Кларибель

      «Кларибель», говорит мама, держа ее, едва родившуюся, на руках; у нее усталая улыбка и на лбу испарина. Она этого не запомнит, хоть и видит, хоть и смотрит — дети в этом возрасте не запоминают. «Ее зовут Кларибель».       «Белль», окликают ее малышкой, девчонкой, девушкой в городке, где она никогда не станет своей. Перекатывают ее имя на языке, дожидаясь ответной улыбки, ее вежливости, ее кивков и помощи. В лицо ей никто не говорит того, что говорят за спиной. «Странная она, эта Белль, ненормальная какая-то».       «Ваше величество», шепчут вереницы слуг и придворных. Ее принц стал королем, она — королевой. О королеве никто не посмеет говорить за спиной гадости, у королевы есть все, чего она захочет, самые красивые платья, самые сияющие драгоценности, самые изысканные сладости, самые интересные книги. Она шествует гордо по коридорам, перед ней споро расступаются, разбегаются, отпрыгивают в стороны люди, освобождая путь, чтобы она могла пройти, не зацепив их даже краем платья, и шорох-шепот-шум преследует ее. «Ее величество, да, добрая душа, кто бы мог подумать, что наш принц…»       Никто не заканчивает.       Все знают, каким должен быть конец.       На шее пять пятен, от пальцев, она скрывает их бархоткой, вводит новую моду в королевстве, содрогаясь от мысли о том, сколько других жен будет так же прятать синяки. Пальцы в перчатках тонкие, ногти обломаны до мяса о чужую кожу, о чужую плоть в попытках отвоевать свободу хотя бы немного, в попытках защититься, на запястьях следы чужой хватки, крепкой — не вырваться, не сбежать. Без корсета дышать можно, когда служанки расшнуровывают его, расстегнув десятки мелких пуговичек на платье, но без него больно от каждого вдоха — доктор сказал, она повредила пару ребер, когда упала с лестницы. Он не спросил, с какой лестницы она должна была упасть, чтобы быть в ссадинах и царапинах вся, в следах от укусов, с отметинами от зубов и ногтей на бедрах, на животе, на плечах, на всем теле. Она не ответила бы, даже если бы он спросил.       Когда-то одна наивная девушка решила, что, если она полюбит чудовище, оно превратится в красавца. Ей никто не сказал, что сказок не бывает, и что чудовище с добрым сердцем было бы предпочтительнее принца, что оказался рядом с ней в итоге. Ей никто не сказал, что доброго сердца у него никогда не было.       «Ваше величество, моя королева», склоняются перед ней фрейлины одна за одной, делая вид, что не видят кровоподтека на скуле, еще не замаскированного толстым слоем белил и пудры. Она в свою очередь тоже делает вид, притворяется, что ничего не происходит, что все прекрасно, позволяет им нарядить ее в очередное платье, уложить волосы, кольцами украсить пальцы опухшие от крепкого сжатия, такого, что казалось, что сломается каждая косточка. «Король этой ночью снова был в опочивальне королевы, вы разве не слышали?»       «Белль», называет он ее, ее муж, ее король, ее сокровище, ее чудовище. Она рядом с ним самая любимая, самая лелеемая, он улыбается ей, он нежен и осторожен с ней, будто она из хрупкого хрусталя, люди охают, вздыхают восхищенно — король любит ее, она спасла его от проклятья, это все знают, все видят, все верят… Когда людей рядом нет, и закрываются за ними двери, он все тот же, каким был, и как она могла поверить, что изменила его? Она бы сбежала, она бы потерялась, чтобы никто не подумал даже, где она может быть, но как убежать от короля, который может все? «Моя Белль, моя, никуда ты не денешься».       «Клара», шепчет она, в руках узелок, одежда простая и дешевая, башмаки давно стоптаны. Она пряталась в лесах, шла по ночам, дрожала от страха, не взяла с собой драгоценностей, а только деньги, и всю жизнь свою оставила там, в этом расколдованном замке. Чтобы купить еды, ей приходится выйти к людям, и селянка, на чужом языке спрашивающая ее имя, кажется ей посланницей небес: она ушла далеко, достаточно далеко, чтобы ее не нашли. «Меня зовут Клара».       Достаточно ли далеко, чтобы не бояться всю оставшуюся жизнь?

***

      «Кларибель», гласит табличка в королевском семейном склепе. Останься она, и как скоро бы опустили над нею крышку саркофага?