Желание верить

      Получив паучьи способности, Питер научился прекрасно удерживаться на вертикальных поверхностях. Не, всех, правда, — со стеклянными были проблемы — но на среднестатистической стене он мог зависнуть без труда. Да и на потолке тоже, что греха таить. Однако это умение резко куда-то пропадало за долю секунд, стоило ему по-настоящему и бесповоротно потерять концентрацию. Например, когда в предположительно скрытом от глаз и труднодоступном месте к нему со спины подкрадывался Старк с фразой: «А что это ты тут делаешь?». — Эй, Пит, ты как? — Было сложно сказать, действительно Тони за него испугался или его позабавила эта ситуация, но встать на ноги Питер смог только со второго раза, и то принимая протянутую ему руку. — Нормально, — Питер старался не морщиться. С его регенерацией любые синяки сходили меньше чем за сутки, но боли от них при этом было в два раза больше, чем раньше. Но оно того стоило, верно? Тётя, учителя да и, наверное, даже посторонние люди уже давно бы забили тревогу, ходи он вечно с зелёно-фиолетовым лицом и разбитым носом. Да и большую часть повреждений он получал не от злодеев, а во время неудачных перелётов на паутине: падений и столкновений, а потому вместе с ушибами с кожи стирались и свидетельства его позора. Возможно, ему следовало не только патрулировать город, а ещё и тренироваться, самому или здесь, в штабе, но тогда на школу точно совсем не осталось бы времени. — Ладно. Но… С каких пор ты у нас стал заядлым вуайеристом? — В первую секунду Тони пытался сохранить серьёзное лицо, но после уголки его губ поддразнивающе поползли вверх. — Ну, мистер Старк! — Питер чувствовал, что его лицо буквально пылает от стыда. Наверное, щёки уже налились ярко-бордовым. Он не чувствовал себя так пристыженно с тех пор, как Мэй забыла закрыть дверь в ванную, и он увидел её в душе. Однако рассказывать он не собирался. И Тони это понял. — Смотри мне, паучок. Я могу сейчас уйти, но знай, что тогда я всем расскажу, что ты подглядывал за Кэпом, — Старк снял солнечные очки и подвесил за дужку на ворот рубашки. Погода стояла довольно жаркая и солнечная, а он только зашёл с улицы, возможно, сделав перерыв в работе или вернувшись с заседания компании. Питер почувствовал сухость не только во рту, но и в горле и, может быть, даже в желудке, если это вообще возможно хотя бы теоретически. — Но я не… — Я знаю. Но имею полное право утверждать обратное, и Пятница мне в свидетели, верно, милая? — Конечно, сэр, — донесся слишком ровный для человеческого голос откуда-то сверху, а Питер закрыл лицо руками, не зная, что сказать. Тони уже откровенно засмеялся и повёл его за собой, положив руку ему на плечи.       Пара шагов в сторону, и они оказались у ограждения. Тренировочный зал мстителей уходил на три этажа вверх и занимал места больше, чем школа, в которую ходил Питер. Разумеется, хоть Тони и говорил, что в таком зале даже Сокол может «размять крылышки», а Ванде не нужно бояться разрушить его, просто потому что расстояние от стены до стены больше радиуса её энергетических всплесков, думал Старк, как всегда, в первую очередь о себе. Где-то же ему нужно тестировать костюмы. Журналисты в последние годы стали слишком уж назойливыми и держали штаб под наблюдением почти постоянно, как с ними не борись, а Старку вовсе не хотелось, чтобы каждая его, в том числе неудачная проверка новой модели или разработки оказывалась на ютубе. Кто доверится герою, постоянно видя, как его броня трещит или заходится в искрах? И репутация пострадает, куда без этого.       Вдоль стен спиралью ползли площадки и лестницы, и тогда, стоя там, Питер чувствовал себя зрителем в vip-зоне какого-то стадиона. Только зрелище было весьма необычным. Он захотел уйти и попятился назад, боясь, что его заметят, но Тони придержал его за локоть. — Не дрейфуй, паучок, она не смотрит. А то, что ты здесь, знала и так, на твоём месте я хотя бы не прятался, — Тони наклонился и уперся в перегородку с видом, словно вышёл на балкон подышать свежим воздухом. Питеру же воздуха катастрофически не хватало. — Как это «знала»? — у него голова шла кругом. Он был уверен, что ни разу не привлёк к себе внимания. Если не считать его сегодняшнее падение с потолка, разумеется. И единичное обращение Пятницы, спрашивающей, хочет ли он присоединиться к Тони за ужином. — Да действительно, шпионам ведь совершенно не свойственно разбираться в слежке, — Старк продолжал ухмыляться, и Питер, не выдержав, подошёл ближе и перевёл взгляд на Наташу. Какая разница, если и так все всё знают? Тони же тем временем продолжал: — И, честно говоря, не в этом дело. Ты бы и Пеппер не одурачил. Женщины вообще такое чувствуют.       Питер вздохнул. Не слишком хорошо он в них разбирался. Один поцелуй с Лиз после пары лет пустых воздыханий да неловкое свидание с ЭмДжей, окончившееся как дружеская посиделка. Но ведь и будь у него хоть десять девушек одновременно, да каждый месяц разных, неужели это хоть немного помогло ему с ней? Она ведь такая одна.       Теперь она перешла к мишеням. Стрелять ей приходилось не очень часто, но Наташа оттачивала все навыки, которые могли пригодиться пусть даже в самой маловероятной ситуации. Расстояние, может, было и не таким впечатляющим, как у Клинта, но зато каждая пулька попала в одно и то же место. Не хотел бы Питер оказаться тем, кто встанет на пути вооруженной шпионки.       Отсюда он видел её полубоком. Наташа присела на одно колено и смотрела вперёд. Не одним глазом, как в кино, а обоими. Сейчас этого сказать было нельзя, но он заметил уже давно. Её волосы слегка растрепались, пару рыжих прядей вылезли из гульки на макушке и завивались, прилипнув к взмокшей от многочасовой тренировки кожи. Почему она оставляла их распущенными на миссиях? Для поддержания образа? В обычной жизни она выглядела иначе. Даже одевалась по-другому. Не в черное и обтягивающее, а в удобное и чаще всего светлое.       На ней была серая майка, которая открывала плечи и позволяла Питеру следить за движениями её мышц под кожей, когда приходила пора испытать неслабую отдачу винтовки после выстрела. Пришла Наташа в простой толстовке, но повязала её на пояс. И почему не оставила на лавке? Стив всё время снимал на тренировках футболки, отбрасывал в сторону, а потом забывал забрать. Наверное, в каморке Дубины уже столько вещей, что хватит на полноценный гардероб. — И… Почему она ничего не сказала? — Питер очень надеялся, что Наташа его не слышит. Она ведь хоть и не обычный человек, но и сверхспособностями не наделена. Это он ловил каждый её вздох и шорох ткани, а вблизи мог даже ощутить удары сердца. Да, с момента так называемого преображения зрение у него стало, скорее, хуже — из-за чувствительности к свету, ведь не мог он по школе и улице ходить в очках, а без них всё казалось блёклым и мутным. Но равновесие, обоняние, слух… С последним тоже случались проблемы, но пользы было во много раз больше, — Не знает, как от меня отделаться? — Питер знал, что скорчил грустную рожу, но ничего не мог с этим поделать. — Чтобы наша Наташа стеснялась высказать что-то в лицо? Да легче представить меня трезвенником! Хотя… нет, тут уж я погорячился, но ты меня понял, — Питер впервые хихикнул за компанию, но всё равно едва ли расслабился. От всей этой ситуации хотелось вжать голову в плечи и никогда больше о ней говорить. С другой стороны, Тони он доверял. Подлови его сегодня кто угодно другой, Питер бы позорно сбежал, добравшись на паутине до дома за рекордные сроки. — Это значит, что она… — он даже мысленно не мог произнести то, что подразумевал. Взаимность не присутствовала даже в самых смелых его фантазиях. Если Лиз он представлял выходящей из душа и скидывающей на ходу полотенце, то Наташу… Однажды он подумал, что было бы верхом блаженства спасти её во время миссии, а потом, как герою, получить поцелуй. Однако картина сразу рассыпалась, как карточный домик. Ей не нужна защита. Она умная и сильная. И ещё такая красивая… — Нет, тут уж закатай губу, паучок. Мне б в шестнадцать твою наглость, так я бы стал супергероем на тридцать лет раньше, — Тони навёл его на эту мысль и заставил озвучить (или попытаться это сделать), а теперь… Питер совсем перестал его понимать. — Значит, вы хотите, чтобы я здесь больше не появлялся? — Питер специально выразился именно так. Если Тони просто ответит «да», он всё ещё сможет видеть её в других местах. Главное, чтобы не прозвучало заезженное «лучше тебе держаться от неё подальше», против которого уже не пойти. Питер прекрасно знал, сколько Тони для него делает, и слишком уважал его, чтобы перечить. И тем более он прекрасно осознавал безнадёжность своих, откровенно говоря, бессмысленных действий. — Я этого не говорил. Попробуй. Главное не наглей, а то на своей шкуре прочувствуешь, за что Чёрная Вдова получила своё прозвище, — теперь Тони улыбался как-то совсем по-другому, и Питер не знал, как ему следует это понимать. — Вы серьёзно? — Он всё это время опирался локтями на доходящее до пояса ограждение, а теперь выпрямился. Старк глянул на часы и сделал то же самое. Похоже, ему пора было уходить. Сколько времени они говорили? Как часто Тони вообще тратит время на него? Питер не был уверен, что заслуживал этого, но чувствовал безмерную благодарность. Он любил Старка почти так же, как тётю, и, хоть этого он уж точно никогда не сказал бы даже самому себе, в самых потаённых уголках его сознания Тони заменял и даже затмевал его давно забытого умершего отца. — А почему бы и нет? Ты веришь и не ври мне, что способен одолеть всех злодеев на свете, но боишься заговорить с Наташей? — Питеру хотелось исчезнуть. Он совершенно не представлял, как выразить словами свои чувства, и смог произнести только: — Это другое, — после чего Тони положил руку ему на плечо, сжал пальцы и заставил посмотреть на себя. — Я бы не сказал это никому, Питер, но ты особенный. Я видел свои плакаты в твоей комнате, и в этом ничего постыдного: все мальчишки Америки, а, может, и всего мира мечтают оказаться здесь, но… Получилось лишь у тебя. Это что-то да значит, паучок. Возможно, твои мечты имеют свойство сбываться.       Бросив последний тёплый взгляд на ошарашенного парня, Тони развернулся и ушёл без прощаний. Питер же возвратился к стойке, чтобы взглянуть на Наташу.       Старк иногда ошибался, но… Неужели сейчас он прав?       Питер всей душой хотел ему верить.       И верил. Как никогда.