звезды, которые так и не сосчитали на синем полотне. Бутылка вина, которую распивали до рассвета, треклятый зеленый чай. Мингю бьет осознание по темечку, и он собирает вещи. Ругается с родителями в пух и прах, но все же получает разрешение, уезжает из холодной и мокрой Праги в душный Сеул. Он оставляет в квартире родителей неразобранный чемодан, едет в единственное место на другой конец города, где продают подсолнухи, забегает по пути к Сынчолю в пекарню за пирогами, добирается до квартиры Вону весь запыхавшийся и растрепанный. Прикрывает глазок на двери и стучится. Ему не открывают. Вону по ту сторону двери стоит и дёргается от каждого стука. Слишком долго стучат, значит не Сынчоль. Он собирает оставшуюся решительность в кулак и открывает дверь. На него смотрят с беспокойством и слезами на глазах. — Я дома, котенок. Вону трясущимися руками откладывает подсолнухи и пакет с пирогами на полку, отходит в сторону, давая пройти гостю в квартиру. Путаясь в ногах, Вону чуть не падает, но его придерживают теплые руки. Он плачет и хватается за плечи Мингю. Никто из них не думал, что расстаются, потому что друг другу они этого не говорили. Заведено у них так, если кто-то что-то захочет, говорить об этом. Никто не хотел расставаться. Вону не отпускает от себя Мингю ни на шаг в этот вечер. Заваривают чай, который так и не попробовал Мингю, вместе. Ужинают вместе, развешивают гирлянду в спальне вместе и ложатся спать тоже вместе. Вону плачет, пока Мингю целует его щеки, губы, шею. Плачет всю ночь, пока Ким дарит нежность, накопленную за долгое время отсутствия. Когда начинает светать, Мингю ловит последнюю слезу, сбежавшую по щеке старшего, и шепчет: — Я дома, потому что ты мой дом, Вону. И Вону стало так хорошо. Внутри будто бы развесили гирлянду и зажгли звезды. И стало так тепло и уютно. Здесь, внутри, больше не темно и не дует промозглый ветер. Зима ушла.