Опасное приключение курсанта Академии Эстеррона

Голые стены подвала, сложенные из серого камня, не пропускали ни звуков, ни запахов. Но даже они не могли стать преградой для воспоминаний. Стоило Иминору закрыть веки — и он видел скверик у Речного Переулка, где городские купальни. Шестнадцатилетний курсант поджидал мужчин в своём любимом месте, за давно разбитой декоративной урной. Специально для ночной охоты он оделся в свежую униформу — облегающие, сливочно-белые лосины, сапожки из мягкой кожи и пока ещё формальный курсантский мундир с вышивкой под серебро. Родители Иминора были небогаты, а покровителей он себе тоже пока не нашел, поэтому настоящее серебро позволить себе не мог. Его прекрасные русые волосы, доходившие до лопаток, тщательно вымытые и распущенные, скрывали кружки на эполетах. А ещё от волос пахло жасмином. Со стороны зарослей парка, что окружали Академию, показалась тень крупного взрослого мужчины. Сердце Иминора заколотилось в такт плеску, что доносился из купален. Судя по фигуре, мужчине было около сорока лет. Подтянутый мускулистый офицер, с волосами, собранными в гвардейский хвост. Иминор заурчал. Клиент как раз в его вкусе. Когда мужчина вышел к рубиновому кристаллу фонаря, Иминор якобы случайно выступил ему навстречу. Как обычно, наклонил голову и улыбнулся из-под упавшей на глаза чёлки. А в следующую секунду опознал в мужчине капитана Мауграса. Того самого Мауграса, который отвечал в Академии за воспитательную работу. Словно ледяная стрела впилась сердце юноши. Иминор смутился и покраснел. Потом зачем-то сообразил, что румянец в такой темноте всё равно не виден. Он попытался броситься наутек, но за кустами были только забор и деревянные стены купальни. Курсант сделал ложный выпад, прямо как на уроке фехтования, и попытался проскользнуть в другие кусты, за фонарём. Но натренированная рука тут же сгребла его за волосы и втащила на свет. Это было очень больно. Казалось, затылок поливали горячей водой. — Куда вы собрались, курсант Иминор?— осведомился Мауграс.— Разве я разрешал вам уйти? — Я… прогуливаюсь... Вечерний воздух... Отдых... Вы понимаете? — Я прекрасно всё понимаю,— процедил Мауграс. Капитан зашагал в сторону Академии, не разжимая пальцев. Курсант был вынужден тащиться следом и попадать в шаг — каждый раз, когда он сбивался, волосы натягивались, и Иминор получал укол боли. Ещё пару таких толчков — и на его глазах выступят слёзы. Иминор с грустью порадовался, что отбой уже прошёл и никто не видит его позора. Хотя как знать, как знать — может ещё увидят. Заросли расступились, они вышли к Зданию Академии. Два столетия назад его сложили из огромных светлых камней — и с тех пор только ремонтируют. После очередного толчка курсант не выдержал и взмолился. — Пустите! Я сам пойду! Прошу-прошу, отпустите волосы! — Приказываю здесь я,— был ответ. Они обошли боковой флигель, оказались возле башни. Мауграс втащил пленника внутрь и хлопнул дверью так громко, что эхо зазвенело в ночи. Капитан тянул очень сильно, Иминор едва не падал на колени. Но юноша понимал, что если упадёт — боль станет ещё сильнее. Приходилось проявлять чудеса ловкости. В дело шли те самые, на первый взгляд бесполезные навыки с уроков танцев. За лестницей, среди привычных шоколадно-коричневый панелей, курсант почувствовал себя легче. В конце концов, он ходит по этой лестнице уже два года. Но офицер тащил в другую сторону, ещё ниже первого этажа, по пролету, который вел в подвал. И вот они здесь, среди серого камня. Два столетия назад эту комнату обустроили для исполнения тайных наказаний. Железные кольца вмурованные между камнями. В трепещущем сиянии свечей невозможно понять, что за пятна проступают на кольцах. Это ржавчина — или кровь? Никаких пыточных приспособлений в комнате сейчас нет. Только стол и два стула. Но достаточно один раз вдохнуть холодный и затхлый воздух, чтобы догадаться — средства экзекуции сюда можно принести в любой момент. Капитан Мауграс встал напротив двери, с руками, скрещенными на груди. На побег — никаких шансов. И — куда ему идти? Даже если юноша скроется в ночных зарослях, капитан всё равно найдёт его на утреннем построении… Иминор смотрел с ужасом. Рука курсанта почти бессознательно разглаживала освобождённые волосы. Затылок больше не жгло, но, по понятной причине, юноша всё равно не чувствовал облегчения. — Итак,— заговорил Мауграс,— вы прогуливались после наступления темноты в не самом целомудренном районе нашего города, и почему-то в парадной форме. Как вы это объясните, курсант? — Я шёл к любимой. — Курсант, зачем вы снова меня обманываете? — Мне уже есть шестнадцать, что в этом такого? Законы разрешают в моём возрасте даже жениться! Может быть королевская служба не для меня, может быть мне и правда лучше завести семью. Вы же сами видите, в нашей академии учатся юноши из лучших семейств королевства! А мы, семья Неринсамов, даже не бароны! — Меня не интересует ваша родословная. Лучше скажите, курсант, могло ли быть так, что вы искали там возлюбленную на одну ночь? — Что вы, моя семья недостаточно богата для такого. Где я возьму денег, чтобы заплатить девице? Я могу привлекать девушек только манерами,— Иминор заулыбался,— и блестящим образованием, которое я получаю в нашей замечательной академии. — А также очень юной задницей,— изрёк Мауграс. Юноша закрыл лицо ладонями, изображая смущение. — Что вы такое говорите? Это отвратительно! Разве такие дела не запрещены в нашей Академии? В этих священных стенах нет места подобному разложению! — Правильно,— капитан Мауграс подошёл ближе и он взял юношу за расшитый воротник,— поэтому вы предпочитаете торговать своим телом ЗА стенами нашей Академии. — Нет, что вы! Я просто прогуливался!.. Сильная рука сорвала мундир, царапая кожу. Руки саданули, как будто по ним щёлкнули хлыстом. — Простите, но…— Иминор краснел и пытался увернуться,— Что вы делаете?.. — Будет лучше, если ты разденешься сам. Иначе — я буду вынужден тебе… ПОМОЧЬ.... — Но почему? Что я сделал? Это за то, что я гулял после отбоя? Мне просто не спалось! Прошу, умоляю — простите меня! — Похоже, мне придётся тебя раздеть... Иминор долго и нехотя стягивал одежду. Он оставил её прямо на столе, свёрнутой, в как всегда в безукоризненные квадратики. Его хорошо выучили заботиться о себе. Мауграс наблюдал с ехидной гримасой, которая, однако, очень шла его мужественному лицу. — Видимо, гостинцы, которые присылают родители,— говорил капитан,— показались вам недостаточными. И вы решили заработать дополнительно, торгуя своим телом. Которое принадлежит не только вам, но и королю, и Академии. — Прошу вас, это неправда,— юноша прятал глаза,— Единственная работа, которую я хочу выполнять — это верно служить нашему королю, его величеству Фраану Седьмому. — Бесполезно, курсант. Наш король не нуждается в вашей нежной заднице. Он предпочитает зрелых женщин. — Мне тоже такие нравятся! — Отложите мундир! Вы не имеете права его носить! Вы запятнали его своим отвратительным поведением. Как вы смеете привлекать мужчин, торгуя честью нашей Академии? — Но я не торгую… — Ага, значит вы предлагаете свою жопу абсолютно бесплатно... — Нет-нет-нет, что вы!..— юноша снова закрыл лицо руками. — Курсант, я буду вынужден сообщить вашим родителям… — Пожалуйста, не надо! — Что в этом такого? Вы только что рассказали, что у вас есть возлюбленная, вы собираетесь оставить службу и жениться на ней. — Нет-нет-нет. Я соврал, у меня нет никакой возлюбленной. Я искал… — Что же вы искали? — Я искал женщину!— как мог, смело крикнул Иминор. — Чтобы потратить на неё те немногие деньги, которые высылают вам родители? Я думаю им будет интересно про это узнать... — Нет-нет-нет! Прошу! Умоля-я-яю! Курсант рухнул на колени. Его обнажённое тело казалось теперь почти детским. Торс, конечно, уже стал довольно развитым и мускулистым за два года обучения и тренировок. Но руки и ноги — по прежнему длинные, тонкие, чуть неуклюжие. А в лице, особенно в обрамлении распущенных волос, всё равно просвечивало что-то неуловимо девичье. Бледная, как фарфор, кожа просто дышала хрупкостью. Казалось, одного удара достаточно, чтобы разбить на куски это прекрасное тело. — Умоляю,— шептал курсант,— Скажите что должен сделать, чтобы искупить? Я буду дежурить неделями, месяцами... Только не говорите, не говорите, не говорите родителям! — Единственный способ оставить это между нами,— произнёс капитан Мауграс,— это быть честным и говорить всё что есть. Вы офицер королевской армии, а слово офицера значит очень много — Да, капитан! Я внимательно слушаю каждое ваше слово! — Теперь ложитесь на стол лицом вниз. Иминор вскарабкался на стол и лёг на живот. Он уже начал догадывался, что сейчас последует. И под колючей, как иней, коркой страха уже начинало разгораться извращённое любопытство. То самое любопытство, что и привело его свое время в скверик возле купален и познакомился с мальчиками, чьи вечерние забавы привели бы в ужас их благочестивых родителей. В наступившей тишине были слышны только шорохи и позвякивания. Иминор не видел, что происходит. Но догадывался. — Телесные наказания в учебных частях пока запрещены,-процедил Мауграс,— Его величество видит вас только на парадах и потому не понимает, какое отребье здесь собирается. К сожалению, розгу сейчас не достать… Разве что хлыст принести из конюшни? Иминор почти ощутил облегчение. Не станет же капитан из-за одного беспутного курсанта беспокоить лошадей. — ...Поэтому мне придется пороть тебя ремнем. — О, нет!... Сначала юноша услышал свист, мелодичный и быстрый. А в следующую секунду чёрная кожа ремня полоснула по его ягодицам. — Аааааа! Боль обожгла кожу и отдалась внутри, где-то вокруг простаты, отголоском пьянящего удовольствия. — Нравится? — Нет! Нет! Нет! Удар! — Чем вы там занимались, курсант? — Я... Удар! — Аааааа — Отвечайте! — Я… торговал собой… ой, как же больно! Удар! Иминор дёрнулся так сильно, словно ему в задницу ударила молния. — Что за крики? Разве офицер королевской не должен стойко переносить боль! — Оооой, не на-а-адо! Ещё удар! — Что ты готов делать за деньги? Удар! Алые ручьи боли разбегаются из ягодиц по всему телу, от головы до пальцев ног. — Я… Ещё удар! — Аааааа, пожалуйста не бейте меня! Я не могу отвечать, когда кричу… Ой, как же больно-то! Удар! — Я буду пороть тебя, позорник, когда и сколько хочу,— ещё удар.— Отвечай, шлюха, что ты делал за деньги? — Я сосал… Удар! — Отвечал полностью! — Я сосал ему член и, если он платил больше… Мы шли в карету, или в купальню… Холодный воздух щекотал саднящие ягодицы, как щекочет кожу голубиное пёрышко — ...и там он... меня трахал. Удар! — Продолжай! — Трахал меня в зад! В зад! В жопу! Пожалуйста, прекратите! Я виноват, я больше не буду! Я больше… не буду торговать моей задницей! Пощадите её! Удар! Больше всего удивляло, что каждый удар отдавался там, внутри, совсем другим ощущением. И это ощущение тянуло за знакомые струны. Сквозь огонь боли юноша чувствовал тень того самого удовольствия, которое получал, когда взрослый, толстый член медленно погружался в его узкую, крепкую задницу. Удар! — Как давно ты этим занимаешься? — Недавно! Я просто зашёл... Удар!.. — Я буду тебя пороть,— прорычал Мауграс,— пока ты не перестанешь мне лгать! Удар! Удар! Удар! — АААААА! Иминор перекатывался с боку на бок, тщетно пытаясь укрыться от горячего и беспощадного ремня. — Когда ты начал торговать задницей? — На первом... — Что? — На первом курсе! Уже два года… я торгую... Оооой! Целый град ударов обрушился на его задницу. Беспощадный ремень впивался в ягодицы снова и снова и каждый раз прожигал насквозь. Наверное, он уже дымился... Каждый раз Иминору казалось, что на ягодицах не осталось живого места, что они отбиты до бесчувствия. И каждый новый удар напоминал — это не так. — А дома ты это делал? — Нет… я был ещё маленький. Но я слышал,что такое делали слуги… охххх Даже без ударов ягодицы продолжали ныть. — Значит, ты уже два года как позоришь Академию... Иминор тяжело дышал. Удар! От неожиданности Иминор опять завопил, и задёргался — Отвечай! — Нет!! Я позорю... её... только год!! — А до этого что ты делал? — До этого я сосал… и одевался в обычное, чтобы казаться местным. Я только с пятнадцати лет начал… в мундире… Оооой! — И кто тебе это посоветовал? — Вы его не знаете… Он не учится в Академии... Удар! Сплошной поток боли хлынул от ягодиц вверх по хребту и затих между лопатками. — Аааааа! — Я не желаю слышать отговорки! — Его зовут Лиза. Я не знаю его настоящего имени. Удар! — Почему ты называешь его женским именем? — Потому что он сам себя так называет! Он нежный, как девочка. Иногда он даже приходит... в шёлковом платье. А ещё он любит лизать… члены и задницы! Удар!!! Я сейчас обделаюсь,— скорее, чтобы отвлечься, подумал Иминор. Но он понимал, что этого не случится. Лиза научил его и другим вещам. Например, приходить к купальням с пустым кишечником, чтобы клиенты могли засунуть как угодно глубоко. И сейчас внутри Иминора было пусто. Так что обделаться он не мог. К лучшему ли это?.. — А ты любишь лизать?— капитан Мауграс продолжал допрос. — Нет! — Что ты любишь? — Ничего! Я делал это только ради денег! Удар! Пульсирующее эхо боли отдалось в анусе — словно кто-то засунул туда палец — Ой, не надо... — Отвечай — что ты любишь? — Я люблю сосать член. Люблю, когда мне сосут член… И ещё я люблю, когда меня... трахают... в зад! Удар! — Повтори! — Я люблю, когда меня трахают в зад!.. Ой как же больно... — Повтори ещё раз, ГРОМЧЕ! Странно, но удара не последовало. Может быть это конец?.. — Я ЛЮБЛЮ, КОГДА МЕНЯ ТРАХАЮТ В ЗАД!!— заорал Иминор так сильно, что закашлялся от натуги. Предательски возбудившийся, тёплый член юноши полыхал прямо под животом И тут... Удар! Удар! Удар! Удар! Ещё один град ударов обрушился на многострадальную задницу. Удушающая волна отчаянья хлынула из груди в голову. Иминор завыл, как щенок, и разрыдался. Слёзы катились по щекам, и пряди намокших солёных волос липли к лицу, словно водоросли. Иминор слышал, что капитан у него за спиной ходит и делает. Но юному курсанту было уже все равно. Он рыдал и конвульсировал, на самом дне беспомощного отчаяния. Пусть его исключат! Пускай отошлют обратно к родителям! Нет, пусть лучше все узнают о его забавах и он станет казарменной подстилкой для старших курсов, как Канрот и Адзар — лишь бы прекратилась чудовищная экзекуция. Иминор был готов даже… перестать спать с мужчинами и прожить всю оставшуюся жизнь без единого члена в заднице!.. Мужская рука потрепал его по волосам. — Ну что, успокоился? Иминор, всё ещё всхлипывая, торопливо кивнул. Слезинки летели со лба и сверкали в неверных отсветах, словно капельки крошечного дождя — Взгляни на меня. Иминор повернул голову. Сощурил глаза, покрасневшие от слез. И курсанту открылось такое зрелище, что он даже всхлипывать перестал. Перед поркой Маугрос скинул сорочку. Экзекуция — утомительная работа, капитан не хотел слишком сильно вспотеть. И теперь Иминор мог разглядеть великолепный торс и мускулистые руки, какие бывают, казалось, только у древних статуй. Трепещущий свет делал тени необычайно выразительными, так что мускулатура выглядела ещё рельефней, чем при дневном свете. А раскрасневшееся от напряжения лицо мужчины стало особенно привлекательным. Тело капитана дышало спокойной мощью. Иминору мучительно хотелось спрятаться рядом с ней. А штаны Мауграса, лишённые пояса, сползли вниз, открывая здоровенную красную дубинку члена и яйца, огромные, словно пушечные ядра. Член капитана выглядел так соблазнительно, что Иминор невольно облизнулся. А Мауграс, конечно же, это заметил. Капитан не сказал ни слова — просто шагнул ближе, так, что юноша смог подняться и ухватить член губами. В воздухе стоял тяжёлый, дурманящий аромат мужского пота. Иминор повернулся на бок, чтобы было удобней сосать. Выпоротый зад уколол болью, когда коснулся досок стола, но юноша не обратил внимания. Разве можно тратить внимание на лёгкую боль, когда во рту такое сокровище?. Иминор обрабатывал дубину коменданта так страстно, словно это был последний член в его жизни А задница продолжала саднить. Она словно хотела напоминать хозяину, чтобы он старался. Если что-то пойдет не так, порка продолжится. Так что Иминор старался. Он доверял своей заднице ещё больше, чем родителям. Задница неплохо подсказывала, как избежать передряг, и не раз вела его по жизни. И у юноши неплохо получалось. С каждым движением головы Мауграс все больше расслаблялся, напряжение уходило из ноющего тела.. Сначала капитан просто поглаживал шелковые волосы юного курсанта. А потом задвигался, в такт движения губ. Теперь двигался не только Иминор. Мауграс тоже двигал бёдрами. Он трахал уютный тёплый рот юноши медленно и мощно, как ему всегда нравилось. Наконец, капитан не выдержал, зажмурился и зарычал. Целая река солоноватой белой жидкости полилась в бархатный ротик курсанта. Иминор вылизал командира старательно, до последней капли. Проглотил, вытер губы и улыбнулся. — Вы будете меня… Ну, ещё! — О чем ты?— хриплым голосом спросил Мауграс. — Ну… в жопу. — Нет,— капитан тяжело дышал,— На эту ночь хватит. — А вы мне заплатите?— поинтересовался с лёгким смешком Иминор. Он ещё периодически всхлипывал, но сверкающие изумрудные глаза опять смеялись. — Могу заплатить вот этим,— командир поднес к лицу юноши тот самый ремень. Нагретый ударами ремень пах горячей кожей — Спасибо. Пусть это будет бесплатно. Я могу идти? — Да. Собирайтесь, курсант. Я надеюсь, вы усвоили этот урок. Юноша натягивал лосины, морщась от каждого прикосновения к саднящей заднице. Интересно, в чём заключался урок, который он должен усвоить? Наверное, в том, что Мауграс любит пороть и командовать… а ещё он любит, когда ему сосут член. Иминор натянул мундир и заковылял в казарму. После жестокой порки было непросто даже подниматься по ступенькам. Слабое утреннее сияние уже проснулось за окнами, так что Иминор пробрался в свою комнату, не зажигая огня. Он двигался бесшумно, словно был на задании. А по-прежнему твёрдый член путался в ногах и мешал. Йенсаран, всепрощающий сосед Иминора по комнате, спал, раскинув по подушке тёмные волосы. Его рот был открыт так сладко… В голову ударила шальная мысль — а что если подойти, достать и сунуть член в эту уютную влажную норку? Будет достаточно пары движений, и член успокоится, перестанет мешать. А милый Йенсарам всё равно спит, он ничего не заметит. И даже если заметит… он наверняка простит друга. Как уже прощал ночные отлучки и воровство яблок в столовой. Но Иминор собрал всю волю в кулак и сдержался. Нельзя так поступать с друзьями, особенно если живёшь с ними в одной комнате. Юноша скинул одежду, забрался в кровать, поохал от прикосновений колючего одеяла к красным после порки ягодицам. А потом он положил руку на тяжёлый горячий член! Несколько движений — и тёплые капли забрызгали живот, грудь и шею. Иминор успел подумать, что надо бы вытереться. Иначе он будет на построении пахнуть спермой не хуже Конрота… Но Иминор не успел додумать эту мысль до конца. Сон уже утащил его в своё логово.