Лунная ночь

Лесные травы, такие яркие днём, ночью, в бледном свете луны, кажутся совсем иными. На место сочных зелёных цветов приходят малахитовый и изумрудный. Драгоценными камнями блестят на листьях капли ночной росы. Но красоту эту мало кто может оценить. Под ногами шелестит влажная от росы трава. Фриск медленно идёт по лесу, иногда касаясь пальцами тёмных стволов деревьев. Путь этот ей знаком, и девочка не торопится — некуда. Ночь такая длинная, а дойти до поляны можно за десять минут, если знать как. Небольшой пятачок, свободный от деревьев, давно стал её своеобразным тайным местом. И совсем недавно она решила показать поляну, всегда покрытую медвяно пахнущими цветками алиссума, кому-то другому. Девочка вдыхает слабый запах мёда и улыбается. Она совсем рядом с любимым местом. Обойти ещё пару деревьев — и её взору откроется небольшая поляна, усыпанная цветами. Девочка огибает очередное дерево. И замирает у самого края поляны. Из самого центра всегда превосходно видно луну. Белоснежный диск освещает поляну так ярко, что в бледном свете, кажется, можно разглядеть каждый цветок. Запах мёда усиливается, пьяня. Фриск не знает, чувствует ли его тот, кто сейчас находится на поляне. Но она знает, что его взгляд направлен туда, ввысь. Девочка ступает на поляну. Тонкие стебельки алиссума клонятся к земле, когда Фриск наступает на них, но после опять поднимаются к диску. — Почему не спишь, дорогуша? — Святой отводит взгляд от луны, чтобы взглянуть на Фриск. — Для вас это глубокая ночь. — Не знаю, — девочка легкомысленно пожимает плечами. — Не хочу просто. — На следующий день опять никакой ходить будешь. — Пусть. Такие ночи точно того стоят. — Действительно, — робот по-привычному тепло улыбается. — Если будешь садиться, то аккуратно. Выпала роса, да и земля ещё холодная. Фриск обхватывает плечи руками. Зря не захватила плащ, дающий приятную прохладу в жару и неплохо греющий в морозы. Начало мая, днём уже жарко, но ночи всё ещё прохладные. «Подстелить бы его сейчас…» Но плаща нет, и приходится срочно придумывать другое решение. — М-меттатон… — Фриск чувствует, как щёки стремительно краснеют. Как всегда не вовремя. — Ты не будешь против?.. Робот качает головой. Рука в кипенно-белой перчатке смахивает с брюк невидимые пылинки. — Присаживайся, дорогуша. — В металлическом голосе появляются урчащие нотки. Меттатон обаятельно подмигивает девочке, и опять переводит взгляд на луну. — Она так прекрасна… — мечтательным тоном произносит он. Фриск согласно кивает. Полнолуние всегда успокаивало её. Холодный, чуть голубоватый лунный свет стирал ненужные мысли и приводил оставшиеся в порядок. Но сейчас он нисколько не успокаивал. Меттатон довольно усмехается чему-то своему. Не глядя, он тянет к Фриск руку. Тонкие и длинные пальцы касаются запястья девочки лишь с третьей попытки. Обхватывают его аккуратно, словно Фриск сделана из хрупкого фарфора, но крепко. — Что ты?.. — девочка запинается. Слова застревают где-то в горле. Алыми становятся не только щёки, но и уши. Робот негромко смеётся. В золотистых глазах пляшут весёлые искорки. Он аккуратно тянет девочку на себя, заставляя подойти вплотную. — Присаживайся, дорогуша. Ночи для вас прохладны, я вижу, как ты дрожишь. Иди сюда, я же не кусаюсь, — Меттатон широко улыбается, демонстрируя верхние клыки, чуть длиннее, чем у обычного человека. Фриск проводит по пылающему лицу ладонью, пытаясь преодолеть смущение. Она неловко топчется рядом с сидящим роботом. — Ну же, дорогуша. — Меттатон тянет её на себя, заставляя сесть. — Так ведь намного лучше, не правда ли? Девочка кивает. Ей и самой непонятно, почему в этот раз она так стесняется. В эту ночь всё казалось особенным. А, может, её стеснение связано с тем разговором недельной давности? — Так теплее? — Робот сдувает с лица выбившиеся из-под заколки пряди волос. Одной рукой он приобнимает Фриск за плечи, ладонь другой устраивает на правом боку девочки. — Конечно, — её голос едва слышен. Корпус Меттатона тёплый, как и всегда. Фриск плотнее жмётся к нему, пытаясь согреться. После нескольких месяцев, проведенных в Хотлэнде, майские ночи, ранее казавшиеся тёплыми, холодны. — Фриск. — Короткая пауза. Тонкие пальцы чуть сильнее сжимают плечо. — Ты сказала, что через неделю дашь предварительный ответ. — Ты только ради этого меня позвал? — Девочка поднимает голову, пытаясь заглянуть в золотисто-жёлтые глаза. — Это было главным поводом. Но не только ради этого. Со времени выхода сюда, на Поверхность, мы… — Татуировка на лице робота начинает еле-еле светиться — взволнован. — Мы давно не встречались именно так. Фриск согласно кивает. Множество дел, обрушившихся на них всех сразу же после выхода, не давало нормально вдохнуть. Упросить старосту выделить хотя бы участок земли, где можно построить посольство, попытаться донести до людей, что монстры — не враги, донести до монстров, что к людям относиться надо спокойнее… И ещё множество проблем, которые надо было решить. Насколько она знала, и Меттатон первый месяц не сидел без дела ни секунды. — Чем ты вообще занимался всё это время? — неожиданный вопрос слетает с губ девочки. — Мучался от неразделённой любви, — вполне серьёзно отвечает робот. — Но это только когда было свободное время. А так… Убедить вашего священника, чтобы он позволил мне вести службы. Найти место под хотя бы часовню, не говорю уже о чём-то вроде Собора. — Он довольно прикрывает глаза, видимо, вспоминая белые стены Собора. — Найти паству. Присмотреть себе ещё одного жреца… Вот с последним было сложнее всего. Вы действительно забыли всю магию. Почти все. Так что выбирать мне особо не из кого. — Подожди секунду. Можешь повторить начало ещё раз? Только медленнее. — Мучался от неразделённой любви, — напевно, чуть ли не по слогам повторяет робот. — У вас это так называется. — Из-за меня? — Фриск чувствует, как внутри у неё всё сжимается. Причинить такую сильную боль, пусть и моральную, близкому другу… «Или уже не другу? Я не могу понять!» Девочка на автомате прикасается к ямочке между ключиц, за которой бьётся душа. Жест не остаётся незамеченным. — Что такое, дитя? — бледно-жёлтое свечение татуировки погасает, робот мгновенно наклоняется ниже. — Всё в порядке? Не болит? — Нет, всё хорошо. — Фриск пытается улыбнуться, однако тревожные мысли не дают ей это сделать. — Это больно? — вопрос вырывается сам собой. Меттатон лишь улыбается самым уголком рта и медленно выпрямляется, опираясь спиной на дерево. Изящные ладони ласково гладят плечи Фриск, а из-под пальцев струится золотистое свечение. Девочка чувствует, как тяжёлые, грустные мысли уходят, а печальное настроение переходит во что-то более светлое. — Стало легче, дорогуша? — Меттатон последний раз оглаживает плечи Фриск и замирает, с интересом смотря в её глаза. — Да, спасибо… — Под пристальным взглядом девочка чувствует, как краснеет ещё сильнее. — Не слишком много энергии потратил? — Сущую мелочь. Следующее «спасибо» Фриск произносит одними губами. В каком-то порыве чувств она резко поворачивается к роботу и обнимает его, обхватывая руками точёную талию. По привычке укладывает голову на грудную пластину Меттатона. Щёку чуть колет грубая ткань рубашки. Уху, прислонённому почти вплотную к металлу, слышно, как за тонкой пластиной бьётся душа. Меттатон еле слышно что-то говорит, но что именно она не слышит. Пальцы тонких рук смыкаются в замок на спине Фриск, робот прижимает девочку плотнее к тёплому металлическому телу. На поляне наступает тишина. Фриск чувствует лёгкую сонливость: побочный эффект магии Света. Скоро должно пройти… Если она только не уснёт за это время. — Дорогуша… — В бархатном голосе опять возникают те самые мурчащие нотки. — Я уже говорил, как ты похожа на котёнка? — И не раз. — Голос девочки подрагивает, а щёки, кажется, краснеют ещё больше. Хотя больше уже некуда. — И не ты один. Меттатон в ответ лишь тихо смеётся. Фриск не видит его лица, но она знает, что на тонких губах сейчас играет лёгкая полуулыбка. Сколько она уже так сидит? Время пролетает незаметно, и девочка давно в нём потерялась. Сладостную негу нарушает Меттатон, убирая руки со спины и перекладывая их на плечи. Лёгкий нажим — и Фриск, недовольно фыркнув, отпускает его, размыкая объятия. Она садится прямо, с некоторым недоумением смотря в золотисто-жёлтые глаза. — Дорогуша. — Ей кажется, или в его глазах пляшут странные лукавые искорки, не виданные ранее? — Ночь уже подходит к концу, а я ещё не получил ответа на свой вопрос. — Я не знаю, что ответить, — Фриск старается, чтобы её голос звучал спокойно. — Я не знаю, как вообще на такого рода вопросы отвечать. — Почему-то я был уверен, что услышу такой ответ. Поэтому пришлось придумывать обоюдовыгодное соглашение. — То есть компромисс? — Да. — Меттатон переводит взгляд на луну, словно прося у неё помощи. — И в итоге я смог придумать такой вариант, чтобы он устроил и тебя, и меня. — И в чём же суть? Робот прикрывает глаза и замолкает. Пауза затягивается, и в наступившей тишине отчётливо слышно биение души о металл грудной пластины. Татуировка начинает еле-еле заметно светиться, напоминая тлеющие угли. — А суть в том, что у тебя будет время, — Меттатон говорит тихо и очень быстро. — Я понимаю, что ты ещё детёныш по меркам даже твоей расы, не говорю уже про нас. И понимаю, что сейчас решение, принятое тобой, должно изменить твою жизнь раз и навсегда. Но ты должна будешь сделать выбор. И единственное, в чём я могу тебе тут помочь — дать время. По моим ощущениям, я смогу продержаться где-то до середины декабря. И до этого времени ты должна будешь принять решение. — С-спасибо. — Фриск с каким-то испугом смотрит на лицо напротив, татуировка на котором начинает светиться ярче. — К сожалению, это всё, что я смогу сделать для тебя, дорогуша. — В золотистых глазах видно искреннее сожаление. — Остальное зависит только от тебя. Эти слова звучат для Фриск как смертный приговор. Тишина, повисшая после этого, давит на уши. Девочка делает попытку нарушить тишину: — Не боишься, что я за столько времени забуду? — Нервный смешок, нелепая фраза. — О, поверь, — голос Меттатона опять опускается до кошачьего урчания, — эту ночь ты не забудешь. Обещаю. «Что он имеет в виду?» — думает Фриск и с интересом смотрит на сияющую расплавленным золотом татуировку. Чужая рука с плеча медленно переползает на затылок, тонкие пальцы зарываются в волосы, перебирают пряди. Вторая опускается ниже, на талию. Меттатон наклоняется, кончик его носа касается носа Фриск. Девочка замирает, чувствует, что сердце вот-вот выскочит из груди. Несмотря на тепло металлической ладони, по спине бегут мурашки. Робот тепло улыбается. — Позволишь, дорогуша? Она смотрит на него, не в силах оторвать взгляд от этих золотых глаз, кажущихся в ночи настоящим чудом. «Он не причинит мне вреда». Фриск кивает в такт своим мыслям, и робот принимает этот кивок за знак согласия. Он чуть наклоняет голову набок и неуловимым движением подаётся вперёд, аккуратно касаясь губами губ Фриск. Рука на затылке придерживает голову, не давая девочке отстраниться. Фриск замирает. Ураган чувств и ощущений захлёстывает её с головой. Ощущение тёплой ладони на спине, волна тепла от татуировки на лице, слепящий свет от неё же, заставляющий прикрыть глаза… И чужие губы, столь ласково касающиеся её. Фриск снова почувствовала сладко-медовый запах трав. Вроде как и принюхалась уже, однако снова почувствовала. Где-то на задворках сознания снова и снова прокручивается один из фрагментов того диалога недельной давности: — Дитя, — Меттатон стоит перед ней на одном колене, как-то по-щенячьи преданно заглядывая в лицо. — Я понимаю, что это удивит тебя… Но ты согласна составить со мной пару?.. Когда Фриск возвращается от воспоминаний в реальный мир, то обнаруживает, что обнимает робота за шею и пытается отвечать на поцелуй. В какую-то секунду она чувствует, что Меттатон замирает. Её аккуратно отстраняют, заставив сесть прямо. Девочка зачарованно смотрит на белоснежное лицо: татуировка светится так ярко, как никогда до этого. Лукавые искорки из золотистых глаз исчезают, сменяясь каким-то спокойствием. Робот чуть наклоняет голову к плечу. Кивает в такт каким-то своим мыслям и легко встаёт, подхватывая Фриск на руки. — Пусти… — Девочка как-то вяло дёргается, пытаясь сползти с рук. — Я сама дойду, честно. — О нет, дорогуша. Ночь подходит к концу, одна ты вернешься домой слишком поздно, а я бы хотел, чтобы ты отдохнула. — Мгм. — Фриск кивает, прикрывая глаза. Сильно клонит в сон. В голове — блаженная пустота. Она плотнее жмётся к тёплому корпусу. — Отнеси меня к окну в моей комнате. Я через… — Девочка зевает, — через окно уходила. Меттатон ходит быстро, и скоро они оказываются около полуоткрытого окна. Одну из створок он аккуратно толкает, и она беззвучно открывается вовнутрь. Робот ссаживает девочку на подоконник. Дерево поскрипывает, однако звук очень-очень тихий. — Ты должен уходить? — Фриск отпускает шею, но тут же обхватывает руками металлическое запястье. Наручи капитана Стражи Меттатон вечерами снимал. — К сожалению, дорогуша. Скоро светает, да и если меня застанут у твоего окна… — Робот улыбается. — Сама ведь понимаешь. — Понимаю, — как-то обреченно шепчет Фриск. — Двери Собора открыты для тебя. Я буду ждать. Нехотя девочка отпускает чужую руку. Меттатон прав: об этом никто не должен знать. Ни люди, ни монстры. Слишком всё это странно. — Спокойной ночи, дорогуша. Да хранит тебя Свет. — Да поможет Свет в делах твоих. Спокойной ночи. Обмен этими фразами — словно знак, сигнал к прощанию. Фриск кивает и спрыгивает с подоконника в свою комнату. Взявшись за ручку, прикрывает окно. Силуэт за ним быстро исчезает, завернув за угол. — Да, — шёпотом произносит Фриск в пустоту комнаты. — Эту ночь я уже точно не забуду.