Башня

Ученическим комнатам с освещением не повезло – солнце заглядывало в них пусть ежедневно, но ненадолго, в те поздние утренние часы, когда занятым завтраком, уроками и дежурствами в библиотеке обитателям к телам небесным не было ни капли интереса. Послаблений, чтобы проследить за светилом в комнате, никому обычно не перепадало, но за Истязания, видимо, полагались какие-то привилегии – Рамиттан проспал и звон будильного колокола, и суету собирающихся соседей, и никто даже в плечо не ткнул и не пошутил, сотворив над кроватью слепящие чары. От непривычной тишины впору было забеспокоиться – не пропустил ли еще что-нибудь важное, храмовничью проверку там или внеочередное собрание по инициативе Ирвинга, на котором все равно тянуло бы задремать, - если бы не Халиль. Эльфийка сидела в изножье, ожидаемо – с зачитанными до дыр сочинениями Дженитиви на коленях. Значит, нервничает, раз взялась за них… Который уже раз, седьмой? Рамиттану даже не нужно было заглядывать через плечо, чтобы угадать – наверняка глава про долийцев, после бессонной-то ночи какую еще она будет глотать, так жадно цепляясь взглядом за строчки. - Солнечная, - пробормотал эльф, сквозь ресницы приглядевшись к бликам в ее волосах – за ними почти не видна была огненная рыжина, будто коротких прогулок во дворе Башни хватило, чтобы солнце выцветило косу в лен и золото. Халиль дернулась, успела поймать скользнувшую с колен книгу – это святое, - и еще одна выбившаяся прядка перечертила приподнятую в удивлении бровь. - У тебя солнце в волосах, - повторил Рамиттан и сел на кровати. – Много я проспал? - Угу, - зардевшись, эльфийка ответила скорее кивком головы. Разгладила ногтем и без того идеальную закладку, вложила вплотную к склейке корешка и, захлопнув томик, от смущения обвела вдавленный в кожу обложки вензель названия. – Тебя к первым петухам принесли, а сейчас время к полудню… Как ты после всего? Блики мазнули по волнистым кончикам прядей и обосновались в зрачках – искреннее участие сочилось не только в голосе, но и в том, как Халиль, отложив книгу, попыталась заглянуть прямо в глаза. Так иногда, преданно виляя хвостом, смотрели эльфинажные собаки – те из них, кто оголодал недостаточно, чтобы бросаться сворой, - и Рамиттан, вовсе не восхитившись случайным сравнением, отвел взгляд в сторону. - Хороший вопрос, - пожал он плечами. Действительно, как должно себя чувствовать после того, как прошлялся несколько часов в Тени, столкнулся с духом, умудрился разделаться с десятком виспов и заключил сделку с демоном? Заминку с ответом Халиль восприняла по-своему, нахмурилась, свела «домиком» кончики пальцев – между заискрились прожилки голубого целебного свечения, - и Рамиттан, упреждающе улыбнувшись, накрыл ее ладони своими. – На удивление, нормально, только в голове путается. Надо в себя прийти. - Как это вообще происходит? – заклинание потухло, не разгоревшись толком, и оставило после себя лишь едва различимый горчащий флер. Когда-то они не один день потратили на рытье в ботанических справочниках, но по описаниям понять, что за цветок так пахнет, не смогли – а проверить вживую не вышло по вполне обыденным обстоятельствам. На полосе песка вокруг башенного остова росли только веретенка да рогоз, и много реже, в особо теплые лета, распускались лодочки рассветного лотоса. Вот и вся травоведческая практика. - Ну, если коротко, они выбрасывают тебя в Тень без посоха или подсказок, – эльфийка выдохнула слишком резко, неуютно передернула плечами, будто ошпарилась лопатками о колкий сквозняк, и Рамиттан сжалился, свернул отповедь в короткую насмешку. – Но зато слова напутствия были очень искренние. Храмовников и последствия можно было не упоминать. В конце концов, Халиль учителя хвалили вполне заслуженно и далеко не за одно терпение и усидчивость: она догадалась сама, опустила взгляд, сникла, как пересушенный у корней цветок. - Я немного подслушала храмовников, когда они тебя вернули… - Надеюсь, - чуть сильнее, чем ради успокоения, стиснул ее пальцы эльф, - ты не дала лишнего повода… - Нет-нет, - вновь проклюнувшаяся улыбка убедила его сильнее, чем завибрировавшее в горле колокольцем возмущение, - я незаметно, как мышка. Они просто так гремели своими железками, да и переговаривались достаточно громко, чтобы из комнаты их было слышно. Кажется, они были очень удивлены, что ты так быстро справился. Лучший результат Истязаний за последние лет пятнадцать – из того, что они вспомнили. - Ты, уверен, прошла бы их не хуже. Это не так сложно, как кажется… - Я трусиха, - качнула Халиль головой, и золото вновь окатило ее макушку сиянием. Слова возмущения застряли в глотке – это она-то трусиха, преспокойно подкрадывающаяся к храмовникам и прячущая под обложкой Дженитиви сочинения, далеко не столь восторженно воспринимаемые Церковью? – но так и остались во рту колоть десны. – И потом, я даже не уверена, что мне разрешат. - Ну пусть попробуют, - Рамиттан ухмыльнулся и хрустнул, разведя плечи, затекшей спиной. – Раз я теперь маг, то уже через год смогу взять ученика, а оттуда и до голоса в Совете недалеко… - Далеко смотришь, маг, - звонкий смешок подломился на высоких нотах, но прозвучал достаточно искренне, чтобы верить. Халиль посмотрела с благодарностью – почти ощутимо, - и уже без высоких материй горячими пальцами мазнула по запястьям эльфа. – Чем загадывать, иди лучше. Ирвинг ждет. - Раз прождал все утро, подождет еще немного, - осклабился Рамиттан. Ему столько всего надо было обдумать – Истязания, новые перспективы, бытовые мелочи вроде переезда с ученического этажа, – но пока он мог только смотреть на солнечные блики, любимую улыбку и чуть рдеющее розовым ухо, которое неумолимо тянуло поцеловать. На самом деле, не смотря на внешнюю сдержанность и привычку просчитывать каждый шаг, мелким желаниям Рамиттан сопротивлялся весьма неохотно. Он наклонился вперед и коснулся тающей на губах кожицы под ухом, а когда Халиль, смеясь, попыталась отстраниться, поймал ее за плечи и более вдумчиво поцеловал в висок. Ограничиваться малым, когда выпало такое утро – золотое, свободное от дел, и, главное, от лишних глаз, - было почти преступно, и эльфийка заластилась к оглаживающей скулу ладони, едва не мурча от удовольствия, и зацелованные губы чуть приоткрылись – с вызовом, с немым призывом не останавливаться… Через минуту в коридоре раздались шаги, и они оторвались друг от друга, давясь грудным смехом, словно избежавшие наказания за шалость первогодки. Раскрасневшаяся Халиль заправила за ухо пушистую прядку – тут же упавшую к виску обратно, - и, будто нарочно проигнорировав коварную улыбку эльфа, посерьезнела. - Тебе лучше и правда не задерживаться. Дело не только в Ирвинге, Йован очень хотел поговорить, - гневный фырк тоже остался без внимания, девушка вздохнула и с нажимом закончила. - Кажется, у него серьезные проблемы. - У него всегда проблемы и всегда серьезные, - из настроения солнце пропало, осталось только в бликах да путавшихся от сквозняка занавесках. Рамиттан поднялся с кровати, не глядя перезатянул встрепавшийся от сна хвост на затылке, привычно потянулся за посохом – и, мысленно ругнувшись, отдернул руку. Должно быть, уже отдали на склад, значит, за новым к Первому Чародею и правда придется зайти. - И он, как всегда, слишком часто пользуется твоей добротой. «И моим неумением твоим просьбам противиться», - с неожиданно едким раздражением додумал эльф, но промолчал, как и всегда перед неизбежным злом – оно хотя бы было проверенное и привычное. Халиль равно трепетала над любыми бедами окружавших ее существ, не делая разницы между выпавшими из гнезд стрижами, опять передравшимися малявками или откровенно неудачливыми сотоварищами по учебе. Во времена, когда Йован не научился этим пользоваться, общение с ним приносило много больше удовольствия – и много меньше головной боли. Пока он тянулся за более способным эльфом, всячески теша самолюбие сокурсника, последний снисходил до щедрых подачек и убогого покровительства, которое маги в Башне, обделенные банальным человеческим пониманием, с легкого плеча крестили дружбой. Рамиттан предпочитал формулировку «взаимно полезное сотрудничество». И отчаянно, до зубного скрипа терпеть не мог, когда кто-то начинал пытаться переиграть расклад, приплетая к месту или нет Халиль – что-то никто не торопился видеть доброту эльфийки, когда ее, трясущуюся как тростинка на ветру, притащили в Круг храмовники. - Быть может, - она легко учуяла смену настроения, согласилась, чтобы сгладить всплывший угол, подошла сзади и прижалась лбом к выпиравшему под шеей позвонку. – Но даже если пользуется, выслушай, пожалуйста, никогда не видела его таким нервным. А если я ошиблась – буду виноватая и ругайся, сколько хочешь… - Ты же знаешь, что не буду, - дыхание в загривок смягчило – Рамиттан, прикрыв глаза, далеко не сразу смог выпутаться из ловушки объятий, но вздохнул отнюдь не облегченно. – Никогда. Окружающие смотрели на Ирвинга, как на доброго дядюшку, сдающего старика или спасителя, единственного способного сдержать баланс в Круге под пристальным церковным взглядом – смотрели, но не видели ни лисьего взгляда, ни лисьего нутра. В дни, когда Рамиттан не держал знакомых за слепцов, он вполне справедливо крестил их идиотами. Кажущееся разнообразие не спасало положение – в любой ситуации тяжесть все равно валилась на его плечи. Ирвинг играл грубо, не приглаживал фразы, не доводил до филигранной тонкости намеки - и в этом пряталась особая издевка, от которой пальцы сводило желанием стиснуть навершие посоха и излиться громом, молниями и бурей, только бы не сдерживать, судорожные и колючие, в себе. Рамиттан продолжал улыбаться, как ни в чем не бывало, даже когда Ирвинг потрошил его, что распятую на лабораторном столе крысу, бесконечными вопросами. Конечно, он никому не собирался рассказывать об Истязаниях. Конечно, он полон признательности за выпавшую возможность. Конечно, он чрезвычайно благодарен учителям за каждый их посыл – с трудом удалось не расхохотаться старикашке в лицо, продемонстрировав, как чашу весов со всеми полученными в Башне знаниями сполна перевешивает свершенная от силы за час сделка с демоном. Конечно, он буквально растаял от счастья угодить Первому Чародею и едва ли не хвост от радости себе отрастил, только бы помахивать им от слепого обожания на пути в гостевые комнаты. Дункан был не виноват – перед ним эльф легко встряхнулся, вытравил с лица до восковости ироничное выражение и вполне остался доволен разговором. На клинки Стража Рамиттан косился с нескрываемым уважением – в отличие от пылящихся мечей храмовников, они испили достаточно крови, чтобы такое отношение заслужить, - да и сам Дункан за четверть часа обстоятельных ответов расположил к себе. Пока эльф не взялся бы точно объяснить, что в его словах было наиболее важным: разочарованный отказом Грегора тон, тяжелый вздох, сопроводивший сожаление о малых силах магов в Остагаре, промелькнувший в формулировках интерес, когда на прощупь Рамиттан скривился, с первого предположения попав в яблочко - его-то из Башни вряд ли выпустят даже ради королевских благ, разве что Мор захлестнет берега Каленхада, и командор перестанет получать с земли позванивающие бутылочным стеклом посылки. Но что-то точно было. И Йовану очень не повезло своим нытьем искромсать на живую оставшийся от встречи трепет. - Я просто пищу от восторга перед вашим воодушевлением. Не будете так добры описать свое туманное «бежать» чуть более подробно? - Рам, я понимаю, ты не любишь принимать решения с наскока, - в своей оценке Йован, конечно, не ошибся, но будь он чуть внимательнее, по кривой ухмылке эльфа догадался бы, что тот еще много чего не любит. Например, слишком резкий сандаловый фимиам – курительницы свисали вокруг статуи Андрасте, словно бусины праздничных одежд, и беглецам приспичило встать так близко, что дым слезил глаза. Или жриц, пытающихся всем своим видом изобразить святое возмущение такой наглости. Или магов, до последнего цепляющихся за откровенно паршивый расклад, будто у них полная рука «рыцарей». Или – если проще, без намеков, которые некоторые тупицы все равно не понимают, – самого Йована. – Но ты ведь даже подумать не обещал. Мы не можем… Вот так сразу. Он обернулся к Лили за немой поддержкой, и в краткий миг Рамиттан почти пожалел, что у него слишком много личной заинтересованности в этом деле, чтобы демонстративно выблевать завтрак под ноги жрице. Наблюдать, как Йован пытается продираться через путаницу тех же трактатов, переведенных с древнего эльфийского, было как минимум забавно. Присутствовать на тренировках, пока он безуспешно бился над молнией должной силы, казалось делом необременительным – в конце концов тем выигрышнее смотрелись успехи самого эльфа. Но вот выбор Лили… Тоже рыжая. Ткань мантии на коленях стерта – в молитве, а не от бесконечной возни с птенцами или набившими шишек первогодками, но вполне узнаваемо, как и жест сложенных перед грудью ладоней. Даже имена похожи. Посмеяться бы, качнуть головой с укоризной – какая бездарная попытка быть хоть где-то похожим, Йован, ты ослеп, если готов так рисковать ради жирной тупой коровы? – но нельзя. Держать лицо – такое же заклинание из арсенала, как и отточенное умение цепляться фразами-репьями к чужим словам и выдирать с мясом, если придется, необходимое согласие. - Вы уже наговорили достаточно, чтобы, сдай я вас Грегору, никогда больше в этой жизни не увидеться, - влюбленные украдкой переглянулись, эльф едва дрогнул уголком губ: попасть оказалось даже слишком просто. - План в подробностях, Йован. Я даже не буду думать, соглашаться или нет, пока не смогу оценить риски. - Пока у тебя нет доказательств, - он попытался сыграть невинность, возвел брови домиком, будто пытался разжалобить особо суровую наставницу, чтобы не получать нагоняй за несданное сочинение. Рамиттан сощурился – неправильный ответ, - маг торопливо, запинаясь в словах, словно в не по размеру мантии, попытался оправдаться. – Я тебе доверяю, Рам, не подумай… - Конечно, не подумаю. Ты же не от искренней дружбы впутал в это Халиль? – сконфуженное пожатие плеч эльф проигнорировал, как недостойное своего внимания, едва скользнув взглядом по часовне – не привлекли они долгим спором слишком много внимания? – скрестил руки на груди. – Я клянусь, что не выдам вас. Но останусь ли я молчать в стороне или помогу, зависит исключительно от моего терпения, а оно, признаться, на исходе. Йован сдался. Какие-то ростки совести не загнили в нем окончательно – может, Лили вздыхала тяжелее приличного, пока излагала свою часть плана, но маг в прорвавшихся сквозь притворство эмоциях был искренен. Нервно хрустел костяшками красивых, выточенных будто из родственной Андрасте породы пальцев, кусал губы и бросал на спутницу такие взгляды, какие не в каждом любовном романчике описывали. Густые, почти телячьи ресницы дрожали, бросая тени на нездорово-бледную кожу. Рамиттан тер основание ладони и думал, что, может, разговор с Ирвингом слишком застил его разум желчью – не так уж и отвратителен был Йован, пока хватался за плечи и горячо, почти лихорадочно просил помочь, потому что без соучастия прошедшего Истязания мага их план был попросту нежизнеспособен. Высосан из костного мозга – каким еще могла думать эта парочка, в своих расчетах допускавшая столько «если» подряд. Да что тут говорить – на их фоне даже Андерс показался на миг верхом разумности, хотя его бесплодные попытки Рамиттан высмеивал так нещадно, что иногда забывал держать целителя за человека, а не шутовскую обезьянку. Ни один аргумент не играл в пользу Йована, но эльф приплюсовал к сказанному разговор с Дунканом, результат Истязания и возможные последствия, придавившие своим размахом большую часть инстинкта сохранения, и, стиснув хрящик переносицы, обрубил на середине наново заведенную Йованом шарманку причитаний. – Последний вопрос. Дошедшие до храмовников слуги о твоих… Выдающихся способностях – только слухи или ты и правда покусился на запретное? – Рам, я все понимаю, но как ты подумать-то об этом мог! Нет, конечно же! – Ну как знаешь. Я бы не осудил. «Уж не я точно», – с веской мысленной ухмылкой промолчал эльф и отмахнулся от назревшей отповеди, мол, вопрос закрыт. Качнулся на пятках, задумчиво покосился на едва начавшие оплывать свечи на алтаре – от полудни прошло всего-ничего, масло в лампадках было прозрачным и пахло больше благовониями, чем горклым горелым жиром. – Я принесу жезл к концу вечерней службы, – пришлось предостерегающе вскинуть ладонь, чтобы радостный вопль Йована не притушил огоньки, – если все-таки соглашусь. Недовольство Лили буквально искрило в воздухе – эльф легко выскользнул из-под пригвождающего к плитам пола взгляда и отошел за ряды пустующих посреди дня скамеек. Хмыкнул – это потому что Винн отправилась в Остагар, вот уж кто точно, заприметив его в часовне, промыла бы всю голову изнутри восторженными восхваляющими бреднями о результатах Истязания. Зануда и карга, ее все же можно было поблагодарить – в многочисленных попытках выцепить Халиль из бдений так, чтобы не попасться наставнице магессы на глаза, Рамиттан облазил каждый уголок часовни и знал каждый закуток, до которого, покорные причудливой акустике зала, долетали обрывки чужих разговоров. Он свернул за колонны, прошел вдоль тесной галереи и вжался спиной к стене, прямо под боком очередной благочестивой – смотреть тошно, - статуи. Образованный перегородкой жреческой комнатушки угол впитывал в себя сплетни, молитвы и шепотки жаднее, чем пески островного берега - весенний ливень; если бы стены могли не только запоминать, но и проступающими письменами рассказывать об услышанном, головы посыпались бы что поспевшие по осени яблоки. Рамиттан хмыкнул и сосредоточился, сквозь треск свечного воска и сквозняки прислушиваясь к диалогу. –…не осудил бы за отступничество, Йован! Как ты можешь ему доверять? – Потому и могу, - маг вздохнул, эльф как вживую представил его печально дрогнувшие ресницы и заломленное в пальцевой хватке запястье, - Рам не зря Халиль упомянул. Я, в общем-то, рассчитывал на это, Лили. Не очень честно, знаю. Мне даже стыдно… Наверное. Не уверен. Все сложно. – Они оба маги. Не как мы, - горечь и зависть сплелись в ее голосе так туго, что зазвенели струной. – Им нечего бояться. – Да в том-то и дело, что есть. Халиль и меня в один заход привезли в Круг, и, как видишь, обоих до Истязания еще не допустили. Хотя она – целитель редкого таланта… И редкой доброты. Заминка вышла короткая, шелестящая то ли смятой в объятьях одеждой, то ли нервными вышагиваниями вдоль алтаря. - Подожди, это та самая? Которая… С выбросом, да? - Ну да. Грустная история вообще-то… - наверное, жрица и так знала, раз под ее незримым жестом Йован заткнулся и, снова тяжело вздохнув, подвел итог. – Рам за ее Истязания боится не меньше, чем ты – за мои. Эльф застыл почти так же ровно, как статуя, только вот условия были не равны: Андрасте опиралась на меч, а ему приходилось держаться только силой воли и впаянным в лунки от вжатых в ладонь ногтей гневом. Да, та самая. С выбросом. Кому-то выпадал удачный случай впервые узнать о своем даре через стихийный порыв: если при этом не сгорал чей-нибудь сарай или не оказалась подожжена молнией любимая яблоня, был даже шанс на некоторое уважение или трепет со стороны родных. Большая часть Круга именно так и начинала – тот же Йован заискрился от страха, Миэль заморозил бадью какой-то домашней бурды, Андерс раздолбал взрывом сарай. За талант Рену простили наложенную на пьяного старосту руну слабости, пусть и долго шипели, как опасен ребенок с таким даром к энтропийной школе, а Ильву почти полгода прятали родители, думая, что способность дочери выхаживать захворавших мабари самых чистых кровей – дар Андрасте за заслуги семьи, а не подачка храмовникам. Рамиттан светился каждый раз, соприкоснувшись с Тенью во сне, и, может, его тоже приняли бы за посланника пророчицы, не начни отец колотить мать за очевидную с его точки зрения измену. Ведь у обычных эльфов – в полутьме и дыму легко было позволить себе оскал, - не рождаются маги, и Церкви сына он сдал конечно же из искренней веры в правильность поступка, а не потому что разозленные воплями избитой супруги соседи отказались поддержать его право избираться в старосты эльфинажа. Но больше всех, почти до смешного, не повезло Халиль поднять на ноги зарезанную корову не как полагается приличным магам – силой духа и схожим с молитвой долгим речитативом, - но возвращенной обратно в жилы кровью. – Я ее имени в списках не видела, – с некоторым сомнением протянула Лили, но Йовану для очистки его тощей, крысиной, как и остальные повадки мага, совести хватило. Он выдохнул почти обрадованно, сорвался в совсем тихий шепот, от которого до эльфа долетали редкие обрывки – больше и не требовалось, то ради чего стоило перетерпеть полную фальшивых вздохов сожаления минуту, он расслышал. Прямой угрозы нет, но даже секунда сомнения Лили звенела в голове набатным тревожным колоколом. Йован ошибся в деталях, но в общих чертах ткнул туда, куда следовало, в самый болезненный сердечник. Если он и согласится на безумную авантюру с побегом, в которой столько заковырок, что сломает ногу даже самое выносливое порождение тьмы – то вовсе не ради идиотов-возлюбленных. Но все равно – из любви. Халиль корпела в читальном зале – над книжными стопками, за которыми едва было видно рыжую макушку, будто витал дух Винн и нудел извечную песнь о главенстве упорства и старания в любой учебе. На этот раз, правда, Рамиттан пришел не с намерением спасать магессу от бесконечного списка заданий: на его предложение прогуляться до секции хроник эльфийка, едва оторвав взгляд от конспектов, даже до точки дописывать не стала. Сощурилась, едва качнула головой – ни нервно поджатые губы, ни упертые в стол бледные костяшки кулака от нее не укрылись, - и, захлопнув фолиант, защебетала о том, как срочно ей нужно уточнить пару моментов из биографии Хиссэ Одухотворенного. Все-таки ума и осторожности Создатель отсыпал ей столько, что, вздумай Халиль вместо учебы проводить ночи над злодейскими планами, Тедас бы содрогнулся. Краем уха слушая неимоверно скучный рассказ об открытиях великого целителя Века Башен, Рамиттан молился, чтобы в их заветное место не забрел шибко заинтересованный да хоть тем же Хиссэ ученик. Со времен последней генеральной уборки пыль, кажется, успела присыпать не только стеллажи, но и пространство перед ними, и ни отпечатка стопы там не виднелось – книги никому не понадобились. Только поговорить все равно не вышло – у дверей склада, который на веку Рамиттана отперли лишь раз, чтобы выбросить с глаз долой разваливающиеся от древности парты, торчала Леора. Конечно, спрятаться от чужого внимания ради пары словечек можно было и в каком-нибудь из классов, и даже, подвязавшись помочь на кухне, свернуть в пустующий закоулок у столовой – но дернуло Халиль спросить, все ли у чародейки в порядке. Ответила она так нервно, что Рамиттан не мог не дожать. Эльфийка попыталась вмешаться и едва не отдавила ему ноги, призывая к благоразумию, но смолчала под скорее умоляющим, чем одергивающим взглядом. Даже подыграла, вовремя почуяв заминку в сбивчивых объяснениях Леоры – Башню словно настигло проклятье, раз второй раз за день Рамиттану приходилось выслушивать путаные попытки окружающих выдавить выгоду и при этом остаться невинными овечками. – Мы могли бы помочь, – с самым искренним участием улыбнулась Халиль. Лицо чародейки словно располовинилось – радость предложению и сомнение путались в складках старческой кожи как в лабиринте, – и победило желание разделаться с проблемами. Вполне разумно – едва не кивнул эльф и спешно скопировал участливый тон Халиль. – Нам не трудно, честно. В конце концов, не поэтому ли мы все – часть Круга. На миг он испугался, что переборщил с сахарной, сводящей скулы отвращением риторикой Ирвинга, но Леора засветилась, не распознав под сладостью желчь – о старших чародеях Рамиттан был большего мнения, впрочем, торопиться с осуждением не стал. Хватило же магессе запала пообещать любую ответную услугу, за такое можно и простить старческий маразм! Леора же, оглядываясь через плечо и едва не роняя ключи из трясущихся от радости избавления пальцев, отперла складскую дверь и едва не прищемила мантию Халиль, поспешив запереть ее обратно – боялась то ли чужого взгляда, то ли притаившейся в недрах коридоров опасностей. – Просто, как конфету отобрать, - буркнул с усмешкой Рамиттан, чуть громче стукнул посохом о пол – навершие засияло холодным золотым светом, будто выдернутым из сердцевины зимнего дня, - и едва не поперхнулся, когда кулачок Халиль ощутимо тюкнул в плечо. – Рам, какого демона! Ты ее вообще слышал, тут пауки! Ядовитые! – она не кричала, но явно была близко к тому. Эльф торопливо приобнял магессу свободной рукой, успокаивающе погладил по сведенным под тканью острым лопаткам. – Нам надо поговорить, чем дальше от чужих глаз – тем лучше, а на этом складе нас даже Андрасте не найдет. – Могли бы на чердак забраться или отпроситься к колодцу, - пробормотала, силясь успокоиться, девушка. Истерики не случилось – она стиснула кулаки, медленно, с усилием, втянула воздух сквозь зубы, отстранилась, гневно дернув плечом – пыталась показать, что злится, но боязнь пауков оказалась важнее жажды вселенской справедливости: от эльфа она даже на шаг не отступила. – Твои варианты подходят, чтобы поцеловаться или пожаловаться на скудоумие наставников, а я хочу обсудить грядущий побег Йована, - торопясь перевести разговор подальше от опасных тварей, Рамиттан сразу завел речь о главном – и оно того стоило, глаза у Халиль округлились. Еще бы, втянуть ее, чтобы получить помощь, будущий отступник смог, а вот хоть сколько-то раскрыть планы кишка оказалась тонка. – Если хочешь, можешь подождать тут, сам справлюсь. Повешу барьер на ближайшей развилке, чтобы не добрались до тебя, разберусь с пауками и вернусь обсудить. – Ну уж нет, я тоже вызвалась, - гордячка внутри девушки взвилась, вздернула подбородок и зачем-то оправила ремешки мантии на поясе. Рамиттан хмыкнул добродушно – девчонки, что с них взять, - но все равно потеплел от нежданной судороги всепоглощающей, сжиравшей с потрохами признательности. Больше, чем пауков, Халиль боялась только двух вещей: разочаровать наставников и проснуться от того, что храмовники потащат ее на ритуал Усмирения. И, однако же, без посоха готова была сунуться в кишащую тварями – а как иначе было бы в распаленном ужасом воображении, - пещеру лишь по одной его просьбе. – Тогда наколдуй, будь добра, «Светлячка». И держись за спиной. Возмущаться больше эльфийка благоразумно не стала: сведя ладони и резко разорвав сплетение пальцев, выпустила в воздух зеленоватый, с золотыми искрами огонек, улыбнулась – их свечение шло ей больше, чем холодные тени кристалла, - и подстроила шаг под Рамиттана, перехватившего посох на изготовку. Сразу разговор не склеился – эльф настороже прислушивался к шорохам, едва дышавшая девушка боялась то ли пауков, то ли помешать схватке, то ли все одновременно, - но, учитывая размеры кладовой, времени на обход и обсуждение у них было предостаточно. Первая тварь выскочила из-за поворота, защелкала жвалами в росистых каплях яда – идеальная, как картинка в учебнике, атакующая поза стала в жизни паука последней. Молния, усиленная «Светлячком», прошила насквозь панцирь, задымившийся в точке пробития и съежившийся от давления пара закипевших внутренностей. Брюхо лопнуло, из разрыва натекла лужица слизи, сверху шлепнулся ошметок полупрозрачного, в серых густых прожилках мяса. А может – и кишок, судя по форме и едкому, с кислинкой запаху. Халиль поморщилась и, набравшись на вдохе отчаянной храбрости, ткнула носком туфли переломившуюся в суставе лапу, ойкнула, скривившись от омерзения, но не отскочила и не прижалась к эльфу. – Я думала, она вонять сильнее должна, - помедлив, с неисчезнувшим сомнением пробормотала она. – Так то лесные твари. Пауки не храмовники, им в Башне жировать нечем, - Рамиттан с брезгливым интересом покосился на башку твари, облепленную редкими слипшимися волосками. – Жалко, флаконы не додумался захватить. Яд у них сильный, набрать бы… – Еще одно слово – и меня стошнит. Даже не думай тащить с собой эту гадость, - прорезавшаяся твердость в словах девушки с бледным лицом никак не вязалась, но улыбка, пусть и едва дрогнувшая, эльфа согрела. В коридорах было чисто – пауки, расслышав шаги, попрятались по закоулкам и поворотам. Тварь покрупнее напала на них у следующей развилки – и на этот раз паук поступил умнее, не красуясь своей мощью, скользнул вперед, как для объятий растопырив переднюю пару конечностей. Молния его задержала, но не остановила – взвизгнув, тварь только ускорилась, но синхронные вспышки самой обычной «стрелы», впечатавшиеся в бок и в сплетение ног под грудью, закончили дело. «Светлячок» рассыпался – пристыженно вспыхнув румянцем, Халиль спешно подновила заклинание. – Прости. Я почти не понимала, что делаю. – Рефлексы боевого мага, – хмыкнул Рамиттан, передумавший распекать спутницу за излишнее рвение. – А все ныла, зачем дополнительные курсы, если нагрузки от Винн с головой хватает. – И буду ныть. Я с тобой сунулась дырки латать, если их нахватаешься, - эльфийка шмыгнула носом, но, вопреки виноватому виду, повеселела: удачное вмешательство вселило уверенности в своих силах, и маг поспешил закрепить результат, поблагодарив за подмогу. Халиль тут же смутилась. Прятать резкий перепад настроения можно было только за разговором – и она поспешила вернуться к нему. Удивляться планам Йована было поздно – приняв их как данность и пропустив мимо долгие причитания о том, как все это странно, эльфийка задумалась о дальнейшем, на ходу уткнувшись в рисунок каменных прожилок под ногами с таким видом, будто пыталась разглядеть в нем шедевр церковного живописца. - Ты собираешься помочь Йовану? - Думаю пока, - лишний раз кривить душой перед ней не хотелось. Халиль вздохнула, но, помявшись, кивнула согласно – понимала риски как никто другой. - Знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы ты согласился, Йован и Лили заслужили счастливой жизни… - А мы не заслужили? – опущенный слишком резко посох выбил из камня сдавленный, как таившаяся внутри ярость, гул, поднявшаяся пыль припорошила сапоги и подол одеяний. - Погоди, - эльфийка вцепилась в локоть и почти повисла на спутнике – шага тот не замедлил, но выдохнул резче, сквозь зубы, прикрыв глаза, заставил себя расслабиться и не хмуриться, по новой вспоминая утренний разговор – будто перекатывая в волнах кипящих эмоций звонко перестукивавшуюся гальку. – Ты думаешь, что мы могли бы… Тоже? - Выслушай хотя бы, - перед поворотом Рамиттан притормозил, прислушался в молчании, но сколь ни было громко дыхание занервничавшей от вынужденной паузы девушки, ни паучьего писка, ни шороха лапок не расслышал. – Они собираются выкрасть филактерию Йована. После побегов Андерса, если помнишь, храмовники на несколько месяцев усиливали караулы и следили внимательнее, но всегда расслаблялись после, потому что этому идиоту хватало, однако, мозгов не покушаться на Хранилище. А теперь они не успокоятся, пока не перепрячут все амулеты и не придумают, как прижать Ирвинга и весь Круг к ногтю. Он рассказывал и рассказывал – под гул шагов и взметавшиеся клубами завалявшиеся запахи пыли, старости и запустения, путавшие ноги, как силки. По полу мел сквозняк – где-то был ход, ведущий сквозь земные недра к поверхности, быть может даже, за пределы не только Башни, но и острова, - и эльфу стоило сил не хохотать от мысли, что даже коридоры кладовых больше пахнут волей, чем библиотечные, полные памяти обо всех путешествиях залы. Как бы ни старались они с Халиль заполнить свое бытие фолиантами, иллюстрациями цветов, зверей и стран, раскинувшихся за пределами Каленхада, воображение служило лишь суррогатом настоящей, текущей мимо них жизни. Как лириум оставался последней отрадой для храмовников: грезы - единственная награда за непрошенный дар Андрасте, или демонов, или Забытых из эльфийских рукописей - кто их там разберет. - Мы можем выкрасть и твою филактерию. Моя, скорее всего, на пути в Денерим, но это тоже замечательный шанс – пока весть дойдет до столицы, пока они выпустят погоню, пройдет почти неделя. Я успею далеко уйти и подготовиться к встрече, даже побеждать всех поголовно не надо: только уничтожить артефакт и скрыться. Я понимаю, это только шанс… - он едва не запнулся, но только прикусил щеку да сильнее стиснул пальцы на посохе. – Но он весьма неплох по сравнению с тем, что у нас есть обычно. - Ты как всегда разумен, - с ответом эльфийка не торопилась – Рамиттан и не гнал. Вздохнул – как иначе-то, - нахмурился незримо для бредущей чуть позади девушки. Если правильно объяснить, натолкнуть на нужные мысли, она согласится без сомнений – пойдет за ним и в Хранилище, и в изгнание, как пошла сейчас по паучьи суставчатые души. Вопрос в том, имеет ли он право… - Кокон, - эльф почти выплюнул предупреждение на входе в новый закуток и, протянув руку поперек коридора, остановил Халиль. Сощурился – кладка очень уж напоминала шмат пыли, и только проглядывавшие нити паутины, чуть серебрившиеся при взгляде искоса, выдавали… Ловушку? По полу прокатился шорох – будто махнули слишком жестким веником, - утих тут же, но Рамиттан, доверившись своей паранойе, наугад пальнул вспышкой «стрелы» вглубь темного закутка. Ошпаренный паук выбежал на свет, вскинулся на задние лапы, демонстрируя ядовитые жвалы, еще двое спустились по ловчей сети из углов залы. Халиль сбледнула и с округлившимся от ужаса ртом подняла взгляд наверх – до того мысль, что твари могут напасть с потолка, она от себя тщательно гнала, а эльф особо и не напоминал ради их спокойствия. Он очертил посохом полукруг и, выждав пару мгновений, чтобы пауки оказались на одной линии, швырнул в них сгусток «шока». Молнии трещали и плевались белесым пламенем, твари завизжали – одна окучурилась сразу, поймав грудью большую часть заряда, второй перепало поменьше. Лапы замельтешили в воздухе, прямо по трупу сородича паук пополз вперед, подволакивая обожженное брюхо и угрожающе мотая головой. Новая молния распалась бликами в многочисленных глазах – тварь все-таки подкосилась, рухнула вниз, и Рамиттан, обернувшись, снова вслепую выстрелил вспышкой, промахнулся – паук сомкнул челюсти, до кости прокусив вскинутое в защите предплечье. «Светлячок» распался искрами. Отчаянно взвизгнув, Халиль швырнула перед собой сгусток энергии, едва оформленный в чары. Рамиттана опрокинуло на колено, паука отшвырнуло в сторону – эльф, сквозь зубы пробормотав заклинание, припечатал тварь чарами энтропии. Отнятая жизнь влилась в рану, сращивая сухожилия и мышцы и въедаясь под корень языка мерзким склизким привкусом: даже крысы, которых он добивал на тренировках, не ощущались так отвратительно. Молча эльфийка бросилась к нему – прямо по хрустнувшим под ее стопами суставам лап, - с силой, приданной страхом, отцепила ладонь от раны, свела сурово брови, уже шепча под нос целительную формулу. - Лучше я. Ты выдохлась на «Светлячке». - Молчи уже, - рявкнула, изрядно подпортив эффект стукнувшими зубами, Халиль. – Еще переделывать за тобой не хватало. Рамиттан хохотнул сквозь стягивавшую кожу боль – яда попало совсем мало, но рука занемела, облегчив ощущения, только на сгибе локтя покалывало нервные сплетения. Созидание давалось ему далеко не так легко, как дух или стихия – едва набрался основ целительства не без огромной помощи эльфийки, - и, в общем-то, спорить дальше не имело смысла. Заклинание сшило рану, сгладило, словно раскатав по коже пленку воска, кровавый рубец – и напоминанием осталась лишь распоротая мантия. - Только сегодня со склада дали, - пробормотал Рамиттан под нос. Халиль расслышала, но заботило ее совсем другое – с тревогой она оглядела побоище, и свежая вспышка гнева окончательно победила страх. - Ты невозможен! - вздрогнув, она яростно принялась оттирать подошвы от паучьей слизи. – Тебе-то смешно, а я… Опять пугаться за тебя, дурак. - Дурак, - легко согласился эльф, едва коснувшись плеча девушки, обратил внимание на себя, махнул рукой вглубь закутка, потом – на выход из лабиринта склада. – Вон их лаз. А вон наши следы, здесь коридор кольцо делает. Это были последние, успокойся. Губы магессы дрожали –от злости на себя, свой страх и одного вечно заставляющего тревожиться идиота, - но маневр имел успех. Объединив усилия, они взрывом обвалили ход – такой узкий, что даже пауки казались для него слишком жирными, - и поторопились вернуться в преддверье склада. Халиль, практически выпитая долгими чарами без посоха, села на первый попавшийся мешок, чихнула, когда поднявшаяся пыль въелась в глаза и забилась в глотку, устало привалилась к плечу эльфа, тут же пристроившегося под боком: Рамиттану показалось, что он чувствует судорогу венок на ее виске, прижавшемся слишком тесно. Несколько минут эльфы молчали, успокаиваясь после схватки – сухой воздух щекотал в носу и склеивал трещинки на губах, все больше мешая банально открыть рот. И все же храбрости и сил вернуться к разговору первой набралась Халиль. - Ты думаешь, шансы и правда стоят риска? - Я уверен, что если у Йована все получится, в ближайшие пару лет храмовники даже дышать разрешат всему Кругу только с письменного дозволения. Из хода теперь не сквозило, но эльфийка поежилась, заерзала, будто пыталась урвать больше тепла. Без подсказки Рамиттан обвил ее руками, пристроив посох у ног, мягко коснулся губами макушки. - Трудно поверить. Ты всегда говорил про побег как… По какую-то сказку. Детскую игру, мол, отрастим крылья или взорвем тут все к драконьей матери. А теперь все серьезно. Получается, все наши мечты могут осуществиться. Мы можем сбежать, жить без храмовников, побывать в Арборе и Андерфелсе… - Найти клан твоей матери. Быть может, даже попросить в Создателем забытой церкви на отшибе обвенчать нас, - помедлив, будто перебирал слова на ощупь, а не катал их в мыслях, выдохнул эльф. Халиль была горячая, острые плечи и лопатки кололись в руках, словно он пытался удержать рвущуюся из объятий птицу, а не льнущую с каждой фразой все ближе девушку. – Мне тоже страшно, родная. - Я думала, - не надо было видеть, чтобы знать, как сложились улыбкой ее губы, - ты ничего не боишься. Ну или никогда не признаешься. - Ненавидел всегда наставников за такую банальщину, но все чего-то боятся. Очевидно, мне страшно никогда не вырваться из Башни. Я думаю, что драконы красивые, но вряд ли не струхну, встретившись с таким вживую. Я боюсь смерти. Больше, чем усмирения, - Халиль попыталась извернуться, чтобы поймать его взгляд, но Рамиттан, крепче прижавшись подбородком к ее макушке, продолжил рассматривать потолок в неровностях от сколотых сталактитов, будто в них пряталась что-то кроме пыли. – Меня успокаивает мысль, что после ритуала будет безразлично, могу ли я чувствовать: для страха нужны эмоции, а их не останется. Но я очень боюсь, что усмирят тебя. Никогда эльф не приберегал искренние признания на потом – чтобы в нужный момент кольнуть ими, подцепить, вывернуть наизнанку, привязывая к себе каждым словом, - но и раскрываться каждой мыслью не торопился. А сейчас как прорвало: впервые за очень долгий срок они могли говорить без риска напороться на осуждающий взгляд, без страха попасться на глаза излишне наблюдательному храмовнику, который распознал бы за дружескими отношениями нечто большее – и потом дергал бы, как за ниточку марионетки, вынуждая плясать под Песнь света и свой ублюдочный характер. Коридора и нескольких минут опасности оказалось достаточно, чтобы захотеть сказать все, что многие месяцы томилось внутри, на внутреннем крохотном огоньке, выпускать который было слишком рискованно – мог треснуть и расколоться, словно паучья оболочка, так тщательно создаваемый панцирь от любых внешних угроз. - Дважды дурак, - прошептала в плечо эльфийка. – Я тоже боюсь. И тоже больше не за себя. Она почти захлебнулась. Показалось, что рукав стал горячее – с опаской Рамиттан чуть отстранился, ответно пытаясь нащупать взгляд, но слез – вот облегчение, - не было. Наверное, Халиль разучилась плакать от эмоций еще в детстве – может, храмовчничья опека и должна была защитить ее от внимания демонов, привлеченных врожденным талантом, но вовсе не спасла от насмешек и презрения других магов. Ей было семь, Рамиттану – на год больше. И тогда он перестал верить в россказни наставников о том, какие в Башне все друг другу подмога и опора. Змеиное гнездо под надзором Ирвинга – и не более того, выживает сильный, хитрый или талантливый. Или Халиль – потому что во всем этом безумии ее единственную хотелось защищать больше, чем свое стремление оказаться на верхушке иерархии Круга. - Думаешь, меня как и Йована?.. Вопроса этого Рамиттан ждал. И уже даже не боялся – не знал только до последнего, каким путем пойти. Уверенно кивнуть, обнять так, чтобы вытеснить все сомнения, вдавить в себя, заранее решив за них обоих? Или все же… Халиль сглотнула, нервно потерла шею, отведя от лица выпавшие из прически прядки. Трогательный, родной жест, родные пальцы, целованные в каждую костяшку, в каждую венку на запястье – эльф вздохнул и почти обрубил слова ответа, отрезая себе дорогу назад. Она должна решить сама. - Я не доверяю доброте Ирвинга, но ему придется окончательно ослепнуть, чтобы отдать тебя под надуманным предлогом. За тебя горой вступятся Винн, Леора, Инес... Да половина старших чародеев, если не больше. Может, не все проголосуют за Истязания, пока вопрос не станет ребром, так что неизвестно, как долго еще придется жить в постоянном ожидании. - Ну это-то не так трудно, после стольких лет тренировки, - Халиль попыталась улыбнуться. – Но речь только про меня. Я правда признательна Винн за наставничество, и мне не так отвратителен уклад Круга… Если я сейчас испугаюсь и скажу нет, как ты справишься, Рам, если ненавидишь их всех? - Но люблю тебя. Этого достаточно. - Это не ответ, - качнула головой эльфийка, попыталась уклониться, но Рамиттан все равно охватил ее лицо ладонями, удержал, вынудив смотреть только на себя, а не на осточертевший пол или мешки с рухлядью. – Ты не перестанешь мечтать вырваться отсюда. - Вполне себе ответ. Я… Хотел бы, чтобы мы бежали, может, не сегодня, если ты не считаешь этот план хорошим. Страшнее, если ты согласишься только ради меня и потом будешь всю жизнь несчастная. Так что лучше честно, ладно? Я готов ждать, сколько понадобится, в конце концов, вдруг ты передумаешь потом. Или Ульдред перевернет тут все к демонам с ног на голову, чтобы магам не пришлось так унижаться, или Андерс подожжет все к драконьей матери, - смешок вышел суховатый, но Халиль все равно улыбнулась, уже по-настоящему – должно быть, в красках вообразила всю картину, перестала пытаться отвести взгляд, смотрела, как привороженная, только на вдохновленного эльфа. А он говорил. Давился внутренней усмешкой – как раз ему-то и надо бежать, так скоро, как получится, потому что если вскроется сделка, никакая удача, никакие увертки не дадут выкрутиться и остаться при своем, - но продолжал говорить. Искренне. Можно прожить в Круге, изворачиваясь и источая ложь сильнее, чем эманации заклинаний, можно обвести вокруг пальца Ирвинга, заделавшись законопослушной лапочкой, можно выдержать и храмовников, и Церковь, и занудство чародеев. Свобода и власть в Круге тянули чаши весов в разные стороны; пусть второй вариант нес огромные риски, в такую игру Рамиттан не отказался бы сыграть: азарт и распаленное демоном воображение – каких высот он достигнет со своими талантами, разве получится добиться того же, будучи беглецом? – уже набрались красок и мощи. Стать отступником значило начать заново. И без Халиль цена поражения перевешивала выигрыш. – Что-нибудь придумаю. Притвориться лоялистом не трудно, буду кивать, как болванчик, на любой бред Ирвинга, он только того и ждет. Грегор даже не представляет, каким я могу быть пушистым, белым и послушным. Главное, сделать так, чтобы тебе дали пройти Истязания, а дальше – дело времени, им придется и подписать разрешение на брак, и оставить нас в покое, потому что у них не будет ни единого повода отказать. Иначе сама Адрасте, обзавидовавшись моей святости, придет и настучит им по маковкам. Халиль кивнула слишком серьезно, чтобы поверить, что горячая отповедь ее переубедила. Какая-то мысль не давал ей покоя – эльфийка, осторожно перехватив ладони любимого, убрала их со своего лица, облизнула губы, тронув языком трещинку в уголке. - Рам, но ведь даже если они разрешал брак… Они все равно заберут ребенка? Этот взгляд легко было узнать. Халиль не позволяла себе плакать, когда срывались на крик храмовники или кто-то за ее спиной нарочно громко пересказывал байку про одержимую с детства магичку, но каждый раз, когда на ее руках умирала слишком поздно подобранная птица или возвращался с Истязаний усмиренным неудачливый ученик, на ресницах наворачивались кристально-чистые, прозрачнее вод Каленхада слезы, дрожали, но не падали, впитываясь в воспаленные от недосыпа или нервов веки. - Да. Боюсь, даже если я дослужусь титула Первого Чародея, этот закон мне не отменить. Она кивнула, принимая. Быстро протерла глаза краем рукава – будто ничего и не было, - снова уставилась в пустоту коридора над плечом эльфа, скривилась, словно прикладывала все усилия, чтобы промолчать – и все равно не могла сдержать слова. - Я не хочу идти воевать, если они прикажут. Не хочу до конца дней дрожать в ужасе, если Грегора сменит кто-то более жесткий и менее доверяющий Ирвингу. Путешествия и поиск клана – это здорово, но на самом деле, - Халиль замялась, и эльф, ошарашенный, почти отпрянул – почему она говорила о настоящем и наболевшем так, будто с корнем драла что-то из сердца? Потом вдруг понял – так прорастала проклюнувшаяся надежда. То, о чем эльфийка даже мечтать боялась, ожило для нее с рассказом о побеге. С затаенным дыханием Рамиттан слушал, боясь даже шевелением спугнуть сплетаемое кружево: - На самом деле, я не против прожить в Круге всю жизнь. Я привыкла. Но если и ребенок… если вдруг у нас родится ребенок, он же почти наверняка будет маг. И ему придется привыкать к Кругу тоже, и… Я пытаюсь иногда представить, каким бы он мог быть, и даже не знаю, что хуже, если он проживет как мы – или не родится вовсе… - Она, - неожиданно уверенно сказал Рамиттан. Халиль вздрогнула, перевела взгляд – теперь полный смысла, привязанный только к эльфу, а не пустоте, - наклонилась ближе, тяжело охватив себя за плечи. - Это будет девочка, красивая, как ты. Мы назовем ее Лилиан. На миг он испугался, что очень давно придуманное имя потеряет красоту – из-за Лили, из-за идиота Йована, из-за целой череды совпадений, которые играючи могут встать между ними, - но звонкоголосость созвучия не померкла. Не сговариваясь, эльфы соприкоснулись лбами – сплетенные дыхание забрались под воротники, скользнули вдоль ключиц, обдавая теплом и близостью. Халиль улыбнулась и прикрыла глаза. Медленно отцепила пальцы от мантии – тут же впилась ими в плечи эльфа в поисках опоры, и он легко принял весь ее ягнячий вес, потому что к такой ноше был не просто готов – ждал ее. - Мне все еще очень страшно. Но давай попробуем рискнуть. Иней долго не таял. Холод засел в кишках – Рамиттана потряхивало, когда они, хрустя остатками филактерии Йована под шагами, выбрались из Хранилища. Стиснутый в ладони амулет Халиль леденил костяшки и серебристой вязью опутывал запястье, будто оберегавшие его чары взялись и за эльфа. В тенях подвала кровь внутри фиала выглядела пурпурной, в коридорном освещении напиталась алым оттенком, и на миг показалось даже, что скользнувшие по сосуду блики несли рыжеватые отсветы. Разбивать филактерию сразу Рамиттан не стал – хотел показать эльфийке как еще одно доказательство, почему им действительно стоило рискнуть. Крови из нее нацедили столько, что хватило бы отследить даже в Андерфелсе или западной пустыне: в ладони фиал едва помещался и, оттаяв и покрывшись росистыми каплями, все норовил выскользнуть из хватки. Но стискивал Рамиттан крепко. Скорее, от злости: просчитанный до секунды план рвался по швам и мимо, удерживаемые нити дрожали, путались и трещали на последнем издыхании – он предполагал, что дверь окажется зачарована и придется искать обходной путь, но заложил на петляния по коридорам слишком мало времени. - Ты еще откуда? – зашипела, перемахнув последние ступеньки, Лили. Эльф, поравнявшись, не совсем уж случайно пихнул ее плечом – Халиль почти хрипела после долгого бега, испарина завила колечками прядки у виска, скулы пошли красными, будто от долгих морозов, пятнами. - Патруль храмовников. С Грегором. Северный коридор, - выжала эльфийка, тяжело опираясь на посох. Половину вечера они проспорили – девушка рвалась помочь, Рамиттан тратил всю силу красноречия, лишь бы переубедить ее не вмешиваться. Случись все не по плану, он бы выкрутился, в то время как Халиль вряд ли бы стали слушать – поэтому она должна была присоединится к ним практически у выхода из Башни. Но, видимо, даже десять потерянных на обходе минут оказались слишком важны. - Лестница наверх, бегом, - Рамиттан сориентировался почти моментально, из череды возможных отходов пихнул Халиль в самый безопасный. – Остальные тоже врассыпную. Эльфийка даже не кивнула – подобрала подол и припустила так быстро, как могла. Йован, тупица, схватил жрицу за руку – только вместе, как же! – и она его задержала, обернув к Рамиттану скорченное недоверием лицо. Должно быть, в ее крохотном мозгу проскользнула мысль, что остальным беглецам таких удобных отходов, как эльфийке, не осталось – но она даже озвучить свои подозрения не успела. Все случилось быстро – как по плевку огненного жезла, в миг располовиневшего дверные петли. В коридоре лязгнули доспехи – храмовники, что-то почуяв, перешли на бег, - спиной вперед попятилась назад Халиль. Ее с лестницы буквально выжали наступавшие рыцари – кто-то догадался пустить часть отряда по параллельным путям… Рамиттан даже знал, кто. Оскалился ненавистной встрече, шикнул, чтобы эльфийка встала за плечом – чем меньше будет мозолить глаза, тем лучше. Пусть на него смотрят, пусть его слушают: пока цела ее филактерия и номинально отступничество не свершилось, еще есть шанс. - Добрый вечер, Ирвинг. - Не такой добрый, как я хотел, - чародей в противовес спрятавшейся Халиль вышел из-за заслона храмовников, преградивших путь, обвел компанию любопытствующим взглядом, поглаживая бороду так степенно, будто в своем кабинете на пару с Овэйном сводил счета. – Как же так, мальчик мой? - Ирвинг, ты еще с ними разговаривать будешь? – Грегор сам был, как клинок – сияющий, с заточенным взглядом, пронзавшим исподлобья, - и голос его так же остро вклинился в речь чародея, будто пропорол лезвием воздух. – Всех в Эонар, а там разберемся. Нельзя выпускать опасность из виду, но сколь ни пытался подловить Рамиттан в Ирвинге хоть одну зацепку, деталь, которая даст отправную точку оправданиям – даже он обернулся на отчаянный вопль Лили. Жрица попятилась, эльф скривился – мало того, что трусливая корова, так еще и мразь. Голос, который воспевал величие Андрасте, подломился: пятясь и подволакивая за собой ошарашенный взгляд, Лили лопотала, что согласна на любой исход, кроме Эонара. Грегор сплюнул – ее причитания были столь предсказуемы, что даже храмовнику слушать их не хотелось. Интерес угас также быстро, как вспыхнул: Ирвинг открыл рот, командор заранее скривился трате времени, Рамиттан подцепил пальцем цепочку фиала – лишь бы не выскользнул из вспотевшей ладони… - Лили вы у меня не отнимете! – судорога скатилась по лицу Йована, свела дугой позвоночник – он извернулся и с размаху всадил нож себе в ладонь. Лили заверещала. Кровь окропила пол и окружающих – косой веер брызг строчкой перечеркнул грудь Халиль, несколько капель шлепнулись на лицо Рамиттана. Он дернулся наперерез – прикрыть от поползших во все стороны кровавых волн эльфийку, - но магия сгустком влетела в грудь и опрокинула на спину. Дыхание сорвалось. Корчась на полу и едва фокусируя взгляд сквозь склеившиеся от слез ресницы – под дых будто прилетело храмовничьим сапогом, легкие горели, в голове звенел эхом удар о пол, - Рамиттан скособоченно ухмыльнулся. Все вышло хуже некуда. Как Йован дожил до своих лет, не сдохнув от идиотизма – загадка, на которую ответ и в Тени не найдется. Если бы он сказал раньше. Если бы предупредил, если бы они ударили одновременно – по храмовникам, а не волной в том числе по своим, если бы… Халиль склонилась рядом, попыталась подползти под вжатое в мрамор плечо, чтобы в свою очередь стать опорой. Хрипы лопались на губах пузырями – кое-как вдохнув, Рамиттан зашипел, чтобы бежала, дуреха. Йован и Лили перекрикивали друг друга – вникать в суть их трагедии не получалось, слова трескались и терялись, не доходя до сознания, - но он мог думать только о том, что Халиль надо уносить ноги, пока без сил лежат храмовники, пока не стало слишком поздно. Йован убежал. А она осталась, помогла подняться и, прикусив губу – отчаянным, вовсе не красящим ее жестом, - встала рядом, плечом к плечу. - Вот как, значит, - пробормотал, поднявшись и тяжело тряся головой – с мстительной радостью эльф прикинул, какой яркости нальется на подбородке храмовника синяк, - Грегор. – Тебя я услышал, Лили. Рад, что ты еще можешь раскаяться. Теперь вы двое… Он не спрашивал – утверждал. Припечатывал словами, как гвоздями в крышку гроба – или, если повезет, прутьями эонаровских решеток. - Ирвинг, - так приятно было оборвать словоизлияния командора и перекрикнуть его, заставив чародея обернуться. Эльф вскинул руку – филактерия качнулась на цепочке, поймала отблеск магического огонька, вспыхнула, как ограненный рубин, красиво и тревожно одновременно. – Это я подговорил Халиль. Она не хотела, я сам амулет выкрал. Взгляды должны были скреститься – но чародей свой отвел. Чтение между строк давалось ему и без дешевых фокусов: Ирвинг чуть склонил голову, едва усмехнулся в бороду, вслушиваясь в голос. «Если ты такой добрый, - еще ненавистнее, еще злее выдохнул Рамиттан в мыслях, стискивая цепочку так, что лопнула зажатая между звеньев кожица, - то валяй, спасай заблудшую дщерь. Вот он я, идеальный козел отпущения, и вот она – невинная дурочка, поведшаяся на мои россказни о новой жизни. Давай. Покажи, чего стоишь». - Рам, не надо! Не ври им… - Халиль попыталась перехватить фиал, и эльф на вдохе ударил ее локтем, тоже под дых. Девушка, захлебнувшись новой просьбой, отшатнулась и упала, застонала в пыльный, затоптанный и залитый кровью Йована ковер, но никто даже не дрогнул. Им всем, по большому счету, было плевать. - Да ей позволили жить, и чем она платит за это? – вскинулся Грегор, теряя терпение. Ирвинг положил ладонь на окованный латами локоть, примирительно шикнул, мол, разговор серьезнее, чем кажется. - Мальчик мой, я понимаю, как тяжело дается первая влюбленность. Но зачем же идти на такие жертвы? Просто признай, что сделал это по глупости. Нам нет нужды доводить все до крайности – тебя-то еще можно пощадить… Говорил чародей спокойно, словно читал сказку на ночь непослушной ребятне – и лицо его оставалось умиротворенным, будто он вовсе не понимал, что своим молчаливым согласием с Грегором только что подписал Халиль или смертный приговор, или усмирение – теперь без разницы. Гнев обострил чутье, вычистил из головы лишние мысли. Четко, будто читал в свежепереписанном манускрипте, Рамиттан увидел сценарий, по которому Первый Чародей дергал тянущиеся по Кругу ниточки: у Ирвинга не лисья суть – паучья. Увидел несколько месяцев в Эонаре, снисхождение Церкви – он же так молод и глуп из-за первых чувств, разве Андрасте не завещала быть милосерднее к горячке юности? – свое возвращение в Башню, обусловленное столькими клятвами, договорами и угрозами, что заранее сводило глотку желчным плевком в эти благочестивые рожи. Ирвингу не повредит цепной маг – пусть и позволяющий держать себя на привязи из ужаса, а не искренней преданности, - Грегор по старой дружбе позволит ему шалость, да и жаль ему будет писать в рапорте о таком количестве бунтарей. Лучше пусть талантливый юноша останется при Круге – через череду договоренностей… Им придется пожертвовать для этого жизнью Халиль. Только они никогда ее не ценили – во взгляде командора, в поджатых губах, в стиснутой на рукояти меча ладони презрение читалось слишком уж ясно. Никогда не рассчитывали на нее и в успех не верили, потому что в любой момент были готовы подписать приказ на уничтожение – быть может, готовый пергамент уже валяется в дальнем ящике стола, пыльный от древности всех лет, которые прожила в Круге Халиль. Разве что Винн искренне переживала за ученицу, но только где она сейчас? Шаг назад дался тяжело – и безрезультатно, в бедро уперся шлифованный камень перил. Рамиттан хмыкнул. Видит Создатель, он пытался выкрутиться так, чтобы никто не потерял ничего ценного – разве что храмовникам пришлось бы проглотить немного своей спеси да Ирвингу – смириться с тем, что все сложилось не по его разумению. К чарам Йована он успел присмотреться – и с легкостью вычленил ошибку, из-за которой заклинание подействовало так грубо. В конце концов, тому пришлось учить запретную магию по осколочным упоминаниям в запрятанных на самое дно библиотеки фолиантах, и никто не дал ни подсказки, ни привитого к нутру понимания самой сути. Фиал разбился, когда он, продолжая неотрывно сверлить взглядом Ирвинга и отвлекая внимание прочь от ладоней, ударил филактерией по выступу перил. Рамиттан знал, как поправить заклинание, и знал, что крови понадобится много: прежде, чем засветились символы церкви и силы храмовников накрыли его куполом, эльф полоснул предплечье осколком. Кровь потекла от сгиба локтя к запястью, собралась вокруг щупальцами защиты – храмовники ударили так, что под веками все заволокло слепящим светом, чары прогнулись, дрожа и роняя капли, почти треснули по сшивке заклинания, но выдержали. - Так вот почему ты прошел Истязания так быстро, - сощурился, разом потеряв добродушный вид, Ирвинг. Удар его посоха должен был последовать за новым залпом храмовников – у Рамиттана не было времени ни отвечать, ни смеяться, всего секунда на выбор цели, чтобы сплетенное на крови заклинание нашло цель. Лили отскочила почти сразу – и пусть она была самой желанной жертвой за скудоумие, делать ставку на еще не прощеную жрицу было глупо. С радостью Рамиттан зацепил бы Грегора или храмовника левее – именно он привел Халиль в Круг и таскался за ней тенью почти два года, доводя напуганную одиночеством и презрением окружающих эльфийку до истерик, - но они стояли слишком далеко. В итоге не повезло Каллену. В обмен на постоянную связь и одержимость через пятнадцать лет демон научил тем тайнам, что Йовану и не снились, кровь Халиль, пусть и пережившая заморозку, все еще таила ее врожденный талант. Алый щуп хлестнул по воздуху, разрубил вспышку заклятья Ирвинга и врезался в храмовника. С ног не сбил, но покачнул – и, мигом позже оправившись, Каллен выровнялся дергано, будто потянули за ниточки. По сути, так и было. - Я убью его раньше, чем вы меня подавите. Предлагаю договориться, - Рамиттан говорил через силу – кровь толчками плескалась из перерезанной артерии, аура храмовников стискивала со всех сторон, мешая нормально вздохнуть или распрямиться из ссутуленной, будто перед атакующим прыжком, позы. Контроль держался, но не был идеальным: Каллен с опустевшим, белесым взглядом повторял вслед за эльфом каждое слово, запаздывая на слог или выдох, будто охрипшее эхо. Грегора охватила дрожь – ярость, гнев, злость, страх за подчиненного, - но он тяжело, как через скрип сочленений доспеха на затылке, кивнул. - Рам, не надо! – подала голос эльфийка – и Рамиттан пожалел, что оттолкнул ударом в живот, а не в висок. Лучше бы ей потерять сознание и не видеть, как выкупается ее жизнь… Только поздно. Он оскалился, еще прочнее затянув поводок чар на Каллене. И позвал. - Дункан, - наверное, храмовники топтали слишком громко – Страж подтянулся к ним еще до бегства Йована, но доселе молчал, вполне разумно не влезая в дела Башни. Однако теперь, выдернутый хрипом эльфа, вышел вперед – единственный по-настоящему спокойный человек во всей толпе. - Право призыва. - Щенок, да как ты! – Грегор все же вытащил клинок, Рамиттан, дернув щекой, отдал мысленную команду – Каллен захрипел, схватившись за горло и рухнув на колени. Наглядная демонстрация подействовала – он не собирался тянуть, кровь вытекала, как и жизнь, и командор должен был понимать, что в последний миг своего существования, если они не договорятся, эльф никого не пощадит. - Я не могу, - Страж качнул головой, на грубом, вырубленном ветрами и схватками его лице не дрогнул ни мускул. Непоколебимость Дункана странно сочеталась со скорбью – будто отказывал он не по своей воле. – В Ордене не найдется места малефикарам. Рамиттан поморщился – это не проблема Стражей, а навязанная условность. Будь у отступников хотя бы такой выход, Круги не распирало бы бунтами и ссорами… Но Церкви выгодно выставлять магов склочными ублюдками, выгодно держать их так крепко, что не сделать послабления даже ради благих намерений. Они – если верить Андрасте, - все равно ведут в бездну. - Не для меня. Для нее. Право призыва, Дункан, и обещание защитить, - голос тускнел, рука отнялась – кровь текла почти черная, пропитанный ею рукав мантии облепил кожу, мерзко холодил, будто по коридору гуляли сквозняки. – Тогда не трону Каллена. - Ты же понимаешь, что я не смогу обещать больше, чем защиту по пути в Остагар? Дальше все в руках Создателя. - Страж, знай свое место! Судьба малефикара не в твоих руках! Идиоты и слепцы хрипели и каркали проклятьями, наседая на Дункана со всех сторон. Перед глазами все плыло кровавыми зыбкими кругами, Рамиттан с трудом не шатался – если бы качнулся хоть на миг, храмовники удвоили бы свои старания, обнадежившись, и вполне вероятно справились бы с его чарами. Но пока они верили в его силу, все еще можно было спасти – только бы Стражу хватило ума не слушать их вопли и сил решать самому. Слабость забивалась в кости. Рамиттан едва чувствовал судорогу в икрах и леденящее покалывание в пальцах ног – крови меньше с каждой секундой, - и новый виток чужих споров едва не заставил его рубить с плеча, потому что времени оставались крохи. Но в затылок – как утром, - уткнулось теплое дыхание. Чуя родство и безопасность, щиты пропустили Халиль – и она, прижавшись к спине, обожгла кожу над воротом мантии горчим и влажным. Не кровь. Слезы. - Рам, зачем, - просипела эльфийка. Плач душил изнутри – а снаружи она была стальная, потому что только ее опорой у Рамиттана хватило сил выстоять, не шелохнувшись, еще немного – пока не хмыкнул, подняв вверх ладонь, Дункан. - Я командор Серых. Иногда и я решаю судьбы, - он спросил, не оборачиваясь. – Как зовут девушку? - Халиль, - ответил вроде Ирвинг, но Рамиттан уже не был уверен – не видел от слабости. Щиты расползлись, храмовничье давление прибило к земле – он почти подкосился, выронил до сих пор стискиваемый осколок. Пот собирался в ручейки на висках и на затылке, щекотал полученные в бою царапины, ребра ходили ходуном – еще немного, совсем чуть-чуть, и можно будет выпустить поводок… - Объявляю право призыва и забираю в Орден Халиль, мага-отступницу, и обещаю, что буду охранять ее жизнь, пока буду на то способен, если это не будет мешать моему и ее долгу Стража. - Рам, - судорожнее, крепче вжалась в загривок эльфийка. Поводок выскользнул из рук – к Каллену, рухнувшему от усталости, бросились храмовники, сияние вдавилось в сознание, выжигая ману, накрывая куполом, в котором не то что колдовать – даже дышать невозможно. У него было столько слов – а вдоха должно было хватить едва ли на пару фраз, и времени, чтобы подобрать их как можно лучше, не осталось вовсе. - Прости, родная. Опять за тебя решил, - фыркнул сквозь кашель Рамиттан, шевельнул плечом – только бы отошла, только бы не держалась за падающее тело. Халиль вцепилась лишь крепче, и он, выдохнув сквозь зубы – вот и кончено, - собрал остатки сил и крови. Все, что еще текло в жилах, единой волной выплеснулось наружу – слизало с рож храмовников злобные оскалы, стерло удивление Ирвинга, ненависть Каллена, испуг набежавших на шум магов Круга. Тех, кто стоял ближе, впечатало в стену, Лили швырнуло о перила – до хруста кости и криков, - но многие даже не качнулись, лишь отпрянули от брызг. Не задело ни каплей только Дункана и Халиль. Рамиттан улыбнулся по-волчьи, обескровленные губы облепили десны и выставленные оскалом зубы. Осколки хрупнули, когда на них рухнуло тело – эльф не трепыхался и не дышал, выпитый магией с такой самоотдачей, что обтянувшая скулы и подбородок кожа, пергаментно-серая от истощения, должна была прорваться над остротой костей. Возмущение, гул, крики, вопли магичек, попытки Ирвинга успокоить собравшихся его уже не касались – и не коснулись Халиль. Эльфийка опала следом, как подрубленная под колени, заплакала слишком тихо, чтобы в суете кто-то услышал: только тряслись плечи и стремительно темнели от слез падавшие на лицо пряди. - Это возмутительно, нельзя оставлять это безнаказанным! - Лучше скажите, где искать Йована теперь? - Целителя, срочно, у жрицы висок пробит! Целителя, мать вашу! - Она не прошла Истязания... - Значит, нельзя ее из Круга отпускать и точка! Фразы сплетались и скрещивались, текли струями, заполняли зал, как океан – солоно, гулко и тяжело давя ко дну. В хаос вмешался Дункан – дождался, пока закончит вопить особо склочный храмовник, вздернул с ниткой шрама бровь и обернулся к Ирвингу. - Я понимаю, что без Истязаний нельзя. Вы сможете их организовать как можно скорее? Маг, помявшись под гневное шипение Грегора, все же кивнул. Суета продолжилась – утащили в коридор Лили с лопнувшим от неудачного падения о камни черепом, храмовники сцепились по новой, обсуждая, что предпринять в Круге, чтобы не повторить только что случившегося. - Халиль? – Дункан осторожно опустился на корточки возле эльфийки, чуть тронул плечо и тут же отдернул руку – девушка вздрогнула так, будто ее ударили. – Халиль, боюсь, без Истязаний даже со мной тебя не отпустят. Обещаю, каков бы ни был их результат, в Круге ты не останешься. Так?.. Она подняла заплаканные, в прожилках капилляров глаза, трясущейся рукой оттерла струйку крови из уголка рта. Сглотнула, будто протолкнула внутрь шипастый шар, сморгнула слезы, сощурилась, разглядывая лицо Стража – свое спасение, вырванное такой ценой. И кивнула – без лишней уверенности, но и без сомнений, так, будто соглашалась на прогулку до секции хроник или ловила через столы на завтраке подмигивающий лукавый взгляд. К Истязаниям она давно была готова – все ждала их, чтобы доказать, что может жить наравне с остальными магами. Ничего не изменилось – они все еще нужны были эльфийке почти как воздух или как заполнявшая судорожно сжимавшееся сердце кровь. И больше не было страха, который мог бы заставить ее сомневаться: теперь Халиль точно знала, что просить у демона.