Осенняя выставка

Что такое осень? Осень — это… Поздравляем, если вы начали петь песню ДДТ, красотка Дженни вам врежет. У неё в кофейне — тихий уют, а в душе — вопиющий хаос. Поэтому, когда возникает диссонанс, никто за неё не ручается. Собственно, Донен знал об этом, когда закуривал в помещении, но ему было всё равно. Убийственный взгляд хозяйки заведения заставляет его подавиться дымом и поскорее выскочить на улицу. Надо же так забыться! Донен заебался жить, но не настолько, чтобы покидать этот бренный мир в муках. Может, эта апатия пройдёт вместе с осенью? Перетерпеть бы этот заебавший период, эту опиздохуительную пору. Есть такая поговорка «не успеешь докурить сигарету, как подойдёт твой автобус». Донен выкуривает две и ждёт ещё минут десять, по очевидной причине делая по паре шагов то в одну сторону, то в другую. Осень — это противный ветер, который проскальзывает под джинсы и ветровку, заставляя прыгать на двух квадратных метрах гравия, как будто он готовит парня таким образом стать чемпионом на Олимпийских играх. Как же всё достало. Долгожданный автобус наконец подходит, но разве радости от этого больше? Облезлая краска и незакрывающиеся окошки — шикарнейшее замечательно в списке всего сегодняшнего дерьма, которое с Доненом уже произошло. Он платит за проезд, присаживается на более-менее приличное место, надевает наушники, выбирает «депрессо-микс» плейлист и, закрыв глаза, отрубается через двадцать секунд — ему ехать до конца, значит, остановку не пропустит. *** Знаете это необъяснимо любимое чувство, когда у вас всё идёт через одно место, но вы ходячий позитив, обожаете жизнь, без ума от своей квартирки-студии и готовы переспать со своим лучшим передругом, если он попросит? Окей, Юта не совсем такой. Он эмоционален, хоть иногда и закрывается в себе, чтобы порефлексировать, к своему месту жительства относится спокойно — удобства среднего уровня, а варианта получше пока не попадалось. Насчёт парня — его тоже пока что нет. А единственная проблема сейчас… — Твою мать… — тихо выругался Юта, добежав до остановки, с которой уже уехал нужный ему общественный транспорт. Парень с облегчением выдохнул, когда тут же подошёл другой автобус. Лучше с пересадкой, чем стоять и мёрзнуть. Юта любит осень. Она бывает разной: и красивой, и уродливой. Это помогает ему создать что-то поистине стоящее, что вдохновит, но не настолько, чтобы кто-то суициднулся в порыве чувств прямо в галерее. Однако ему вовсе не хочется состоять с ней в таких тесных отношениях, что потом флексишь в больничке несколько дней или даже недель. Для Юты осень — это спад всего старого, подготовка к очищению, чему-то новому. Его любимый месяц — октябрь. Золотая середина — уже не ярко-жёлто-оранжево-алая пора, которая так и норовит ослепить яркостью на фоне всего тусклого и блеклого, но ещё не снег, который ежегодно тщетно пытается сшить из себя покрывало, окутывающее целый город. Японец расплатился с тучной кондукторшей, которая так на него зыркнула, что мурашки по спине пробежали, занял место напротив задремавшего — а что ещё делать в столь ненастную погоду? — парня, и, поскольку ехать было долго, набросал несколько скетчей, главным героем которых выступал именно спящий незнакомый симпатяга. Юта даже расстроился, когда быстротечное время сделало подлянку и автобус подъехал к его остановке, но опаздывать на встречу с Джоном тоже не хотелось. Поэтому парень сжал яйца в кулак, глубоко вздохнул и выскочил на улицу. Картинная галерея «NCT». Собственно, сюда ему и нужно было. Его хороший друг, а по совместительству, и агент назначил встречу здесь. Джон пристраивает его, Юту, и ещё нескольких таких же художников без постоянной работы то в одну галерею, то в другую. А что, деньги хорошие, платят за каждую картину, график свободный — не жизнь, а малина! Но Юта всё-таки надеется на постоянное место после следующей осенней выставки. — Эй, дружище! — синхронно восклицают парни, увидев друг друга в холле, и по-приятельски обнимаются. — Намечается осенняя выставка, — Джон причмокивает, словно пробуя название на вкус, — «NEO». Знаю, оригинальностью не блещет, но кто бы мне позволил взять это на себя? Правильно, никто, а с работодателями не спорят. Теперь к делу… — и он начинает разъяснять другу тему и содержательную часть предстоящего мероприятия. Время: две недели. Работа: одна или больше картин. Джон тараторит и сбивается, у него появляется одышка. Юта усмехается своим мыслям, но всё же рад за него: «малыш» Тэн, должно быть, уже заждался у чёрного входа. «Ох уж эти парочки!» — думает парень, который сам как бы в активном поиске. И Юта не задерживает. Ни его, ни себя. Ни свой взгляд на заднице проходящего мимо галериста — лишь отпускает «Классный кролик!» про нашивку на заднем кармане джинс. Ответом ему служит недовольный взгляд, и Юта спешит ретироваться. *** Под конец дня парень понимает, что у него нет абсолютно ничего подходящего под заявленную тематику. Уставший, Юта откидывается на спинку стула в своей небольшой квартирке и задумчиво сводит брови к переносице. Маленькая кухонька заставлена дошираками и требует незамедлительной уборки. Возможно, это стало одной из причин вспышки-озарения, когда творец прикрыл веки. Наваждение длилось всего минуту, но этого было достаточно. Юта бросился к блокноту с набросками и открыл нужную страницу. Его шея и уши запылали. «Это будет шедевр!» — подумал он, облизывая пересохшие от предвкушения губы, и принялся за работу. Огромный холст и куча красок — однажды Юте пришлось уехать к родителям на неделю, так что за его местом обитания присматривали Джон и Тэн, которые устроили на громадной простыне «гладиаторские бои», предварительно покрыв друг друга цветами бразильского фестиваля; каким бы великодушным ни был хозяин квартиры, простить содеянное своим приятелям он всё ещё не может. Две недели Юта потратил на воссоздание образа Спящего Красавца. Всё в вырисовывавшемся напротив парне блещет яркими оттенками, но глаза — чётко-серые. За это художнику захотелось укусить оригинал, лишь бы увидеть и запечатлеть в памяти отразившийся в пустом взгляде взрыв эмоций. Творцу приходило много мыслей насчёт данного прототипа. Хотелось знать, как живёт этот красавчик. И конечно же, какой у музы характер. А голос… Юте жизненно необходимо услышать его. Грустно? Нет, ни капельки. Мило, но не печально. Это вдохновляет, это заставляет жить. И Юта живёт всё следующее время, потому что сначала нужно поучаствовать в выставке, а потом в его жизни кое-что кардинально изменится. *** Вообще Донену было похуй. Но Дженни угостила его бесплатным кофе за то, что он сходит на осеннюю выставку в картинной галерее NCT, чтобы побольше узнать о культурных ценностях современности (мало ли, вдруг проникнется духом абстрактного реализма и перестанет курить в её кафе). Изначально кореец даже не планировал туда заходить. Просто собирался побродить по округе. Так-то брюнет даже не собирался оглядываться, когда проходил мимо. Но… Знаете ту частичку самолюбия, которая заставляет вас неосознанно обернуться и посмотреть на своё отражение или фото? Тут та же фигня. И плевать, если бы это было на мгновение мелькнувшее в стёклах отражение… За окном был его хренов портрет! Донен с широко распахнутыми глазами застыл на месте от шока. «Какого хера…» — витало в его мыслях. Парень отмер и всё-таки зашёл в треклятую галерею. Чуть не доведя одного из сотрудников до приступа миокарда своей манерой поведения, он узнал имя сучёныша, которому надо въебать… или выебать. Как бы то ни было, это Юта, художник, участвующий в выставке именно с его, Донена, портретом. День сегодня сегодня выдался на удивление ясным. Пройдя в комнату, где обитали художники, Донен, кажется, увидел ангела. По крайней мере, его сознание так восприняло освещенного теплыми солнечными лучами человека, буквально ослепляющего его своей аурой. Вокруг суетились люди, однако, услышав хлопок двери все тут же обернулись на незваного гостя. Парень было растерялся, но моментально взял себя в руки и недовольно нахмурился. Он встретился глазами с опешившим на мгновение "ангелом" и нервно, судорожно сглотнул. — О! Это ко мне, — Юта, как оказалось, улыбнулся своей фирменной улыбкой и приблизился к вошедшему. — Не скучайте без меня, ребята, — после чего утянул обратно в коридор своего вдохновителя. — Ну… привет, что ли. Несмотря на нарочитую сухость в голосе, художник пожирал свою музу глазами. Вот он, перед тобой, возьми его, он твой по праву. В горле как-то резко пересохло, голова опустела. Донен уже осмотрел «скотину, не уважающую его права на конфиденциальность», с ног до головы. Что ж, стоит отметить, Юта весьма привлекателен, особенно в этом шикарном чёрном костюме и белоснежной рубашке. Однако все же брюнет набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы высказать всё, что он думает, но приятный голос самоуверенного засранца в очередной раз портит все планы и заставляет едва ли не подавиться втянутым кислородом. — Ты немой? — спрашивает Юта. — Нет, — твёрдо отчеканил Донен, всё ещё недовольный происходящим, но уже смягчившийся, — свой собственный. Ты нарисовал меня. Зачем? — Я увидел тебя в автобусе, подумал, что ты идеально подходишь под осенние цвета, и нарисовал, — ухмыляясь, пожал плечами художник, чьи волосы явно перекрашивались не один раз: что-то вроде клубничного блонда, но более мягкого тона; Донену захотелось зарыться в них рукой и пропустить через пальцы. Насколько странное это желание по шкале от одного до десяти, если учитывать то, что еще совсем недавно голова брюнета была забита лишь грезами о скорой жесточайшей расправе над этим самым парнем напротив? Развить содержательный разговор не удалось, так как в этот момент на другом конце коридора замаячила охрана (кажется, одному брюнету стоило быть чуть более вежливым с персоналом, когда он узнавал имя довольно симпатичного художника) и, прежде чем кто-то из двух парней успел что-то подумать, Донен инстинктивно затащил Юту в кладовку, прижав к полкам из-за недостатка места и не торопясь убирать одну руку с двери, а другую... — Чувак, убери свою вороватую руку, это я всё равно не отдам, — художник сглотнул, чувствуя на своём паху чужую ладонь. — Блять! — прошептал Донен и отпрянул, насколько это было возможно в случайно захлопнувшемся тесном помещении. — Но извиняться я не буду, это чертова случайность! — Точно? — совершенно невинным тоном сладостно протянул светловолосый, отчасти ехидно улыбаясь, чего нельзя было разглядеть в полукромешной тьме. — Точно, — выдохнул Донен, понимая, что если скажет ещё хоть что-то, то срывающимся голосом. Мысли необходимо было привести в порядок, но получалось, мягко говоря, до невозможности бесполезно. Оба замолчали. Юта почему-то ощущал временное превосходство ввиду некомпетентности своего незнакомца, а тот в свою очередь не знал, куда ему приткнуть себя и свой член, потому что игнорировать приятное ноющее чувство в низу живота и прочие признаки лёгкого сексуального возбуждения, находясь почти вплотную прижатым к чужому телу и ощущая на себе его горячее дыхание, получалось отвратно, на самом-то деле. — Выпусти меня. Скоро начало открытия, — не видя лица брюнета, Юта облизнулся после этих слов и горячо выдохнул в чужие губы. Собственно, от лица Юты это выглядело несколько иначе: в коридоре с красивым парнем поговорить можно было, но в кладовке, куда его затащила его муза, которая, между прочим, вполне себе могла оказаться маньяком, идея поболтать не горела в мыслях радужным огнем, а когда растерянность в конец обнаглела и взяла верх над здравым смыслом, вбивая в подкорку сознания о том, что тебе сейчас без прелюдий перережут глотку, единственным пришедшим вариантом действий было «почему бы не развести его на порно перед смертью?». Решение совершенно чокнутого человека, а парень отлично подходит под это описание. — Ёбанная дверь захлопнулась, а ещё твой член упёрся мне в ногу, ты, сранный ублюдочный сучёныш, — прорычал сквозь зубы Донен, пытаясь вернуть себе гнев и недовольство, которые были у него некоторое время назад. Он схватил Юту за подбородок и прижался к чужим губам, настолько метко, насколько это вообще возможно в густой, непроглядной темноте, и его руки плавно перешли ему на низ спины. Парень ответил на поцелуй, обнимая незнакомца за шею и отчаянно прижимаясь к нему всем телом. Он прерывисто выдохнул, когда брюнет начал расстёгивать его рубашку, беспрепятственно оставляя на шее, ключицах и груди наливающиеся красным следы своего, так сказать, вмешательства. Снося полки и бутылки, они продолжали целовать друг друга жарко, глубоко до умопомрачительности, и только когда воздух исходил на нет (и подозрительный шум в коридоре целенаправленно продолжил приближаться), они отстранились друг от друга. У них обоих стояк и как минимум одному из них нужно срочно выйти, так как по коридору уже бегали люди в поисках пропавшего художника. — Надо выломать дверь, — впопыхах произнёс брюнет, стараясь привести себя в порядок. — Ты что, живёшь в лесу? Здесь есть люди — мы можем просто позвать на помощь, — Юта судорожно начал застёгивать рубашку на ощупь, силясь восстановить дыхание. — Оу, серьёзно? — язвительно бросил Донен, ожидая увидеть, как сорвётся художник. — Да, — однако Юте вдруг расхотелось уходить, ему необходимо было выяснить, кто здесь главный, и если это его муза, то пусть докажет своё верховенство, хотя он и не против уступить такому горячему, сексуальному, соблазнительному, подтянутому… Щелчок открывающейся двери кладовки. Уборщик. Возмущённая брань. Грязная швабра. Побег. Да уж, им всем повезло, что два гея вовремя остановились. Из-за своего казуса Донен пропустил представление художников и их картин, проведя это время с пользой для себя в уборной, но вернувшись обнаружил, что Юта справляется со своей проблемой, прикрывшись планшеткой. Удивительно, что это выглядело неподозрительно и совершенно нормально. Чёрт побери, брюнету даже стало завидно такой силе воли, но в то же время ему хотелось смеяться, потому что для осуществления мести достаточно было просто скоммуниздить импровизированный «занавес». Однако Донен сразу как-то резко поостыл в своей жажде правосудия. Официальность прёт из всех щелей, иначе и не скажешь. Ах да, это про Ли Сумана, инициатора выставки и хозяина галереи. Зализанные назад волосы блестели из-за обилия геля. Очки с прямоугольными линзами отражали свет от люстр и, казалось, попали этим самым «добром» в глаза каждому из присутствующих, так как этот чмошник, как его окрестил Донен, стремился заглянуть в лицо абсолютно всем. Дорогущий чёрный костюм мог намекать только на одно: данный джентльмен собирается покинуть выставку гордо и под марш Мендельсона. И вот он открыл рот: — Дорогие друзья, творцы и мастера, любители и ценители настоящего искусства и истинной красоты, рад приветствовать вас всех на открытии осенней выставки! Тематика данного мероприятия: Ветер перемен. Благодарю вас всех за оказанную поддержку. Для меня великая честь находиться сейчас здесь и объявлять о начале, — ему подали ножницы, и, подойдя к алой ленте, мужчина торжественно её разрезал. — Спасибо всем! Послышались аплодисменты и щелчки фотокамер. И соответственно, поплыла вся шушера, которую Донен пропустил, потому что снова прятался от охраны. Забавно, что Юта, до сих пор веривший в теорию о маньяке, увидев этих амбалов, сообщил им, что всё в порядке и этот «грубый посетитель» является его слегка асоциальным приятелем. А потом случился Джон, которому срочно нужно было увидеть музу художника, поэтому японец и повёл его к Донену, прятавшемуся за углом, попутно рассказывая о нём. —…моя дражайшая муза, луч света в тёмном царстве, ягодка на пирожке, член в погребальницесисек, алая роза среди заросшего сорняком поля, но как зовут его — в душе не ебу, — в этот момент Донен разрывался между «послать его на хер» и «послать его на свой хер», потому что Юта определённо одновременно умеет и не умеет подбирать нужные выражения для того, чтобы представить кого-то своему другу. А ещё потому, что в его собственных мыслях было что-то наподобие следующего: «Черт возьми, что за нахрен, я, блять, не собирался влюбляться в него, я хотел ему рожу начистить или ещё что-нибудь в этом роде, но не симпатия, не любовь, не секс в кладовке, который так и не состоялся, ладно, может быть, секс и имел место быть, но нет, нет, нет, нет, нет!» — Я Донен, — а сказано это было тихо и едва слышно. Наверное, Юте всё-таки стоило повстречать настоящего маньяка, потому что нужно получать пиздюлей за следующие слова, а у Донена в голове роились мысли в основном с двумя решениями: «засадить ему в очень грубой форме» и «засадить ему в очень-очень грубой форме». — Он Данон, — ох уж эта единственная в своём роде улыбочка. — А я Джон Сноу. Друг мой, продержи серьёзную мину хотя бы до конца сего мероприятия, иначе я, Тэн, твоя кровать, смекаешь? — честно говоря, Донену казалось, что он попал в дерьмовую комедию, но этот персонаж, который сделал целых две кинематографических отсылки, запал ему в душу всего за полминуты экранного времени. — Чего? — но он всё же не смог сдержаться от смешка, прекрасно понимая, что имел в виду его новый знакомый. Юта предпочёл воздержаться от комментирования данной ситуации. Однако ему было приятно видеть, что эти двое станут неплохими приятелями — не больше, не меньше. У Юты в голове тут же возникла сцена, как он представляет не-маньяка Донена своей маме. Почему у неё осталось лицо Джона, он так и не понял. Ладно. Донена устраивает. Вроде бы Джон неплохой парень. По крайней мере, он так думает вплоть до того момента, как этот самый агент не предлагает Юте сходить на вечеринку, устраиваемую каким-то художником, который тоже участвовал в выставке. Смешно, что не пойти туда Донен теперь также не может, потому что новоявленного недотраханного передруга, согласившегося сего саркастично брошенным «Это же так круто! Почему бы не пойти и не быть открытым с другими людьми, чтобы подпустить их к себе максимально близко и ещё ближе!», может на этой тусе дотрахать кто-то другой, сука, пиздец, нахуй. Ненавязчиво выяснив все подробности насчёт вечеринки и обменявшись номерами, Донен под пристальным взглядом тёмных глаз поспешил ретироваться и направился в кафе своего нового советника по отношениям, которая им стала буквально только что. — Дженни, это пиздец невиданный да неслыханный, — быстро проговорил парень, садясь за стойку. — Мне нужны как минимум ещё три кофе с карамелью. О чём именно говорили эти двое, останется тайной покрытой мраком. Единственное, что было доступно пониманию окружающих, — Дженни вышвырнула Донена из кафе, как только он попытался закурить. *** Весь остаток дня до вечеринки Донен продолжал активно сталкерить обнаруженные социальные сети художника, узнал о том, что тот откровенно фанючит по One Ok Rock и обожает хорроры, что бесконечно умиляется с собак и частенько пересматривает Питер Пена по субботам, что проводит вечера за прочтением научной фантастики и действительно регулярно посещает ближайшую к его дому кофейню, где любит устроиться на веранде с ароматной порцией американо и потрепанным скетчбуком, ища вдохновения в прохожих. Парень долго вслушивается в голос Таки, участника любимого бэнда японца, и искренне не понимает, почему Юта хотел бы такой себе, ведь его собственный, думает он, прекраснее в тысячи раз. Донен трясет головой, отгоняя наваждение, однако понимает, что абсолютно бесполезно. *** И вот наконец настало время вечеринки. Они пришли впятером: Донен, Юта, Джон, Тэн, Тэиль, предварительно договариваясь в новенькой беседе о встрече и замечательно находя общий язык. Однако, определённо, для Донена было ошибкой звать на вечеринку своего соседа по квартире. Тэиль ушёл пораньше со своей смены в зоопарке, а теперь его уносят слонихи и жирафы в другой. А еще, самое холоденькое и сладенькое припрётся и разрушит всё самое жгучее и горяченькое чуть позже. — Класс, ты пришёл! — какой-то парень. Убить, убрать, уничтожить и сжечь. Ты не смеешь говорить с Ютой. Нет. Свалил живо. — Да, я не мог пропустить вечеринку человека, который словил вдохновение на ту же тему, что и я! А ещё один мой друг сказал, что здесь нужно быть как можно ближе с другими людьми, понимаешь, да? — и вот оно. Донен осознал, насколько он сам моросексуален и насколько Юта всё-таки опиздохуительно тупой. Дать знак, что ты готов к тому самому, не осознавая, что ты так сделал, — верх идиотизма. Ладно, Нью-Йорк не называется городом геев по той простой причине, что здесь живут и натуралы, так что волноваться бессмысленно без беспочвенных оснований. И то, что к нему подошёл парень с целью обескуражить своими виртуозными знаниями в искусстве, ничего не значит, Донену достаточно было сказать «Заткнись и свали к ебеням», чтобы его оставили в покое, но ответ «Заставь меня» как-то не предполагался, поэтому Донен заказал ему у внезапно присутствующего на вечеринке бармена за стойкой Тётку Роберту, выпив которую неудавшийся ухажёр свалился на пол. Получив подмигивание от изготовителя коктейлей, брюнет заподозрил неладное. Иллюзия города натуралов рассеилась, когда токсичные светодиоды окончательно сменились неоновыми, а диалог буквально двумя шагами левее состоял из «Прекрати ерзать», «А что мне за это будет?» и бессловесного переплетения мужских тел, которые пока что были в одежде. Донен понял, что проебался, упустив из виду одного сексуального легкодоступного художника. Его размышления прервал телефонный звонок. — Дженни, тут сейчас будет мясо, так что мы не сможем друг друга услышать. — Да без разницы. Главное, заставь его орать, — посоветовала девушка. — Что, прям не стонать, а орать? — с саркастичной интонацией уточнил парень. — Да. Я в тебя верю, — и положила трубку. Дальше всё шло абсолютно нормально по меркам человека, живущего такими ночами постоянно. Выпивка, веселье, марихуана, которая как бы незаконна в этом городе, мигающие разноцветные огни в темноте, которая была почти такой же, как и та, что царила в кладовке, в которой по воле случая буквально на днях были заперты Донен и Юта. Да, то самое воспоминание, вынудившее брюнета ввязаться сейчас в драку с хозяином «бала». Те, кто часто бывают на тусовках, знают, что только половина таких драк перерастает в побоище, а другая часть — сливается с весельем, потому что все остальные уже настолько пьяны и обкурены, что просто загребают отважных бойцов к себе для участия в конкурсах. После мысли «Вот так значит?» у Донена перед глазами радужная блевотина взрывается искрами фейерверка. Они устроили «карусель для избранных». Такой аттракцион никто не выдерживает. В нём даже нет смысла. Но людям нужно над чем-то ржать, верно? Итак, а вот и рецепт безудержного веселья для наблюдателей: выдёргиваете из толпы хмурого брыкающегося парня — или девушку, как вам угодно, — тащите недовольную жертву к стулу-вертушке, который закреплён на подиуме в неустойчивой позиции, подзываете братанов, чтобы держали его вверх ногами, а сами заливаете в беднягу алкоголь и коктейли сомнительного происхождения, затем переворачиваете своего Гекльберри и усаживаете его на сидушку, раскручиваете до тех пор, пока не забудете, чем вы вообще занимаетесь, и отбегаете, чтобы не попасть под рвотный отходопад мизерной частички Большого Яблока. После этого Донен очнулся в ванне, укрытый полотенцами. Более-менее приведя себя в порядок, он вышел из комнаты, где, к своему великому счастью, столкнулся с Ютой. — Херово выглядишь, ик, — если приглядеться, то можно заметить, что художника шатает, и это происходит вовсе не из-за кривого пола в коридоре. — Я хотел… — но мысли о кривом поле вернули брюнету прежнее головокружение. Это произошло снова. Его вырвало. Прямо на топ Юты. — Я хотел сказать, что это тряпка тебе никогда не шла. И на этой растерянной ноте они разошлись. Донен, чтобы привести себя в порядок в ванной комнате, а Юта — попросить у своего нового дружка чистый верх. И смешно не столько то, что это происходит именно с ними, а то, что случилось позже. Стоит также уточнить, что следующие минуты их жизни будут происходить на втором этаже, а времечко уже перевалило за полночь. В момент, когда Юта получил от другого художника футболку, находясь в спальне, к ним вваливается Донен. — Так, блэт, вышел и съебался, — точнее, пьяный Донен. Выполнив свой мужской долг, то бишь спугнув и несколько раз мысленно убив парня, которого он теперь на дух не переносит, брюнет повернулся к желанной цели. Юта ловит на себе тяжёлый взгляд и неровно выдыхает, его ладони потеют и он вскидывает голову и смотрит с вызовом. Секунда — и их тела соединяются; Донен срывается, вжимает парня в стену, сотрясаемую тяжестью сменившейся песни. Грубый бас въедается под кожу и пульсирует в грудной клетке, проникает в кровь и разгоняет адреналин; алкоголь отравляет рассудок. Донен губами мажет по линии челюсти, руки его пьяно скользят по податливому, горячему телу напротив, не находя себе места. Юта обхватывает его шею и подаётся вперёд, их зубы сталкиваются, и Донен рычит в чужой, послушно раскрытый в предвкушении, рот. Юта дрожащими от нетерпения пальцами стягивает чужую футболку, жмётся к влажной коже, царапает доненову грудь, задевая соски, выбивая из парня шумный прерывистый выдох. Едва слышится шум упавших вещей, старательно заглушаемый громыхающей музыкой, и Донен подсаживает парня на освобожденный предмет мебели. Он сжимает стройные бока, его руки, блуждая, спускаются ниже, и Юта шипит своему партнёру на ухо парочку непримечательных ругательств за то, что тот оставил своими непослушными ручонками. Донен отлично знает, сколько следов этой ночи останется на теле Юты и, чёрт возьми, он хочет этого, хочет самого художника. Всего. Целиком. Прямо, блять, сейчас. Тела двигаются сами по себе. Сбитое дыхание, раскаленный воздух и дикое напряжение. Донен пропускает персиковые пряди через пальцы и оттягивает их резко, ловит чужой выдох и спускается ниже, медленно подбираясь к горячей, мягкой коже, покрывающей шею и ключицы, осыпает их несдержанным шквалом страсти. Юта разводит бёдра сильнее, льнёт ближе, запрокидывая голову в гортанном выдохе, хочет большего. Когда Донен сжимает парня в своих руках и бросает его на кровать, нависая сверху, собираясь продолжить в более глубокой форме, дверь комнаты начинает открываться. За эти несколько секунд успевает произойти многое. Донену хочется злобно прорычать «Спасибо, блять!», а парень под ним какого-то хера начал дремать и сваливать, к сожалению, не собирался. Импровизация — дело на ходу придуманное, поэтому брюнет прячется в шкафу. Юта открывает глаза и принимает сидячее положение, и вошедший Тэиль немного неуверенно интересуется у него: — Привет… А где Донен? Местонахождение в пространстве какого-либо субъекта всегда относительно, но за брюнетом словно реально прилетел какой-нибудь туман из лощины чёрного бамбука и спиздил красавца. —Без понятия, чувак, — вытаращив глаза, ответил Юта и тут же заглянул под пустую кровать. — Представить себе не могу, где он. Грохот, исходивший непонятно откуда из-за громкой музыки, заставил Юту нервно улыбнуться. — А, — как будто понял, протянул собеседник и ушёл, но ни черта он не понял. Японец проводил взглядом друга Донена и моргнул. — Где ты, блять?! — шёпотом заорал Юта в сторону окна. Ответом ему послужила распахнувшаяся дверца шкафа и вывалившийся оттуда Донен вместе с охапкой скомканной одежды. Юта в миг протрезвел, но отреагировал молча, дёрнувшись обратно к кровати. И возвращению к приятному продолжению не суждено было сбыться. Не сегодня. Признак первый: запах чего-то палённого. Признак второй: дикий ор с нижнего этажа. Хотя там же вечеринка. Но крики были такие, словно Пеннивайз выбрался из своего места обитания через здешний унитаз. Представьте себе клоуна-убийцу, который полностью покрыт местными канализационными вещами и направляется в вашу сторону, и запишите свой вопль на диск, после чего продублируйте звук и наложите его сверху раз пятьдесят, а затем прослушайте. Обоссались от ужаса и омерзения? Не стоило. Некогда приводить себя в порядок, потому что третий признак — это ёбанный огонь в коридоре. — Ну нахуй! — собственно, у Донена никогда не было проблем с прыжками из окна второго этажа. Иногда приходится совершать вещи из ряда вон выходящие, как побег из кафе, где тебе случайно встретились бывшие одноклассники. Всё-таки жизнь — тяжёлая штука. Услышав очередной визг и увидев пробежавшего по улице черта с раковиной в руках(никто больше этого не видел, но, как впоследствии яро утверждал Юта, всё именно так и было), Юта с разбегу вывалился наружу. Приземление в надувной бассейн было неожиданным. Особенно с учётом того, что Донен приземлился в кусты. — Ты разбежался, — констатировал брюнет с обидой в голосе. Привычка прыгать строго вниз в случае даже потенциальной опасности так просто никуда не денется. Сирены. Полицейские, пожарные и скорой помощи. Хотя нужда была в приезде строго обратного порядка. Никто не знает, как это произошло, но хозяин вечеринки прямо сейчас носился по чужому газону, с истеричным воплем пытаясь затушить пылающую шевелюру. «И мошонку,» — как мысленно хмыкает Донен. Юта посеял свой топ где-то в доме, из-за чего они попали в неловкую ситуацию после вопроса Тэиля. — А… где твой топ? — недоумевал он. Тогда Донен встаёт прямо за спиной персикового блондина и с ухмылкой махает соседушке рукой, затем указывая на всего себя, тем самым чуть не доведя бедняжку до обморока. Осенью друзья собираются вместе и проводят вечера, создавая приятные и тёплые воспоминания. В будущем Донен будет с улыбкой вспоминать горящий дом одного уёбка, в спальне которого у него чуть не случился секс. Юта будет вспоминать свой просранный топ и обгоревшую макушку друга, которого он никогда больше в жизни не видел. Джон и Тэн будут помнить, что и как они делали на крыше. Тэиль будет помнить, как все натуралы ушли с вечеринки в 9, оставляя его и других парней веселиться в другом ритме. Дженни будет вспоминать, как ей пришлось забирать всю эту невменяемую компашку и развозить по домам, попутно выслушивая абсолютно ВСЕ подробности вечера от каждого. *** Прошёл примерно месяц с инцидента пылающей задницы. Парни сдружились и, кажется, сговорились никогда не оставлять Юту с Доненом наедине. Но одним кухонным вечером ЭТО должно было произойти. Всё сошлось. Грёбанные звёзды выстроились в ряд. Джон, Тэн, Тэиль отправились в пиццерию, чтобы найти последнему тот самый треугольный кусочек, если вы понимаете, о чём они. Но вернёмся на кухню Юты. Того самого Юты, у которого, как неожиданно оказалось, целая коллекция топов всевозможных цветов. А вообще одежда двух парней была везде: на верхней полке холодильника уже лежит шляпа, а где-то за карнизом запиханы чистые трусы на чёрный день. — Я нигде не могу найти свой топ. Ты его не видел? — Юте действительно стоит уточнять, который из, потому что иначе Донену открывается поле шуточек для оргий. — Сучка, я твой единственный топ, — и только ему можно было называть художника таким образом, ибо ощущение несостоявшегося "картинного" правосудия всё ещё свежо. — Оу, докажи, — с деланным скептицизмом, но явной ухмылкой провоцирует Юта, наблюдая за начавшим раздеваться брюнетом. — МЫ ВЕРНУЛИСЬ! — а вот и компашка идиотов, как их окрестила Дженни, которая была довольно наслышана о постоянных рецидивах одной конкретной парочки, и поэтому всегда старалась задержать их в своём кафе как можно дольше, чтобы помочь «маньяку» с Накамото из солидарности. — Побыстрее бы зима, чтобы можно было отломать сосульку и заколоть ей всех и каждого, — прошипел брюнет. Юта закатывает глаза и напяливает рубашку своего теперь уже официального бойфренда, кажется, смирившись с несостоявшимся актом любви. Было похоже, что ему придётся вскоре помогать брюнету прятать трупы и всё-таки обеспечивать алиби, но, видимо, в этот раз судьба решила сделать уступку от лица его музы. — СУКИ, Я ВАС НАХУЙ ПОУБИВАЮ!!! КАКОГО ХЕРА?! ЭТО КОТОРЫЙ ЕБАННЫЙ РАЗ УЖЕ?!!! — не понять, что надо валить и желательно через окно, невозможно, потому что Донен кричит в случаях поразительной редкости и исключительного гнева. Парни со смехом, криками и грохотом кубарем вываливаются из дома, оставляя голубков в долгожданном одиночестве. Осень — пора устоявшихся отношений. А ещё это время для парочек, которые не собираются останавливаться на достигнутом. Когда необъятное пламя страстей сливается по цвету с опадающей листвой, они ловят в распростёртые объятия свой ветер перемен, чтобы затем никогда не отпускать. Такие люди готовы пойти на всё, чтобы их любимый человек сделал тот самый выбор на пороге важнейших жизненных решений. — Секс — это не вопрос, секс — это ответ, — вымолвил Донен, тяжело дыша от всё ещё пылающей ярости и заперев дверь на два замка, — Конфуций. — Всё равно, что сказать «да» дьяволу. К чёрту правила, — Юта усмехается кокетливо и приближается к брюнету, которого мысленно обозвал своим персональным сводом дозволенного и списком непозволительного, расстегивает медленно верхнюю пуговицу на рубашке и проказливо посмеивается, словно завлекает в какую-то крышесносную авантюру. Донен собирается вытрахать Юту до потери пульса. А еще пойти за ним хоть на край света. Цинизм на пару с сарказмом как-то резко выветривается из головы, стоит взглянуть на эту убийственно-исцеляющую улыбку. И, наверное, он чувствует себя не таким заебавшимся от жизни после этой судьбоносной осенней выставки.