Ненавижу, но люблю.

Быть музыкантом не так просто, как кажется. "Брякать" по струнам или клавишам, петь по нотам может каждый. Но не каждый может прочувствовать саму мелодию или песню всей душой, и сыграть её достойно. Ведь играя на струнах души, ты выливаешь мелодию не из музыкального инструмента, а из себя... Душа и сердце – вот что главное в жизни музыканта. Нельзя обращаться с музыкой, как с простым набором слов и нот. Она – тонкая леди и ей нужна полная отдача. Ей нужен весь разум, сердце и душа... Музыка жадная, но никто не откажется попасть в плен чему-то настолько прекрасному, как она... Музыка придирается к тем, кто не чувствует её мочи и нежности в то же время. Музыка... Она - спасение для погрязшей во тьме души, для разбитого сердца - лечебный отвар, исцеляющий все раны. Но для начала нужно дать ей проникнуть в себя, чтобы каждая клеточка чувствовала её нежные, как шёлк, и, в то же время, острые, как клинок, нити. Музыка живая. Музыка - жизнь… Масато это прекрасно знал, но, похоже, сегодня не его день. ― Хидзирикава Масато-кун, что это только что было?.. – проговорил Ринго-сенсей, приоткрыв рот. Все были неприятно удивлены такой игре на фортепиано. То, что должен был показать Масато, вышло не таким, каким хотелось бы слышать. Он всегда играл с душой, вселял в музыку частичку своих чувств, но сегодня у него что-то пошло не так. Вернее всё пошло не так! Там, где мелодия должна струиться, как весенний ручей, она падала громоздкими каплями на металлическую бляху, звонко ударяясь и разбиваясь на мелкие кусочки. Песня о весне и любви была сыграна с нотами ненависти и злости. Никто не мог понять, из-за чего было так испорчено настроение молодого пианиста. Да это никого и не волновало, кроме Нанами, конечно… Да ему и самому было бы интересно узнать, почему из-за какого-то сна было так паршиво на душе. Почему сейчас музыка не доставляла ему никакого удовольствия, не лечила его… почему не отвлекала? Может он просто не достаточно сосредоточился? Все присутствующие в классе громко перешёптывались, обсуждая все неудачные моменты в игре. Хидзирикава знал, что его игра была из рук вон плохой и без комментариев своих одноклассников. Эту мелодию он написал ночью, когда лепестки цветущей акуры влетали в открытое настежь окно репетиционного зала. Он был вдохновлён… Нежные запахи кружили голову парня, словно лепестки – это маленькие искры чьей-то горящей любви. Ноты сами вылетали из-под тонких музыкальных пальцев, когда Масато касался ими клавиш рояля. Звонкая, но в то же время нежная мелодия заполняла весь двор академии. Многие ребята не спали и, просто открыв окно, слушали его игру. И никто даже не догадывался, что сегодня, на занятиях Хидзирикава так оплошает перед ними всеми. Масато потупил взгляд в пол и недовольно хмыкнул. Он был недоволен. Собой. ― Прошу меня простить, - он закрыл глаза. В темноте, когда зрачки ничего не видят, успокоить себя легче. Но он всё равно чувствовал на себе взгляды учеников класса «А», поэтому он еле заметно вздохнул, взял нотные листы и направился к двери: – Мне нужно отвлечься, прошу ещё раз меня извинить… ― Да, - кивнул Цукимия и, проводив Масато удивлённым взглядом, похлопал в ладоши всё так же весело, как и до игры Хидзирикавы. ― Так, ребятки, кто следующий?

***

Тучи медленно заслоняли небо. Солнце ещё пыталось выглядывать из-за серых, угрюмых туч. Но его попытки остались в провале. Но оно не останавливалось, и, переживая поражение за поражением, всё равно, хоть на долю секунды, смотрело на землю, как в последний раз. Ярко и жарко становилось от этого взгляда, и Масато, стянув с себя свитер и привязав его за рукава на пояснице, остался в тонкой рубашке. Он отстранённо посмотрел на небо, которое уже полностью было заслано серым непробиваемым лучами солнца ковром. Никаких шансов спасти себя от забвения у солнца не осталось… Опять эти сны. В последнее время, почти каждую ночь они не давали нормально спать, а если уж Хидзирикава не просыпался, то весь день чувствовал себя либо выжатым лимоном, либо психованной истеричкой, которая в любой момент может сорваться и разнести всё к чертям собачим! Всё выводило из себя… особенно Рен. Уже с утра пораньше он язвил, выкидывал двусмысленные фразы и мозолил глаза. Будто бы специально! Утром прошлого дня. ― Эй, Масато, где пропадал сегодня ночью? На свидание, небось, ходил… м? – Дзингудзи сидел у себя на кровати и теребил лепестки алой розы. ― Иди к чёрту, Рен. Масато еле сдерживался, чтобы не ударить блондина кулаком по наглой роже. Но лицо, как всегда, имело умиротворённые черты, а веки были опущены. Хидзирикава сидел за письменным столом и что-то усердно строчил. ― Чего так грубо, я же просто спросил. Или ты такой скрытный, что не хочешь поделиться своей тайной с другом детства? – Рен знал, что заденет своими словами брюнета, поэтому сделал особенный акцент на этой фразе. Опять он напоминает про детство! Зачем ему это?! Он же прекрасно знает, что эти воспоминания неприятны! Но Рен любил доставать Хидзирикаву. Ему это доставляло… удовольствие. ― Отвали, - брюнет повернулся к Рену лицом и бросил на него гневный взгляд. ― Ты такой милый, когда сердишься, Маса-кун… - хмыкнул Рен и надменно посмотрел в глаза Хидзирикаве. «Ненавижу… ненавижу тебя всеми фибрами своей души!» - проносилось у брюнета в голове, когда парни с минуту без перерыва смотрели друг другу в глаза. Как лёд и пламень. Первым сорвался Масато. Он, не спеша, чтобы не показать своих нервных порывов, встал со стула и двинулся к выходу из комнаты. Дзингудзи проводил его насмешкой, бросив её на последок: ― Осторожнее там, Маса-кун… Дзингудзи Рен доставал Масато не только в жизни, но и во снах. Причём во снах даже чаще чем в жизни, ибо они могли сидеть в комнате вдвоём, утопая в немом молчании. Но напряжение между парнями было не хуже напряжение в электро-блоке. А во снах… Сны были тревожными. Всплывали воспоминания тех дней, когда они впервые познакомились… когда… ― Сбежим? – улыбнулся блондинистый мальчишка и лучезарно улыбнулся. ― Да, – ответил брюнет. Им обоим не нравилась скучная вечеринка. Взрослые пили спиртные напитки, болтали на скучные темы, танцевали. А детям хотелось резвиться. И плевать, что родители будут волноваться! Мальчики не думали об этом сейчас. Хотя, наверное, никто даже и не заметит их отсутствия. Они незаметно проскользнули в двери и, сказав охранникам, что уйдут не далеко, побежали в сторону озера. Небо было звёздным, и луна освещала мальчикам дорогу. Они бежали изо всех сил и смеялись. Первый раз за вечер им обоим было так весело… ― Ты чего творишь?! – радостные голоса мальчиков, и всплески воды разносились над встревоженной водной гладью. – Перестань! Но их никто не слышал. Все были заняты своими делами, и никому не было дела до двух резвых мальчишек, рискующих простудиться в прохладной воде ночного озера. ― Получи! Получи! Вот тебе!.. Наконец звонкий смех стих, а вода снова стала гладкой, ка зеркало. С волос обоих стекают капельки воды, костюмы насквозь промокшие. Но мальчикам не холодно - летние ночи радуют своими тёплыми объятиями. И трава под ладонями мягкая-мягкая, приятная на ощупь. Она пробивается между пальцами рук, легко касается своими холодными травинками. ― Эй, Масато-кун, а ты целовался хоть раз? – с любопытством произнёс блондин. ― С чего это ты спрашиваешь о таком? – покраснел мальчик-брюнет и отвёл взгляд. ― Я тоже не целовался ещё… - улыбается блондин и с наивностью смотрит в ночное небо, сразу поняв, что поцелуя у брюнета не было. – А хочешь научиться целоваться… м… «по взрослому»? Темноволосый мальчик резко переводит взгляд на блондина, всё так же смотрящего на звёзды. Сначала он смотрит на пушистые ресница, затем опускает взгляд на ровный нос, обводит контуры профиля и нервно сглатывает, когда останавливается на по-детски припухших губах. Заливается краской от смущения, но оторвать взгляд не может. ― Ну, так что? – блондин смотрит собеседнику прямо в глаза и улыбается. Беззаботно, будто ничего такого не сказал. Брюнет краснеет ещё сильнее от пристального взгляда мальчика напротив. ― Но поблизости нет девочек… - робко произносит он и опускает взгляд. Блондин одним рывком приближается к брюнету и, когда тот от неожиданности поднимает взгляд на его, крепко прижимается губами к губам испуганного мальчика. Темноволосый краснеет сильнее и сильнее, но с собой ничего поделать не может. Он в шоке от действий блондинистого мальчишки. А светловолосый тем временем совсем не умело, по детски, проник язычком в рот брюнета и принялся там «хозяйничать». Смущённому, которому совсем не далеко до цвета свеклы, ничего не остаётся, кроме того, как отвечать на «взрослый поцелуй» так же не умело. Наконец поцелуй, длившийся довольно долго, если не учитывать пауз на перевод дыхания, прервался. Блондин довольно вздохнул: ― Мне понравилось, а тебе? Брюнет кивает, всё ещё пытаясь отдышаться. Они оба смущены, но блондин, по-видимому, не так сильно, как его собеседник. Он начинает звонко смеяться и снова бежит к воде. ― Маса-кун, идём!.. Снова вспомнился сон, который весь день не даёт сосредоточиться… Масато медленным шагом направился к мосту. Ему было плевать на то, что уже начинался дробный дождь. А когда первый шаг на поверхность моста был сделан, небо начинало всерьёз плакать. Мелкие и лёгкие ранее капли небесной воды были едва ощутимы на коже, а сейчас они с силой ударялись обо всё, что встречали на своём пути. Падали и разбивались на сотни таких же, только намного мельче, капелек. Но поглощённые прудом капли становились частью его, пусть и не значительной… Почему всё так? Почему Масато постоянно думает о Рене? Почему постоянно бесится и психует, когда тот заводит тему о них? Брюнет не пытался найти ответы на эти вопросы. Он просто поднял голову и посмотрел в небо. Капли больно били по лицу и глазам, от чего раскрыть веки полностью не удавалось. Запах сырости навеивал чувство некой свободы, а ветер, запутавшийся в волосах, напоминал полёт. Голова парня освобождалась от лишних мыслей, была лишь новая мелодия… Хидзирикава стал негромко напевать её, ещё бестактную, но довольно красивую… она наполняла всё вокруг собой, своей живностью, которая появилась вместе с ритмом. Казалось, что эта песня была плачем, немного печальным и радостным одновременно. Слёзы небес… Несколько минут Масато не мог сдвинуться с места. Ему не хотелось уходить. Но дождь закончился, и стало довольно прохладно. Рубашка и брюки совсем промокли… и это снова напомнило сон прошлой ночи. Хотя Хидзирикаву он уже не тревожил. Парень чувствовал себя обновлённым. Дождь смыл тревоги, а ненужные мысли сдул весенний ветерок, как песчинки с ладони. Проведя ладонью по мокрым волосам, Масато, недолго думая, направился в сторону академии. Но в общежитие возвращаться он не стал. В комнате наверняка был Рен, а брюнету сейчас меньше всего хотелось с ним видеться. Но с местом он всё же не угадал: когда Масато всё-таки решил идти в репетиционный зал, чтобы записать только что родившуюся мелодию в нотную тетрадь, пока она не улетучилось из памяти, он напоролся на, уже стоявшего возле рояля, Рена. Он, как обычно в своём репертуаре, стоял, облокотившись на закрытую его крышку, как всегда надменно улыбаясь. Масато уж хотел развернуться и уйти, но голос Рена его остановил: ― Чёрт, Маса-кун, ты что, боишься меня? – с нотами ехидства и лёгкого недоумения произнёс он. ― С чего это я тебя буду бояться? – выпарил Хидзирикава, стоя к нему спиной. ― Я бы и сам хотел знать, - Дзингудзи приподнялся с локтей и заложил руку за голову. – Ты стал избегать меня. Ну, не то, чтобы и раньше ты не избегал наших встреч… просто сейчас за тобой я замечаю это постоянно. ― И? – безразлично бросил Масато и взялся за дверную ручку. – Это всё? Стоя спиной к Рену, брюнет даже не заметил, как тот приблизился к нему и упёрся рукой в дверь. ― Нет, не всё… - прошептал он на ухо Масато и вдохнул запах сырости и одеколона, что источали тёмные волосы. – Чего такой мокрый? Не то, чтобы Масато понял этот вопрос двусмысленно... Шёпот над ухом. Казалось, что дыхание Рена совсем огненное, так как холодная кожа не успела нагреться после дождя. От этого по спине пробежалась стая мурашек, а на щеках появился еле заметный румянец. ― Решил под дождём прогуляться? Не боишься, что простудишься? Скоро ведь экзамены… ― Чего ты пристал?.. – вздохнул Масато, и, стараясь говорить как можно спокойнее, дёрнул ручку двери. Но та не поддалась – Рен крепко придавил её рукой. ― Хм, мало ли… Может ты мне нравишься, м? Не допускал такой мысли, нет? – промурлыкал блондин на ухо Масато положил ладонь ему на талию. Масато был в шоке. Такое неожиданное заявление и действия Рена настораживали. Брюнет нервно сглотнул и попытался оттолкнуть «напавшего», что обернулось неудачей: блондин ловко увернулся и прижал Масато к стенке возле двери. И движения были блокированы: Рен приковал Хидзирикаву к стенке за локти. Их взгляды на мгновение столкнулись, но Масато прервал зрительный контакт, отвернувшись от лица Рена. Они были слишком близко… ― Не допускал. И не допущу. Хочу прекратить этот бессмысленный разговор и, наконец, вернуться в комнату… - Масато нахмурился, ему явно не нравилось то, что вытворяет Дзингудзи. ― О, твоя одежда настолько мокрая, что вода с неё пропиталась и в мою, – театрально сыграв огорчение, произнёс Рен и упёрся коленкой в пах Хидзирикавы. – Может... лучше снять её?.. ― Ты что, вообще с катушек слетел? Что на тебя нашло?.. – охнул Масато и попытался вырваться из хватки Рена, что ему не особо удалось. «Жарко… Что этот придурок вытворяет? И почему я так реагирую на это?!» - думал Хидзирикава, всё гуще покрываясь румянцем. ― Я уже сказал, что ты мне нравишься… - шепнул блондин, прикусывая мочку уха Масато. – Мне надоело держать свои желания в себе. Каждый день я пытался заставить тебя ревновать к Козочке, но, как мне показалось, ты ревновал её ко мне. Не так ли? Масато ничего не успел ответить. Губы Рена бесстыдно блуждали по шее, скулам, от чего в районе паха появилось напряжение. Он зажмурился, дыхание сбилось. Больше всего он хотел, чтобы Рен прекратил свои действия. Или… не хотел? ― Прекрати… - выдохнул Масато и снова дёрнулся. ― Ну, смирись ты уже.… Разве тебе не нравится? ― Не нравится! ― Ах, не лги себе… - и, заглянув в синие, как море глаза, полные какого-то огня и смущения, впился в губы Масато. Хидзирикава напрочь отказывался отвечать на поцелуй, и Рен принял меры. Он освободил одну руку брюнета, но, похоже, тот не заметил этого, и, положив ладонь на его возбуждённую плоть, слегка надавил. Это вызвало у Масато стон, и он, чтобы заглотнуть хоть каплю воздуха, приоткрыл губы. Рен воспользовался моментом и, против воли Хидзирикавы, завладел его ртом. «Ненавижу тебя! Как же я тебя ненавижу, Дзингудзи!» - Масато постепенно начал отвечать на поцелуй, хотя мысли были иного характера. Выход есть, но Хидзирикава не особо старается выйти из положения. Может, потому что он был прикован к этому ловеласу? Он ведь ревновал… просто сам не осознавал, кого и к кому он ревнует. Он внутренне бесился от того, что они с Реном живут как кошка с собакой. Каждый день стычки, недовольства… бесило! А сейчас… сейчас он рядом! Позволяет себе хрен знает что, и, чёрт возьми, Масато это нравилось! Хотя он сам этого до конца не осознавал… ― М… Маса-тян, ты такой милый сейчас… - Рен уже полностью освободил руки брюнета и обнял его за талию. – Тебе идёт смущение. Совсем как тогда. Помнишь?.. ― Рен, - взмолился Масато и стал приподниматься вверх, так как коленка Дзингудзи стала упираться в пах сильнее и сильнее. – Прекрати! Во-первых: сюда могут войти… а во-вторых… ― Да пошли они все, - сбросив привязанный свитер с бёдер и стянув галстук, Рен расстегнул пуговицы мокрой рубашки и стянул её с плеч Хидзирикавы. – Я слишком долго терпел… и твои выходки, и свои. Больше не могу… да и положение наших семей не преграда для меня. Масато сбивчиво дышал, когда Рен тянул его за руку к роялю, иногда целуя, облизывая его губы кончиком языка. Усадив его на рояль, блондин навалился на Хидзирикаву и стал жадно целовать его грудь, задевая твёрдые бусинки сосков. А Масато сбито дышал и чувствовал, что Рен возбуждён не менее его самого. ― Хорошо, что одежда мокрая… меня это заводит, - прошептал Рен, расстёгивая ремень и молнию на брюках, сначала Масато, затем на своих. – Маса-тян… ― Перестань вгонять меня в краску! – возмутился Хидзирикава и закрыл глаза рукой, чтобы не видеть того, что хотел сотворить блондин. Он осторожно стянул брюки и боксеры. Окинул пошлым взглядом обнажённого и возбужденного Масато. Сексуален и привлекателен… Рен никогда не видел его таким. И даже не думал, что когда-нибудь трахнет его прямо на рояле. Всё вышло само по себе, произвольно. Просто в один прекрасный момент нервы человека сдают, и он срывается… Блондин осторожно взял в руки плоть Масато и слегка помассировал мошонку пальцем другой руки. Брюнет глубоко и шумно вздохнул и выгнулся дугой. Рен довольно хмыкнул и прикоснулся языком к головке. Новый стон… Дзингудзи не останавливался и вобрав в рот почти весь член, стал двигаться и посасывать его. Масато, сквозь волны удовольствия, вдруг почувствовал дискомфорт и лёгкую боль в области ануса. Но эту боль заглушал шум в голове, который означал близкую разрядку. Но Рен с звонким причмокиванием оторвался от плоти и Масато понял, что блондин ввёл в него пальцы. Неприятное ощущение осталось даже тогда, когда пальцы были извлечены. Рен облизнулся: ― Три пальца… Хм, ты готов к большему? Масато даже кивнуть не успел, как вдруг в него вошёл член Рена. «Больно!» - думал он, когда блондин заткнул его рот поцелуем. Но с ним не страшно… они знакомы довольно давно. И, возможно, Масато любил Рена с той самой первой встречи, ведь часто ловил себя на странных похабных мыслях, когда видел Рена, мирно спящего у себя в постели. Стоны уже двоих парней разносились по репетиционному залу. Пошлые звуки и жаркая атмосфера. И вот долгожданная разрядка… Рен навалился на Масато, пытаясь отдышаться. Хидзирикава так же задыхался и никак не мог привести дыхание в норму. ― Хах, знаешь, как я боялся того, что ты треснешь мне в челюсть и, как истеричка, хлопнешь дверью? - усмехнулся Рен, поднимаясь над Масато и нежно целуя его в губы. – А ты оказался намного податливее, чем я думал. ― Я сам от себя не ожидал такого… - слегка подрумянился Маса-кун. ― Ммм, ты снова краснеешь… Козочку напоминаешь сейчас. Милашка! – засмеялся Рен. ― Ненавижу тебя… ― Да, Маса-тян, я тоже люблю тебя… «Ненавижу… Ненавижу и люблю, - думал Масато, отвечая на очередной нежный поцелуй. – И люблю…»