***
«У меня есть лишь несколько минут, — произнесла мама. — Я только хочу сказать: я так люблю тебя, Дин». Она выпустила его из объятий и отступила на полшага, чтобы лучше видеть его, все еще держа руки на его плечах. «Я так люблю тебя, — повторила она. — И тебя, и твоего брата. Я так вас обоих люблю! Я ведь знаю, через что вы прошли. Не уверена, где именно я находилась — какое-то время я была дома, а потом… где-то еще, не знаю. Но откуда-то я знала обо всем, что произошло. Я плакала, Дин, плакала о тебе — я знала, что ты был в Аду, и плакала. И о Сэме плакала столько раз… И когда ты принял метку. Когда ты изменился. Когда ты умер, я думала, мое сердце разорвется. Я плакала о тебе так долго. Но теперь… — она глубоко вздохнула. — Я так благодарна судьбе за то, что вы оба наконец можете вернуться к нормальной жизни. Теперь вы можете просто жить». Она убрала руки с плеч Дина и обняла ладонями его лицо. Дин стоял, затаив дыхание, завороженный. «Я хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой, Дин. Очень горжусь, — подчеркнула она каждое слово. — Ты так заботился о своем брате все это время… Мне было больно видеть, как тебе приходилось все делать самому. Но ты вырос таким замечательным человеком! Как и твой брат. И вы двое спасли мир». Она помолчала, глядя в его глаза и по-прежнему обрамляя его лицо руками. «Можно я попрошу тебя об одной вещи?» «О чем угодно», — прошептал Дин, едва в силах говорить от потрясения. Мама улыбнулась и сказала, не отпуская его лица: «Позволь себе быть счастливым теперь. — Дин моргнул. Она продолжила: — Позволь себе быть счастливым. Сэм тоже должен, конечно, но ты особенно этому противишься. Не противься больше! Дай себе право на счастье! Поверь, что ты этого заслуживаешь, ведь это правда. Теперь наконец позволь себе быть счастливым! Ради меня». Она поднялась на носочки, чтобы поцеловать его в щеку, еще раз улыбнулась ему, а потом просто растворилась в облако бело-голубых искр. Они поднялись вверх, постепенно тускнея, и вскоре наверху не осталось ничего, кроме вечернего неба. Дин еще несколько минут смотрел ей вслед. Солнце село, на небе появились звезды, четкие и ясные на фоне бархатного небосклона. Ее больше не было.***
Дин пытается резюмировать все это для Сэма: — Она сказала, что любит нас. Что гордится нами и хочет, чтобы мы были счастливы. Это не совсем полное описание, но это лучшее, на что он способен в данный момент, и его голос грубеет. Сэм снова молчит. Дин возобновляет шаг по тропе, машинально пытаясь определить, где находится. По большей части, потому что делать больше нечего. — Это правда длилось всего две минуты? — спрашивает Сэм. — Да. Она предупредила меня сразу, что у нее мало времени. Я даже ответить толком не успел, — говорит Дин. Только теперь ему приходит в голову мысль, что, если бы мама задержалась еще на несколько минут, Сэм бы тоже мог с ней поговорить! Сэм-то ее вообще не увидел, а Дин увидел, и это кажется ужасно несправедливым. Дин знает, что Сэму, должно быть, обидно. И действительно, почему ее визит был таким коротким? Почему им не выпало чуть больше времени? Дин снова смотрит в небо. Восходит луна. Звезды видно четко и ясно. Но мамы нет. — Она не сказала, почему вернулась? — спрашивает Сэм. Дин отвечает: — Кажется, это был какой-то подарок от Амары. В самом конце Амара сказала что-то такое — будто хочет дать мне то, что мне больше всего нужно. — Тебе больше всего нужны две минуты с призраком мамы? — недоуменно спрашивает Сэм. То, как Сэм это резюмирует, вызывает у Дина смешок. И действительно, что-то в этом не то. Во-первых, две минуты это до смешного мало — едва ли такое свидание принесет удовлетворение. Но кроме того… правда в том, что мама умерла, когда Дину было четыре. Конечно, он очень скучал по ней в последовавшие годы, но теперь Дин взрослый человек. Он прожил без матери практически всю свою жизнь. Он давно с этим смирился, он приспособился. Он самостоятельно стоит на ногах уже очень, очень давно. У него даже образовалась его собственная маленькая семья. Он, и Сэм, и в последнее время еще Кас. Они втроем присматривают друг за другом уже многие годы, и… этого хватает. Так даже хорошо. Дин знает, что будет хранить память об этом свидании с мамой до конца своих дней, но он бы не сказал, что это было «нужно ему больше всего». — Да, я тоже не понимаю, — отвечает он Сэму. — То есть я скучаю по маме, конечно, — всегда скучал. Мне жаль, что я не вырос в ее присутствии, но… — Дин умолкает. — В общем, что-то в этом не то, — наконец подытоживает он. Сэм говорит: — Ну, у Амары всегда слегка извращенные подарки. Немного темные. — Темные, именно. И внезапно они оба смеются. Слышать, как Сэм смеется, невероятно чудесно. Кажется, Дин не слышал этого уже очень давно. В этот момент Дин вспоминает, что до сих пор не услышал низкий голос Каса и было бы здорово услышать и этот голос тоже, поэтому он просит: — Эй, не дашь Касу трубку? — Ах, да! Кас куда-то исчез! — говорит Сэм. — Я совсем забыл тебе рассказать! За новостью о том, что ты жив… В бункер ворвалась какая-то англичанка, зашвырнула Каса неведомо куда и стреляла в меня. Дин только что свернул на новую извилистую дорожку, все еще надеясь найти выход из этого чертова парка, но при этой новости он замирает посреди дороги, тупо глядя на тропу перед собой. Наконец он произносит: — Нам хоть на часок можно передохнуть? — По-видимому, нет, — отвечает Сэм с грустной усмешкой. — Что произошло? — спрашивает Дин. Он снова отправляется в путь, ускорив шаг. Внезапно необходимость выяснить, где он, и вернуться в строй становится куда более срочной. — Где Кас? Он в порядке? — Я пытаюсь до него дозвониться, но он не берет трубку с тех пор, как исчез. Это было пару часов назад — с тех пор его не слышно. Я думаю, может, он оказался вне зоны сигнала, как ты сначала. Надеюсь, он скоро перезвонит. Первая мысль Дина — «я должен найти Каса немедленно», вторая — «Кас, должно быть, еще думает, что я мертв», и третьим к нему приходит воспоминание об объятии Каса.***
Это определенно был вечер телячьих нежностей. Их была как минимум чертова дюжина, и возглавляли список целых три объятия — каждое по-своему пронзительное. Одно из них было от мамы, еще одно — конечно, от Сэма, но самым первым было то неожиданное объятие от Кастиэля на кладбище. По правде говоря, оно застало Дина врасплох, потому что Кас никогда раньше не обнимал его вот так искренне. Во время этого объятия к Дину в несколько этапов пришло понимание. Сначала Дин думал, что это будет эдакое супер-краткое формальное мужское объятие — не настоящее объятие. Потом он понял, что оно длится чуть дольше положенного, и тогда ему показалось, что, может быть, это один из тех моментов, когда Кас пытается неуклюже сымитировать взаимодействие между людьми, не вполне чувствуя его нюансы. Но потом Дин ощутил, как Кас сжал его крепче, и понял, что Кас на самом деле прекрасно осознавал все нюансы данного людского взаимодействия и вложил смысл в это объятие. И каждая его секунда была неслучайна. Еще мгновением позже Дин понял, что Кас по-настоящему скорбит… Дин знал, что, умирая, он покидает Сэма. Но ему не приходило в голову — во всяком случае, до того момента, — что он покидает еще и Кастиэля. Что Касу он, наверное, тоже нужен. В тот момент Дину захотелось сказать Кастиэлю столько всего… Захотелось рассказать обо всех бессонных ночах, о бесконечных часах отчаяния, когда он пытался найти хоть какой-то способ изгнать Люцифера. Описать, как он скучал по голосу Каса, сменившемуся жутковатой и неприятной протяжной манерой Люцифера… Как ужасно было видеть родное лицо искаженным этими отвратительными ужимками (как вообще возможно, чтобы одна и та же оболочка выглядела и звучала так по-разному?). Дину захотелось как-то дать понять Касу, насколько сильно он скучал по нему. Ранее, во время поездки в магазин за спиртным, Дин отчасти попытался сказать Касу об этом. Ему удалось артикулировать какие-то вещи — во всяком случае, «ты наш брат», — прежде чем позвонил Сэм и им пришлось мчаться назад. «Ты наш брат» — это, конечно, была правда, и это было важно. Очень важно. Но это было не все. И во время объятия, чувствуя, как Кас вцепился в него и не хочет отпускать, Дин пожалел, что не может остановить время, чтобы усадить Каса и сказать ему все. Все то, о чем Дин никогда ему не говорил. Но в конечном итоге Дин смог произнести только абсолютно бессвязное: «Ладно… Ладно… Ну-ну…» «Я бы мог пойти с тобой», — сказал Кас после этого. Это на самом деле было предложение умереть бок о бок с Дином — и Кас высказал его так буднично… Словно это была какая-то мелочь.***
— …и после этого я легко справился с ней, — говорит Сэм, и Дину приходится напрячься, чтобы переключить внимание на разговор. Сэм говорит об англичанке. — Может, она просто стрелять не умеет, а может, не ожидала, что я так поднырну, — продолжает Сэм. — Но уж в меня не первый раз стреляют! Я нырнул к ее коленям, она промахнулась, мы поборолись, и я победил. После этого мы побеседовали. — Дин знает: это означает, Сэм привязал ее к стулу. Может быть, наставил на нее ее собственный пистолет. Беседа по-винчестеровски, как обычно. Сэм продолжает: — По-моему, я убедил ее, что мы по одну сторону баррикад. Отметил, что Солнце пришло в норму и Тьма изгнана, как и Люцифер, — она-то не знала, что все проблемы уже решены. И после этого я ее отпустил, что, по-моему, ее крайне удивило. Короче говоря, теперь она думает, что мы просто «сбились с пути», но «не совсем безнадежны», выражаясь ее же словами. — Сэм усмехается. — Потом я показал ей нашу библиотеку и мы еще поговорили, и теперь она считает, что мне требуется «надлежащее обучение». — При этих словах Сэм имитирует ее британский акцент. — Она сказала, что я упустил свое призвание! Ха… Я ответил, что подумаю об этом. И она отчалила обратно в Лондон объясняться с тамошними Хранителями Знаний — или Хранительницами — и убеждать их вычеркнуть нас из расстрельного списка. В общем, кризис предотвращен. — Ладно, — говорит Дин туманно, не обратив внимание ни на что из сказанного, кроме «кризис предотвращен». — Но теперь надо найти Каса. — Угу, согласен, — отвечает Сэм. — Я позвоню сотовому оператору и попробую узнать местонахождение его телефона. И приеду за тобой. Ты где вообще? Где прошло эпохальное воссоединение Чака и Амары? — В каком-то саду, — говорит Дин. — Похоже на парк. Не уверен, где это. Я тут плутаю по тропинкам… — В этот момент тропа, по которой он идет, наконец выходит на вершину холма, и перед Дином открывается вид. Дин стоит на заросшем деревьями склоне, глядя вниз на средних размеров город у реки. Внизу видно много мостов и неоновый знак со скачущим оленем. И луна, похоже, поднимается над… вулканом — над одиноким вулканом на восточном горизонте, озаряя его снежные склоны серебристым светом. Ни одной другой горы вокруг не видно. Что ж, это сужает круг. — Портленд, — говорит Дин Сэму. — Я в этом знаменитом розовом саду в Портленде, Орегон.***
Пока Дин ловит машину до пригорода Портленда и ищет там какую-нибудь старую тачку, которую не стыдно угнать, Сэм уже в дороге. К полудню следующего дня Дин ползет на старом Додже Кольт через Скалистые горы Айдахо, уговаривая машину протянуть еще чуть-чуть, в то время как Сэм подъезжает на Импале к Солт-Лейк-Сити. К ночи они наконец встречаются в круглосуточной закусочной для дальнобойщиков в Тремонтоне, штат Юта, где Дин бросает крошечный Додж. Всю дорогу до встречи они провели на связи по телефону, так что не сказать чтоб они давно не общались, и все равно встреча получается очень эмоциональной. Следует еще одно объятие, и оно выходит прочувствованным и в тысячу раз более счастливым, чем прошлой ночью. Дин не может даже постучать брата по спине (чтобы как бы сказать: «ладно, мы вроде обнимаемся, но на самом деле это я просто чтобы тебя отмутузить»). Вместо этого он вцепляется одной рукой Сэму в затылок и держится другой за его спину. И Сэм делает что-то похожее. — Тебе повезло, что я не против телячьих нежностей, — ворчит Дин, когда они наконец отпускают друг друга. Сэм издает сдавленный смешок — он вытирает глаза, совершенно не в силах скрыть снова выступившие слезы. Как и Дин, конечно. — Мы ревем, как девчонки, — замечает Дин, пока они оба стараются взять себя в руки. — Да, — признает Сэм, которому даже приходится вытереть нос рукавом. — И это притом, что я уже знал, что ты жив. — Кас ведь не знает, да? — спрашивает Дин. — Что я жив? Я ведь позвонил уже после того, как он исчез? У Сэма расширяются глаза. — Черт. Блин. Ты прав. — Со вздохом он добавляет: — Знаешь, он шел за мной по пятам назад в бункер, как щенок. Буквально в двух шагах позади меня и не переставая засыпал меня словами поддержки. Думаю, он хотел как лучше, но я тогда даже говорить был не в состоянии. Хотя позднее, когда ты позвонил и я немного успокоился, я сообразил, что он, наверное, не отходил от меня потому, что сам был расстроен. — И еще я попросил его присматривать за тобой, — сознается Дин. — Попросил убедиться, что ты не наделаешь глупостей. — О… — произносит Сэм, и, когда смысл слов «не наделаешь глупостей» доходит до него, повторяет: — О… ясно. Черт… — Он умолкает. Дин наблюдает за ним и в тот же момент понимает по уклончивому взгляду Сэма, что тот наверняка наделал бы «глупостей», если бы чуть дольше пробыл в одиночестве. — Что ж, он определенно старался за мной следить, — говорит Сэм. — До тех пор, пока не исчез неведомо куда. Они оба на секунду умолкают. — Пойдем найдем его, — говорит Дин. Сэм кивает, берет лэптоп, и они направляются внутрь закусочной.***
— Сотовый оператор до сих пор не может его отследить, — говорит Сэм, склонившись над лэптопом, пока Дин уплетает поздний ужин из оладий с беконом. — И я пытался дозвониться до него периодически, во время каждой остановки на заправке. Все время попадаю на голосовую почту. Надеюсь, у него просто разрядился телефон. — Или он оказался где-то в глуши, — предполагает Дин. — Где-нибудь в горах Монтаны. Где нет сигнала. — Или в Антарктиде, — говорит Сэм. — Или где-то за границей, где не работает его телефон. — Или на Марсе. Или в Чистилище. Или еще хуже. Теперь они оба поникли духом. Дин пытается добавить оптимизма: — Ладно, ему может потребоваться несколько дней на то, чтобы выйти на связь. Помнишь тот случай, когда он исчез, нарисовав знак у себя на груди? Сэм морщится: — Такое разве забудешь… — Ну, и после он неделями не выходил на связь, помнишь? Мы уж думали, он мертв, но он оказался в полном порядке. Сэм кивает. — В итоге он попал на рыбацкое судно, да? Где-то в океане? А потом в больницу? — Он был в коме! — вспоминает подробности Дин, и его лицо проясняется. Тогда Кас и правда тоже долго не появлялся. — Помнишь, он сказал, доктора сочли его клинически мертвым? И ему потребовалось время, чтобы вернуться к жизни — перезагрузиться, или как он там это делает — и очнуться. Но он же очнулся в итоге. — Мне всегда было интересно, приложил ли к этому руку Бог… то есть Чак, — говорит Сэм. Он выглядит грустным, и через мгновение до Дина доходит почему. Неуютно осознавать, что мистическая неуязвимость Каса все эти годы, вероятно, объяснялась тем, что его раз за разом воскрешал Чак. Неуютно — потому что теперь Чака больше нет. — Не думаю, что мы можем рассчитывать на дальнейшие чудесные воскрешения, — произносит Сэм медленно. Дин только что пришел к тому же выводу. Но он не готов допустить мысль о том, что Кас может быть мертв. Это… просто неприемлемо. Он выбрасывает эту мысль из головы, кладет вилку, чтобы сосредоточиться, и рассуждает: — Но помни, то был знак, нарисованный у него на груди — то есть он мог вышибить Каса из его оболочки. Это был особый случай. А вчера имело место просто рядовое изгнание ангела, так? Знак же был на стене? — Сэм кивает, и Дин продолжает: — Знак на стене обычно забрасывает его куда-то, откуда можно вернуться за пару дней, так? — Он пытается припомнить, когда еще этот знак использовали против Каса. — Давай вспомним: один раз Каса вышвырнула Анна из того амбара, один раз это сделал я в убежище у Бобби… — Дин все еще чувствует уколы вины за тот случай. — И потом еще пару раз было. Например, когда нам угрожала Эсфирь, помнишь? Кас тогда очутился на собачьих бегах в Австралии. Он всегда объявляется не сразу. — Да, и когда у него недостаточно мощи, ему обычно требуется больше времени, — соглашается Сэм. — В тот раз, когда он впал в кому, у него было мало сил. А после этого вообще не осталось. У него сейчас-то было его ангельское могущество? — Не знаю, — отвечает Дин, понимая, что забыл спросить об этом у Каса. Вчера, во время депрессии по поводу конца света, казалось гораздо более важным добраться до винного магазина. После изгнания Люцифера Кас выглядел более или менее нормально (хотя и притих немного), но, если подумать, это изгнание Люцифера во время битвы с Амарой выглядело весьма немилосердным. Кас и до того, как впустил Люцифера-то, был не при полной силе — мог ли он сейчас быть вообще без сил? Еще перед тем, как был изгнан из бункера? — Он сказал, что Рай снова заперт, — замечает Сэм. — Раньше, когда это случалось, Кас всегда терял могущество, помнишь? По причине отсутствия каких-то там энергетических потоков, отсутствия доступа. — Так, — говорит Дин с расстановкой. — Ладно, значит, может быть, у него мало сил. Или даже вообще нет сил. Но это же не значит, что он мертв. — Такое Дин просто не способен допустить. — Может быть, его вырубило, как было в случае со знаком на груди. И он мог опять оказаться где-то в больнице. Давай… Вот что, давай-ка проверим списки неизвестных, поступивших без сознания в больницы за последние сутки. Существует ведь национальная сеть неопознанных пациентов, да? Сэм кивает и уже начинает печатать, глядя в лэптоп.***
Сэм заходит в реестр неопознанных пациентов, но вскоре понимает, что на просмотр всех списков уйдет значительное время, поэтому они снимают номер на ночь в мотеле в Тремонтоне. Это дыра с протертыми простынями и прохладной водой в кране, но сойдет и она. Братья проводят вечер, прорабатывая по первому разу весь реестр, который оказывается на удивление длинным. Но в нем нет никого, похожего на Каса. — Может, он не в Америке? — предполагает Дин. — Или его еще не нашли, — отвечает Сэм. — Или его описание еще не ввели в базу. Похоже, иногда у госпиталей уходит один-два дня на то, чтобы заключить, что пациента действительно некому опознать. Надо снова проверить завтра. Сэм еще раз пытается пробить телефон Каса. Дин тем временем начинает обзванивать длинный список всех знакомых им охотников. Но никто ничего не слышал. Полчаса спустя Дин в таком отчаянии, что решает позвонить Кроули, но тот тоже не слышал ничего через свои демонические связи. — По крайней мере мы знаем, что он не в Аду, — говорит Сэм, когда Дин сообщает ему эту новость. — И полагаю, не в Раю тоже, раз Рай снова заперт. — Есть еще Чистилище, — замечает Дин мрачно, бросая телефон на кровать. Кроули был его последним вариантом. Он глядит на мини-холодильник в номере — одну из маленьких бутылочек Джека Дэниелса оттуда он уже осушил, и теперь, кажется, самое время поискать винный магазин. «Вчера так и не доехал до него», — думает Дин, вспоминая разговор с Касом. Сэм отслеживает его взгляд и сообщает: — Я обо всем подумал заранее. — Он запускает руку в бумажный пакет, спрятанный под маленьким столиком в номере, и извлекает оттуда упаковку пива. — Купил, пока ты нас заселял. Подумал, что тебе может пригодиться, и ты лучше работаешь на пиве, чем на крепком спиртном. — Сэм вытаскивает из упаковки одну банку и бросает ее Дину, который благодарно хватает и вскрывает ее. Сэм продолжает: — Ты сам сказал: он обычно пропадает на несколько дней, когда его изгоняют. Запасемся терпением. Вот, я принес твой лэптоп — начни-ка поиск по американским новостям, а я просмотрю международные, и завтра снова проверим реестр неизвестных. Дин кивает, отхлебывает пива и садится за работу.***
К следующему утру они по-прежнему ничего не нашли и неохотно отправляются в дорогу по направлению к бункеру. Сэм продолжает просматривать новости на телефоне, ища хоть что-нибудь о таинственно появившихся людях или неизвестных, обнаруженных в коме. И то и дело проверяет реестр на предмет новых пациентов. Дин — за рулем, делает звонки по мере возможности, расширяя круг телефонных контактов и связываясь даже с ведьмами и ясновидящими. И все равно ничего. К моменту прибытия в бункер они оба молчат. — Знаешь, если бы мы только нашли Каса, все бы наконец закончилось, — говорит наконец Дин, когда они устраиваются в библиотеке для дальнейших поисков. Сэм поднимает на него вопросительный взгляд. — Только подумай, — объясняет Дин. — Бог, Тьма, Амара. Метка Каина. Метатрон. Люцифер. Все закончилось. Это ведь продолжалось годами, Сэм — одна чертова проблема за другой, годами, без перерыва, но теперь… все… Даже не верится… Дин не может подобрать слов, но Сэм понимает. Сэм кивает и говорит: — В кои-то веки все в порядке. — Да, — подтверждает Дин. — Только Кас пропал. — Мы его найдем, — уверяет Сэм. Потом добавляет с задумчивым выражением лица: — Эй… так… теперь, когда с Амарой покончено, можно я спрошу: ты, гм… ты все еще чувствуешь это… притяжение к ней? Это… влечение, или что это было? Сэм запинается в словах, но Дин прекрасно знает, что он имеет в виду. — Нет. НЕТ. Все прошло, — отвечает Дин. И лучше всего то, что, говоря это, он понимает: это правда! Странное притяжение, которое он чувствовал к Амаре, это полувлечение-полунаваждение, сводившее его с ума месяцами, просто ушло. Стерто, будто его никогда и не было. Осознав это, Дин даже чувствует головокружение. Он медленно садится на один из стульев (Сэм наблюдает за ним). Очень осторожно Дин заставляет себя подумать об Амаре. Пытается понять, сможет ли вызвать в себе это странное насильственное влечение, которое всегда ощущал при мысли о ней. Заставляет себя представить ее лицо, воображает ее в неизменном облегающем платье с глубоким вырезом. Представляет, как она смотрела на него — этот ее странный взгляд в упор, зрительный контакт, который он был не в силах разорвать. Представляет ее спадающие на плечи темные волосы, красивые глаза… И ничего не чувствует. Абсолютно ничего. Это вызывает у него ликование, и, глубоко вздохнув, он докладывает Сэму: — Все прошло! Я представляю ее и вообще ни черта не чувствую! Клянусь богом — Чаком — клянусь, все прошло. Меня это изводило весь год! С того самого момента, как я избавился от метки. — Раньше ему не хотелось даже говорить об этом, но теперь, когда все кончилось, внезапно говорить об этом стало гораздо легче. Глядя на Сэма, Дин добавляет: — Это было так чертовски странно, Сэм. Она прямо завладела моим разумом. Как похмелье от метки, которое никак не проходило. — Как… чары? — подсказывает Сэм неуверенно. Дин обдумывает это сравнение. Может, Сэм и прав. — Вроде того, — соглашается Дин. — Не обычная магия, но это определенно было наваждение и случилось не по моей воле. Было ощущение неестественности. Как будто это исходит не от меня. Похоже было, будто она меня перенастроила, переделала по своему желанию, заставила чувствовать то, что хотелось ей. Но теперь я наконец снова чувствую себя нормально. Теперь я чувствую то, что я хочу. Впервые за два года, на самом деле. Сэм улыбается. — Рад это слышать. Почему-то это снова напоминает Дину о Касе. Может, из-за пристальных взглядов Амары. Это ведь Кас был королем долгих взглядов, еще за годы до того, как появилась Амара. Но в случае с Касом эти взгляды были искренними, они что-то значили. За ними стояла реальная дружба, некое взаимное уважение. Амара же хотела лишь впитать в себя Дина, поглотить его заживо. В отличие от Каса, который предложил Дину умереть бок о бок. «Почувствуйте разницу», — думает Дин. Он достает телефон, чтобы возобновить обзвон. — Вернемся к работе.***
Следующим утром Дин впервые за день смотрит в реестр неопознанных пациентов (он проверяет его трижды в день), и, как обычно, в нем есть несколько новых записей. — Сегодня поступило четверо новых, — говорит Дин Сэму, который сидит за столом напротив, просматривая утренние новости. — Что в описании? — спрашивает Сэм. Он даже не поднимает глаз от экрана — новые пациенты появляются все время, но пока не было никого и близко похожего на Каса. Дин делает глоток кофе и начинает кликать по описаниям пациентов, поступивших в больницы в разных регионах страны. — Мужчина, на вид двадцати с чем-то лет, в Мобиле, Алабама… — нет, чернокожий. Один в Чикаго — нет, женщина… Один в Сиэтле — нет, подросток. И еще мужчина во Флагстаффе… о, стоп. Стоп! — Сэм наконец поднимает глаза, и Дин читает описание: — Белый мужчина, шесть футов, худощавый, темные волосы, голубые глаза, на вид около сорока лет. — Конечно, много людей подходит под это описание, но пока все сходится, и сердцебиение Дина учащается. Он читает дальше: — Татуировка! Татуировка на животе! У Каса ведь есть такая, да? Скрывает его от ангелов? — Он смотрит на Сэма, который смотрит на него в ответ, широко раскрыв глаза. И в первый раз за долгое время Дин чувствует проблеск надежды. — Все сходится. Правда ведь? — Жив? — спрашивает Сэм тихо. Дин кивает — по утрам он проверяет только списки живых неизвестных. (Списки мертвых он проверяет лишь раз в день, по вечерам. Просто для полноты поиска — больше одного раза в день их проверять нет смысла, так как Кас, конечно же, не может быть мертв.) Но на всякий случай Дин смотрит еще раз и рапортует: — Жив и в стабильном состоянии! Но тут говорится, что он без сознания. Наверняка его вырубило, как мы и думали. Наверное, он еще перезагружается. — Фотографии есть? — спрашивает Сэм. — Татуировки, или самого пациента? — Он уже вбивает что-то в свой лэптоп. Дин качает головой. — Никаких фотографий пока не загрузили. Похоже, его нашли пару дней назад, но в систему ввели только сейчас. Сэм сосредоточен на своем компьютере. — Вот оно! Смотри-ка. Я только что проверил новости из Флагстаффа за последние три дня, и вот заметка о том, что нашли человека — ох, черт, Дин, его нашли в Гранд-Каньоне! Это пресс-релиз службы национальных парков. Мужчина найден без сознания на дне каньона. Черт, очень надеюсь, он не упал туда с самого верха… — Может, он еще может немного летать? — предполагает Дин с надеждой. Кас никогда толком не объяснял ничего о состоянии своих крыльев; все, что знает Дин, — это что Кас «не может летать» и «скучает по крыльям». — Он всегда хотел посмотреть на Гранд-Каньон. — Ну, вряд ли он много увидел, так как, похоже, все это время он был без сознания и его забрали на вертолете. Воздушная эвакуация, все дела. Парковая служба называет его «неподготовленным туристом». — Сэм начинает усмехаться. — Тут целый пассаж о том, как у него не было с собой даже воды. О, ТЫ ТОЛЬКО ПОСЛУШАЙ, Дин, они описывают, что на нем был плащ! Парковая служба этим недовольна. Цитирую: «Мы хотели бы напомнить туристам, что плащ, деловой костюм и туфли — совершенно неподходящая одежда и обувь для прогулок по Гранд-Каньону». — Сэм поднимает взгляд, и на его лице сияет улыбка. — Точно наш ангел! — говорит Дин, триумфально хлопая руками по столу. Он закрывает лэптоп и вскакивает на ноги — Сэм тем временем уже засовывает свой компьютер в сумку. Остальные их вещи давно сложены в машину (они уже несколько дней живут в готовности сорваться с места по первому сигналу). Дин нащупывает ключи от Импалы в кармане — они на месте, и тяжесть ключей в руке дает ему неожиданно мощный прилив энергии. Когда они садятся в Импалу и Дин заводит двигатель, он чувствует себя так, будто у него самого выросли крылья. Он ощущает такой подъем и такую свободу, будто избавился от якоря и парит ввысь. Машина выезжает на дорогу: Сэм сидит рядом, они едут за Касом, и будущее разворачивается перед ними широкой светлой полосой. Дин совершенно ясно представляет себе, что случится дальше. Они заберут Каса, который к моменту их приезда наверняка уже очнется. С Касом будет все в порядке. Они повезут его назад сюда, в Канзас. Он будет ехать на заднем сиденье — а, может быть, иногда даже на переднем рядом с Дином. Может быть, Дин даже даст ему немного порулить! У Каса будет мало сил, поэтому ему надо будет хорошо питаться — и они будут останавливаться по дороге в закусочных и кормить его бургерами, и с ним все будет отлично. Так они приедут назад в бункер, и заживут вместе, и… Они просто… заживут. Будут есть пиццу и смотреть фильмы. Иногда будут выезжать на охоту. И не будет больше ни Тьмы, ни Амары, ни метки, ни Каина, ни Люцифера, ни Желтоглазого демона, ни левиафанов, ни Рафаила, ни ангельских войн, ни апокалипсиса. Никто не будет никем одержим. Никто не потеряет душу, не сойдет с ума, не попадет под чары и заклятья — ничего этого больше не будет. Все закончится. Они смогут просто жить. Как мама сказала: «Теперь вы можете просто жить». Дин вспоминает мамину странную, трогательную просьбу: «Позволь себе быть счастливым». Потом вспоминает последние слова Амары и думает: «Ты немного ошиблась, Амара. Вот что мне нужно больше всего. Вот эта семья в целости и сохранности. Не та, из прошлого, а та, что у меня есть сейчас: я, Сэм и Кас». Импала несется по шоссе на полной скорости, и мир вокруг сияет яркими красками. Дин улыбается Сэму, Сэм отвечает ему такой же улыбкой, включает радио, и начинается музыка. Играет старая песня Doobie Brothers "Listen To The Music". Они едут за Касом. Все будет хорошо. Дин чувствует себя на вершине мира. Тихий голосок на краю его сознания шепчет: «Так просто все никогда не бывает», но Дин не обращает на него внимания.