Созерцай меня.

Слэш
NC-17
Завершён
56
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
56 Нравится 8 Отзывы 12 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

— Хотел бы я знать, зачем звезды светятся… — Наверное, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою.

      Остров Галуна, освещенный лишь светом луны и звезд, был поистине прекрасен. Магическая аура, витавшая в воздухе, окутывала все его пространство, пропитывала собой каждый листик на дереве и каждый камешек и травинку на холодной, словно лед земле.       Состояние Грея можно было назвать средним между радостью от встречи с соперником и другом детства и желанием убить этого соперника и друга, Леона Бастию, где-нибудь в темном уголке, куда не пробивается лунный свет.       Они стояли в свете луны, что ярко светила в небе, тяжело дыша. Этот бой не хило потрепал обоих парней, но останавливаться они и не думали.       Грей хотел защитить то, что было дорого его, ледяному на первый взгляд, сердцу       А Леон же хотел доказать, что он — это далеко не тот маленький мальчишка, что не смог спасти свой дом и семью. — Как ты… — тяжело дыша, нарушил тишину Фуллбастер, — …Можешь хотеть сотворить с ней такое? — Будто ты, — тяжело сглатывает Бастия, — Не хочешь стать сильнее нашего учителя. — Твои идеалы для меня омерзительны, — выплюнул Грей, со злобой в глазах смотря на соперника, — Ты сам для меня омерзителен, Леон. — Только победив Делиору я смогу стать сильнее, чем Ул. И ты знаешь это, Грей. — Какой же ты все-таки…- тихо говорит черноволосый, смотря на парня. Во взгляде Леона уже давно не было той детской наивности, она исчезла, потонула в череде годов и дней. — Какой, Грей? — рявкает Бастия, подходя ближе, — Испорченный, неправильный? Или может быть, сломанный? Так знай же, дорогой друг! Мы оба такие! Мы оба испорченные, сломанные пополам, нас уже не исправить. Ты слышишь меня, ледяной волшебник? — Какой же ты ублюдок, Леон Бастия, — говорит фейритейловец, готовясь нападать. — На войне выживают только сильнейшие, Грей, — Леон на секунду прикрывает глаза, вспоминая маленького темноволосого мальчика, впервые вошедшего в хижину Ул. Такого тихого, нежного. Блондину всегда хотелось защищать его. Защищать от всего в этом мире, от всей тьмы, что наполняла его, тьмы, что пряталась за каждым углом. Тьмы, что засела глубоко в его сердце. Ему хотелось защитить Грея от себя же, но, видимо, не вышло. Теперь они столкнулись здесь, при свете красивой луны. И выживет только один, — И ты не входишь в их число. — Ле-о-о-н! — взревел ледяной, занося руку для «ледяных стрел». — Ты не выйдешь отсюда живым, Грей, — спокойно утверждает парень, колдуя ледяного тигра.       Блики магии отсвечивали по всему запретному храму. Летали стрелы, прыгали тигры, гремели взрывы. А над островом все также светила прекрасная луна. Сумерки сгущались.       И вот, стоя посреди полуразрушенного храма, они могли исполнить свои желания, проходящие сквозь растянувшиеся на несколько вечностей годы, манящие, запретные и неправильные. Воплотить все свои сокровенные мечтания в реальность, под пальцами обоих волшебников ощущалась магия созидания, трепещущая, пылающая искрами. Но такая разная, как лед и пламень.       Очередной лев, порожденный магией созидания, промчался неугомонной стрелой возле Грея, мгновенно соорудившего ледяную клетку. В следующее же мгновение перед юношей появилось несколько созданий севера, вьющихся и кружащихся по площади залы подобно балеринам, сделанным из фосфора.       Они были мощными, опасными, в них горело ледяное пламя, жизнь морозной корочкой опоясывала ледяное дыхание. Грей не заметил в какой момент перед ним появились, словно из ниоткуда, два больших льва с роскошной гривой, сияющей синим. Послышался свирепый, дикий рык — на его плече мгновенно появилась царапина, из которой потекла алая, наполненная ненавистью кровь. Такая, что в жилах застывает жизнь.       И в какой-то определенный миг Грей оказался прижатым к холодной стене, сотворенной из вечного льда. Над ним, подобно хищному зверю, упивающемуся своим доминированием, навис никто иной, как Леон. Полярные звери, стоящие позади них, по щелку пальцев обратились в крошечные осколки. — Что ты… — пробормотал от чего-то севшим голосом черноволосый, смотря в глаза Леону. И сразу замолчал, натолкнувшись на его взгляд холодных, словно льды Антарктики, глаз. Таких же холодных, как и сам Фулбастер. — Как же ты меня бесишь, Грей! — рявкнул, злобно рыча Бастия, прижимая соперника своим телом к холодной ледяной стене. Тело Грея показалось Леону горячим, как кипящая лава, горячим, как огонь. — Вечно пытаешься всем угодить! Даже Ул, которой уже даже в живых нет! Винишь себя во всех грехах, защищаешь какой-то кусок льда! Где тот мальчик, который не был столь наивен? Где тот мальчик, который не являлся неженкой?!       Пока Леон, не замолкая ни на секунду, продолжал свой диалог о несправедливости жизни, о их детстве и Ул, глаза фейритейловца все чаще опускались на губы, что выговаривали какие — то слова, суть которых ледяной созидатель уже не понимал.       Внимание Леона он привлёк только тогда, когда блондин почувствовал, кхм, внушительную часть тела Грея, ткнувшееся ему в бедро. — Кхм, Грей? — неожиданно тихо спросил созидатель, понимая, что стоит настолько близко, что тяжёлое дыхание Фулбастера ощущает на своих губах.       Темно-синие глаза столкнулись с чёрными, словно бездна. Такими глубокими и чарующими. И это действие положило начало тому, что остановить не смог уже никто. Губы ледяных волшебников столкнулись.       Леон, откровенно ненавидящий и презирающий помноженное за последние годы количество слабостей бывшего товарища, не заметил, как в определенный момент на его лице появилась хитрая усмешка, а в следующее мгновение он накрыл губы Грея своими, ощущая под пальцами жар пылающей кожи.       Фуллбастер немного опешил от такого поворота событий, инстинктивно вжавшись ребрами в ледяную стену, чем предопределил дальнейшее развитие событий. Леон — хищный зверь, плотоядный, требующий своего полного доминирования, как создание, замыкающие пищевую цепочку на самой вершине.       Для него разгоревшееся непонимание, а секундой позже — подчинение в глазах Грея, отвечающего на поцелуй неправильный, запретный, оттого и сладкий, пробуждает очередной инстинкт, выкованный на внутренней стороне ребер тягучим «владей, доминируй, властвуй».       Леон не помнил, в какой момент оторвался от пленительно сладких губ, с усмешкой провел тыльной стороной ладони почти невесомую линию от виска до подбородка на лице юноши, оставил практически эфирный поцелуй в районе ключицы.       Грей, ощущающий как вкропленная магия созидания, льдинками покрывавшая каждую клеточку телу, постепенно таяла под прикосновения главного соперника, не шевелился. Это было слишком странно, опрометчиво и неправильно. Ему казалось, словно его сакральная плоть рушится, обращается в алый пепел.       А Леон, начавший эту игру, перечеркивающую подлинные, установившиеся на протяжении прошедших лет границы, вообще не задумывался о правильности своих решений, он доверял своим инстинктам, обострившимся до предела в данный момент времени. В его власти сейчас находился Грей — мальчик, сотканный изо льда, который сейчас казался таким теплым. И сердце его билось невероятно быстро — под пальцами, где магия созерцания создавала новые образы, ощущалась пульсации на синей венке.       А еще Грей был таким живым, настоящим, словно воплощающим все его былые мечтания. Мальчик, смертельно ненавидящий его (взаимно, разумеется), что жаждал его смерти на перепутье прицелов, теперь сам его целовал с неменьшей страстью, касаясь холодными пальцами его полыхающего тела. Кожи, пахнущей полярными звездами и мглой.       Издав громкий рык, Грей прижал Леона к стене, впиваясь в его губы грубым поцелуем, больно прикусывая его губы до крови, а затем зализывая появившиеся ранки. Леон запустил свои длинные пальцы в тёмные волосы Фуллбастера, оттягивая их назад, чтобы открыть себе доступ к так понравившейся блондину шее. Кусая, прикусывая, засасывая, он оставлял на теле ледяного созидателя свои метки, неважно, видимые или нет. Было ясно одно — этот человек теперь целиком и полностью принадлежит ему, безвозвратно. Так решила вселенная.       И они, поломанные, разбитые, заблудившиеся на перепутье дорог, сейчас смотрели друг на друга взглядом прожигающим, метающим искры, прямо в обители Запретного Храма. Тьма, опоясывающая тонкой пеленой сердца ледяных юношей, сочилась алыми поцелуями, полыхающими прикосновениями, багряными отметинами на молочной коже. «Клейми, целуй, забирай без остатка». — Как же я тебя ненавижу! — рыкнул Фуллбастер, стягивая со старого друга футболку. — И это меня ты сейчас так горячо целуешь? Не путаешь ли ты ненависть и вожделение, дорогой друг? — Бастия ухмыльнулся, поднимая руки вверх, верхняя часть одежды полетела на холодный пол.       Грей, забывшей обо всем, потонувший под мягкими, теплыми, солнечными прикосновениями, ничего не сказал, лишь приподнял кончики губ в подобии улыбки и провел языком по бьющейся жилке, оставив влажный след. А ладонь холодная заскользила вниз по разгоряченному торсу, под пальцами ощущался каждый миллиметр кожи ледяного принца. — Что же ты творишь, ледяной мальчишка? — выдохнул в губы Грею Бастия, чувствуя руку темноволосого именно там. И вдруг то, чем они занимались, показалось ему таким правильным, настоящим… Будто они закрылись в этом храме от всего мира, утонув в объятиях друг друга. Грей грубо кусал его за шею, буквально впиваясь в неё, на местах, где побывали его губы, появлялись алые засосы, а рука, находившаяся именно там, вырисовывала какие-то узоры поверх брюк парня.       Движения Грея были уверенные, преисполненные решимости — скрывать греховное вожделение более было невозможно. У ледяного мальчика все написано в затуманенных желанием глазах. Он, стоя сейчас под сводами ледяных потолков, абсолютно позабыл о пределах семилетних желаний. Сейчас его одним единственным, необузданным желанием являлся Леон. А еще таким маняще запретным.       Ледяной мальчик не помнил, как расстегивал ширинку на темных штанах, как склонялся перед своим желанием, как целовал нежно, почти эфемерно его холодные пальцы. Все происходящее казалось дивным, несбыточным сном, плодом собственной, бурно разыгравшейся фантазии. И юноша упивался краткими и столь быстротечными мгновениями, впитывая каждую прожитую эмоцию, почти не обращая внимания на действия.       Леон вновь поцеловал своего соперника, невесомо провел ладонью линию вдоль позвоночника, а затем дотронулся кончиками пальцев до оставленных им отметин. На его лице появилась ухмылка — ледяной принц привык помечать все то, то принадлежит ему. И список его пополнился неоднозначной фигурой.       С рыком парень схватил Фуллбастера за талию, прижимая того к ледяной стене. Оказавшись позади, он остервенело сдернул с себя потрепанные от битвы брюки, сделав то же самое и с партнером. Щеки невольно заалели. Он делает это. Он собирается заняться с Греем любовью прямо тут, в заброшенном храме. Нет, не то, чтобы блондину хотелось, чтобы это произошло где-нибудь в другом месте. Просто до недавних пор ему вообще этого не хотелось. Он даже думать об этом не смел.       Но теперь, кажется, все границы уже стерты. Они слились воедино, подобно льду и пламени, ощущая на языке привкус металла. Такова на вкус страсть, первобытная, непонятная миру, запретная, животная? Если да, то Леон, вероятнее всего, отдал бы душу дьяволу со всеми причитающимися, чтобы только ощущать это наполняющее его нутро чувство.       Грей — мальчик, сотканный изо льда — практически таял под прикосновениями юноши, ощущал непередаваемую гамму эмоций, слышал приятный аромат Северной глуши, возросшей в бывшем товарище, упивался им, а вместе с тем и ненавидел.       Леон целовал его неистово, сдавливал длинными пальцами его шею до красных отметин, до потери пульса. Проводил кончиками пальцев по краям полученных при сражении ранений, облизывал алую кровь языком. Грей шипел сквозь зубы, превозмогая собственную боль. Показать слабость означало продемонстрировать свою безоружность. А это не в его правилах, северные края учили другому. Его магия рисовала другие картины.       Леон непроизвольно наколдовал кровать изо льда, на которой мгновенно они оказались. Юноша продолжал целовать его — это была величайшая степень эйфории. Они были абсолютно нагими, вся одежда была разбросана по заснеженному залу. И Леону нравилось это — ощущать теплую плоть под пальцами, чувствовать схожие магические частицы в радиусе нескольких миллиметров и вдыхать аромат северной глуши.       Леон не помнил, как вошел в ледяного мага. В его воспоминаниях остался лишь стон, сорвавшийся с губ второго. Слишком приятное мгновение. Грей — мальчик, отношения с которым у него обусловлены ненавистью, выходящей за грани разумного — стонал под ним, буквально трепетал от тех прикосновений, что он ему даровал.       Пустынный храм заполнили звуки глухих стонов, рыков и едва слышных вскриков. Два мага забылись, утонули в глубинах друг друга, смешались с кровью текущей по венам, прямиком в сердце.       Леон вколачивал податливое тело брата парня в ледянную стену, рыча ему в ключицы, опаляя их своим горячим дыханием.       Грею кажется, что еще секунда, одна секунда, одно мимолетное мгновение, и его легкие расплавятся, взорвутся, словно фейерверки, под напором Леона. Он царапает его спину ногтями, скулит то тихо, то настолько громко, что птицы взлетают с деревьев.       Еще полчаса назад он считал, что Леон — мерзкий подонок, что предал честь их Улл, а сейчас Грей прогинается под ним, желая быть еще ближе. Хотя ближе уже некуда. — Чертов. Высокомерный. Слизняк. — шипит Фуллбастер, чувствуя спиной ледяную стену. Кажется, что она сейчас треснет, если Леон не прекратит, не отойдет от Грея на добрые километров пять, если чертов Леон Бастия не исчезнет из его жизни прямо сейчас. Но вместо этого он прижимает парня к себе еще ближе, так, что ощущение его внутри себя становится невыносимым, и Грей взрывается. Взрывается на миллионы, нет, миллиарды искр, полностью растворяясь в блондине.       Леон ухмыляется, наращивая темп. Он тянется к его лицу, проводит ледяной ладонью по фарфоровому лицу и склоняет свою голову чуть ниже, опаляя молочную кожу своим дыханием. Зубы непроизвольно цепляются за мочку уха, оттягивают ее с большой силой. Кровавая струйка стекает стекает по шее, алая жидкость окрашивает снег. Леон задыхается-тонет-маневрирует в нем.       Он чувствует, как ногти брюнета цепляются в его плечи, оставляя красные отметины, будто метки, что дадут всем понять то, кому отныне и навеки принадлежит этот привлекательный блондин. Ледяной волшебник чувствует, как ни с чем не сравнимое удовольствие волнами бушует внутри, почти достигая берега.       Леон с криком делает последние толчки, изливаясь на внутреннюю сторону бедра Фуллбастера. Выдыхает, чувствуя, как душа поет. Этот мальчишка — тот, кого он ненавидел до дрожжи в коленях, тот, кого он знал с детства, тот, с кем соперничал за внимание Улл — только что стал самым родным для него человеком.       А луна все также освещала своим сиянием весь остров, скрывая от чужых глаз то, чего желали сердца.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.