А, что случится, если?..

       Она стояла виновато, смущенно опустив глаза. Шикарная, возраст явно пошел ей к лицу. — Привет, — Тихо с виноватой полуулыбкой сказала она. — Впустишь?       Ну, все. Я не мог сдержаться. Я бросился к ней в крепкие объятья. Я был безумно счастлив, увидеть ее и потащил Джи на кухню. Усадил за стол, сел напротив, и уставился на нее. — Ох, наверно, я должна объясниться, — осторожно начала она. — Ты можешь ничего не говорить, если не хочешь, просто расскажи как ты? Ты уже виделась с Ларри? О он будет так рад видеть тебя! — О, нет… нет я… я еще не была у него. — Нет? Почему? — Просто… Слушай, Салли, когда я говорила что мы с Розой пили чай и теребили клубочки, все же понимали что это не правда. Она многому научила меня. Однажды она сказала: « — Когда придет твое время — ты должна быть здесь.». И сейчас, я чувствую что мое время пришло. Я ушла, потому что не могла больше терпеть. Да, я слабая! Но это было невыносимо. Все время, каждую секунду, я слышала голоса… его голоса. Они как будто шли отовсюду и прожигали черепную коробку изнутри. Я пыталась, как могла заглушить их, но ничего не помогало. Ничего кроме боли. Только причиняя себе боль я могла прекратить это хоть не на долго. И не думай, что я сумасшедшая! Я знаю о том, что видишь ты! И все это связано с апартаментами. Я знала, что если уйду оттуда — это прекратиться. Я просто не смогла больше… — … почему ты не сказала нам об этом? Мы бы поняли, попытались помочь…       Она перебила меня, положив свою руку на мою. Медленно покачала головой, смотря мне прямо в глаза. — Время еще не пришло. Вы не смогли бы помочь мне. Роза была единственной, кто сдерживал этот зов, но ее время исходило. Каждому наступает конец. — Почему ты пришла ко мне? Ты же понимаешь, что какое бы дело у тебя ни было ты не можешь не поговорить с ним. — Знаю… — она опустила глаза. — Но я не могу. Понимаешь, он слишком много сделал для меня. Благодаря ему и Лизе я такая, какой должна быть. Такая, за которую мне не стыдно. Они научили меня доброте, помощи ближним, показали, что как бы трудно ни было в жизни, нужно идти вперед, и совсем не страшно ошибаться, важно лишь искать. А Ларри, — она подняла глаза, наполненные слезами, — чтобы со мной ни было — он был рядом. Всегда. А я… я не смогла помочь ему. Это единственное, о чем он когда-либо просил меня. И я не смогла… Я оставила его… — Эй, — мягко позвал я, — ты же вернулась. — Это ничего не значит. Он не простит… — А ты бы простила? — перебил ее я.       Она надолго замолчала. — Поговори с ним. Это нужно вам обоим. Просто постучи и он откроет.

***

      Прошло уже около получаса с его просьбой подождать минутку. Черт, парень, тебя там, что ли Гизмо съел. Я собирался идти к нему сам, но заметил рюкзак и вещи, разбросанные на диване. Стал засовывать вещи в рюкзак и услышал, что кто-то скребется под дверью. Взяв кухонный нож, я прислонился к стене со стороны двери и крикнул: « — Входите!». Дверь медленно открылась, и я выпрыгнул в проход, выставив оружие. Она вскрикнула. — Твою мать, Джонсен! Я же понимаю, что ты не так уж и рад меня видеть, но не также гостеприимно!       Я опустил руки, неотрывно смотря на нее. Она тяжело выдохнула. Вид был максимально открытый, но умно скрыты секреты. Облегающее нежное платье с открытым верхом, из плотной ткани; белый полушубок и длинные перчатки. Много ли есть тех, кто снимал их?       Я отошел от двери, кивком приглашая ее войти. Она мягко плюхнулась на диван в гостиной. Господи, она все-таки осталась настоящей. Никакие театральные ужимки, шубы, шрамы, не справятся с этой детской неуклюжестью, безгрешностью и нетронутостью души. Я сел рядом. Не знаю, стоило ли мне злиться. Я ненавидел вспоминать и говорить о той ночи. Больше всего в этом меня убивало то, что я не знал, могу ли ненавидеть ее. Я знаю что такое винить себя и я не хочу чтобы она испытывала того же. В первое время без нее я чувствовал себя брошенным, но стоит ли мне рассуждать как конченому эгоисту? Я не знаю, что чувствовала она, когда уходила. Может ничего. А может ее внутренности разрывались сильнее, чем я под своим одиночеством. Сейчас я был в апатии. Она сидела рядом. Спустя столько лет она сидела рядом, прикусив губу. Я не мог даже посмотреть на нее.       Она сделала глубокий вдох, но замерла. — Я знаю, — я взял ее за руку и встал.       Я вел ее в свою комнату. В нашу комнату. Остановился, развернулся и посмотрел ей прямо в глаза. — Что ты чувствовала, пока ждала, когда я усну? Пока собирала вещи когда я был в соседней комнате? Пока думала, когда я просил тебя остаться?       Ее глаза быстро наполнились слезами. Я хотел бы обнять ее, но обида душила меня изнутри, и я остался просто наблюдать. Она покачала головой. Я видел боль на ее лице. Конечно, я верил в это, но я хотел, что бы она сказала. — Что?!       Она вздрогнула и слезы пошли по ее щекам. Я, тяжело выдохнув, опустил голову. Каким монстром я почувствовал себя сейчас. И тут ее холодные руки прикоснулись к моему лицу. В следующую секунду она смотрела мне в глаза. — Боль. Мне было больно. Как только ты попросил меня остаться. С первой секунды. Я знала, что не останусь. Я знала, что больно будет Лизе, Салли, тебе. Но я молча собирала вещи. Так же молча вышла. Я не оборачивалась. Не кусала губы. Я взяла сэкономленные деньги, чтобы уехать. Я смотрела в окно такси и думала. Не о тебе. О себе. Мне было все равно, что ждет меня дальше. Я думала, как наказать себя. Думала о том, как я буду жить с мыслью, что оставила тебя. Что не смогла помочь. И каждый день я переживала все то, что я чувствовала в ту ночь. Снова и снова.       Не отрываясь от меня, она вытащила смятый, потертый тетрадный листок.       Я смотрел на нее и меня переполняли эмоции. И самое убийственное в них было то, что я не понимал, что именно я чувствовал. И я не выдержал. В следующую секунду я был рядом.       Мы стояли в нашей комнате, обставленной коробками, спустя столько лет, вместе. Я целовал ее, и не думал больше ни о чем.