Не верьте.

Делаешь вдох, глотая воздух. Тишина, и ты не веришь, не веришь. Крик твой полон отчаяния, в мыслях вся мозаика складывается в полный безобразия рисунок. «Я не верю» Не верь, но вот ход событий это не остановит. Сойди с ума, последним, что останется, будет осознание. Тошно. Давит, душит. Сжимает в тиски. Падай, князь, падай. Пала вместе с тобой вера, но ты не верь. Не стоит, князь. Зачем же вы разглядели в блудной суке затравленного и побитого щенка? Ваша жалость, но кто бы пожалел вас. Вас не жалеют, вы останетесь последним идиотом, спрыгните с вагона последнего здравого рассудка, любите вы всем сердцем, но стоит ли оно вашего сердца? Стоит. Уверенность ваша, идиотская. И сами вы, князь, идиот. Рогожина тоже вам жаль, и любите вы всех жалостью и состраданием, но лишь его пониманием и всем, что у вас осталось. Вы потерянный, как и он. Но что же, делать нечего, Лев Николаевич, коли желаете вы идти до конца, конец ваш так близок, что и конец пути вот-вот настигнет. И нет, нет же, не вы его. Он вас. Вырвет сердце, намотает на язык свой, до ужаса длинный, все ваши страхи, заглянет в глаза. Главный ваш страх — он. … Теряешь ориентиры, теряешь себя. — Не верю! Эхом стучит в голове, тебя убить может лишь эта невинность и страх, нет даже простейшей частицы разочарования. Её ты понять можешь теперь. Убить его — твоя собственная смерть. Тогда выступить в роли спасителя — не такая плохая мысль. Выбегаешь так быстро, как только можешь, и видеть его ты таким больше не смеешь, твоя вина. Ты потерял, нет, потеряли вы оба. По твоей вине, по твоей жестокости — Нет же, это спасение для обоих! — теряете ориентиры вместе. Ориентир. Нет. Просто последнее, что держало в потоке. Потоке холодном, колких взглядов и несчастных вздыханий. Не верьте, князь. Лучше так. Лучше сойти с ума в раз, чем сходить постепенно. Вы и не поймёте сразу. Он и сам не поймёт. Она знала сначала, знала тогда, знает. Нет. Вновь знала. … Падение в пропасть, выбор сделан за вас. Выбора не было. Погибли все трое. Мы все в идиотах.