— Но нам нужно знать, какая стадия. Он не сказал, какая стадия?
— Нет.
— И какой тип. Какой орган, какой тип рака. Он хоть сказал, какой тип?
— Не-а, — отвечает Дин, проглатывая кусок бургера.
Они сидят в закусочной в паре кварталов от мотеля. Перед Сэмом — большой куриный салат, к которому он едва притронулся; он записывает что-то в маленьком блокнотике, который всегда носит с собой для заметок о делах. Дин сидит напротив и ест бургер.
Бургер казался вполне неплохим, пока Сэм не начал задавать вопросы о раке; теперь он стал безвкусным, и Дину приходится заставлять себя откусить следующий кусок.
— И надо узнать у него весь график химиотерапии, — говорит Сэм. Теперь он открыл приложение-календарь в телефоне и перелистывает туда-сюда месяцы. — Какое у него расписание? Ты уже понял? Я почитал про химию — ее обычно назначают циклами. Я пытался понять, когда он начал… — Сэм пролистывает календарь назад к лету и показывает Дину. — Может ли быть, что сразу после Флагстаффа? То есть сколько циклов уже было? Потому что… времени-то прошло много. Это уже много циклов. Значит ли это, что она скоро закончится?
— Не знаю. На следующей неделе еще будет — это я знаю. И, кажется, еще после этого, — отвечает Дин, глядя на бургер в руках. — И иногда она по три дня подряд. На прошлой неделе вроде так было.
— Три дня… Так… — глубокомысленно произносит Сэм и записывает в своем блокнотике: «3 д. на прошлой неделе» и «циклы еще идут». — Значит, недели разные… Ты знаешь, какой это вид химии? То есть на каком он лекарстве? Они же разные для разных типов рака. С разными побочными эффектами. Три дня — это много… Интересно, почему его просто не кладут в больницу в такие недели.
— Не знаю, — отвечает Дин. Бургер теперь кажется безвкусным и выглядит совершенно неаппетитным.
— У них у всех разная побочка. Надо все это выяснить. Эта потеря волос, блин… и синяки. Синяки же от капельниц, да? Но откуда те, что на плечах? Он выглядел как… — Сэм колеблется. — Плохо он выглядел. Удивительно, сколько скрывали шапка и мешковатый свитер. Как бы там ни было, надо выяснить, на каком он типе химии. Ты не обратил внимание, что написано на пакете с лекарством? Чтобы понять, какое ему дают лекарство.
— Не особо. — Дин чувствует укол вины за то, что не додумался поближе взглянуть на капельницу или медицинскую карту Каса вчера в госпитале, когда была возможность. Но в тот момент даже просто сидеть тихо у кресла Каса и ждать, когда он проснется, было почти невыносимо.
— Должна же была быть на пакете маркировка, — рассуждает Сэм. — И ты что, не посмотрел в карту? И с врачом не поговорил? Ты же сказал, что вроде звонил врачу вчера ночью? Потому что как только мы узнаем, какой это тип химиотерапии…
—
Я не знаю, какой это тип химиотерапии, — прерывает его Дин чересчур громко. Несколько человек за соседними столами оборачиваются. Лица у них в основном сочувственные, но Дин оглядывается и рявкает: — Чего смотрите? Никогда раньше про химиотерапию не слышали?!
Все посетители отворачиваются к своей еде. В закусочной становится тихо. Даже официантка, проходившая рядом со стопкой посуды, замерла на полпути. Выдержав дипломатичную паузу, она неслышно исчезает в кухне.
Пытаться есть уже бессмысленно. Дин откладывает недоеденный бургер на тарелку и поднимает глаза на Сэма. Сэм съежился, откинувшись на спинку сиденья и обхватив себя руками поперек туловища.
— Прости, — говорит он тихо, прикусывая губу. — Прости. Я тебе допрос устроил, да?
— Ничего, — отвечает Дин со вздохом, сминая салфетку в комок и бросая ее на тарелку.
— Черт. Я пообещал Касу, что ты поешь. Прости.
— Ничего, — повторяет Дин. — Я поел немного.
Какое-то время они оба смотрят в свои тарелки: Дин — на недоеденный бургер, Сэм — на свой куриный салат. Наконец Сэм берет вилку и начинает ковыряться в салате — Дин замечает, что его брат тоже почти ничего не съел.
— Смешно, да? — говорит Дин, указывая на тарелки. Сэм поднимает на него недоуменный взгляд. — Вот мы можем есть и не блевать, но мы не едим! — объясняет Дин. — Ха… Смешно.
Сэм только смотрит на него молча.
— Или не смешно, — соглашается Дин, откидываясь назад со вздохом. — Слушай, Сэм, я пока не знаю никаких подробностей. То есть вообще никаких. Он, кажется, совсем не настроен мне рассказывать, и, если честно, он был в таком жутком состоянии… Я в основном был занят тем, чтобы не дать ему рухнуть лицом в унитаз.
Это казалось приоритетным — весь вчерашний день.
— Я все забываю, что прошли только сутки, — говорит Сэм, бесцельно тыкая вилкой в салат. — А кажется, будто неделя.
Дин фыркает.
— Мне кажется, будто прошел месяц.
Сэм некоторое время молчит. Он кладет вилку и смотрит за окно, на ночной пейзаж снаружи. Тротуары почти безлюдны, и только редкие машины иногда проезжают мимо.
— Я всю ночь изучал вопрос, — говорит он, — а потом всю дорогу сюда пытался придумать, что делать. У меня родилось несколько идей. — Он поворачивается назад к Дину. — Но у вас же, наверное, было всего минут пять на то, чтобы нормально поговорить, да?
Дин пожимает плечами.
— И того меньше. Но теперь он хоть заговорил связными предложениями.
Сэм смотрит на него с таким скорбным щенячьим выражением в глазах, что Дин едва не смеется.
— Но ты прав, — соглашается Дин. — Все это нам надо у него узнать. — Он закрывает глаза и потирает рукой лицо. Сэм молчит, ожидая, и в конце концов Дин опускает руку и поясняет: — У него на полу был выложен этот ряд подушек, Сэм. Подушки, в рядок… в линию от кровати до ванной, и возле них расставлена посуда и бутылки воды. Чтобы он мог… доползти сам, по несколько дюймов за раз, наверное?.. Там всего-то сколько — шесть ярдов до ванной? А у него все было спланировано и организовано так, будто это гребаный олимпийский марафон. Остановки с водой…
Дин умолкает, сам не понимая, зачем описывает эти подробности обстановки у Каса — они ведь совсем неважны. Сэм больше даже не делает пометок — только смотрит на Дина.
Дин резюмирует:
— Он был реально на грани, Сэм. Вчера ночью.
— Знаю, — отвечает Сэм тихо.
— Нельзя больше позволять ему делать это в одиночку.
— Знаю.
— Надо что-то придумать. Надо все исправить, — говорит Дин. Потом наконец произносит: — Надо найти лекарство.
Лекарство. Ну вот, он это и сказал.
Лекарство от рака.
Несбыточная мечта.
Сэм садится прямее и молча смотрит на сумку с лэптопом, лежащую рядом на скамье. Однако он не возражает — не говорит, что это невозможно. Дин долгое время медлит, ничего больше не произнося и размышляя обо всех других невозможных задачах, с которыми они справлялись: обо всех апокалиптических бедствиях, об ангелах, о демонах, о самом Боге.
В конце концов он отодвигает тарелку, облокачивается на стол и говорит Сэму тихо:
— Я тут подумал. Помнишь тот раз, когда этот подонок Захария сделал что-то странное с твоими легкими? Типа заставил их исчезнуть?
— Уж этого я никогда не забуду, — кивает Сэм, и тут его глаза расширяются. — А тебя он наградил раком желудка! О, точно.
Дин кивает.
— Раком четвертой стадии, так что я харкал кровью и стоять не мог. И больно было, сука,
непередаваемо. — Он умолкает, вспоминая, что и Кас вчера харкал кровью, и снова думает о его шрамах на животе. О которых Сэм еще не знает. Рука Дина сжимается в кулак, но он заставляет себя продолжить мысль. — А потом… Захария его так же легко вылечил. Он вылечил нас обоих. Вот так запросто. — Дин щелкает пальцами. — Вылечил и рак, и твои легкие. В момент.
— Но только потому что его заставил Кас, — замечает Сэм, и, конечно, он прав. Воспоминание о том эпизоде разворачивается в памяти Дина поэтапно, и на протяжении нескольких мгновений Дин переживает его заново (и Сэм, судя по выражению его лица, тоже). Кастиэль в своем большом плаще тогда стремительно ворвался в последнюю секунду, чтобы их спасти, и толкнул перед Захарией убедительную речь. Это был один из тех эпизодов, когда низкий голос Каса зазвучал еще ниже, как будто он извлек откуда-то из глубин свой самый устрашающий тон небесного карателя.
И ему таки удалось запугать Захарию достаточно, чтобы тот исцелил Сэма и Дина.
К тому моменту своей ангельской карьеры Кас, конечно, уже давно был на пути разрыва отношений со своей старой ангельской семьей ради новой семьи Винчестеров. То есть на пути падения. Или… эмансипации? В общем, на пути к своей судьбе (Дин так и не определился, как это правильно охарактеризовать). Но даже при этом конфронтация с Захарией явно стала для Каса поворотным моментом. Дин отчетливо помнит даже сейчас проблеск облегчения на его лице, когда Захария наконец сдался, исцелил Сэма и Дина и исчез. Это мимолетное выражение облегчения, даже удивления на лице Каса выдало секрет: он вовсе не был уверен в успехе. Он шел на большой риск. Он был готов сражаться.
Наверное, готов был даже умереть.
Сэм прерывает мысли Дина:
— Но Захария мертв. И у Каса теперь нет могущества, так что он не может…
— Да, да, конечно, Кас сам себя не вылечит, это ясно, — перебивает Дин, которому совсем не хочется думать об этом конкретном факте. — Иначе он бы уже это сделал. Я к тому, что
некоторые ангелы, по всей видимости, могут лечить рак, так? Значит… — Он набирает воздуху и наклоняется ближе к Сэму, говоря еще тише, почти шепотом: — Я думал попросить помощи у ангелов. Послать еще одну широковещательную молитву, может быть?
Сэм хмурится, сжав губы. Идея ему определенно не по душе, поэтому Дин поспешно говорит:
— Я знаю, что это отчаянный ход. У нас наверху нынче мало связей. Гадриил, Ханна, даже Метатрон… — они, конечно, не наши любимцы, но с ними у нас были хоть какие-то отношения, и никого из них больше нет. Но, Сэм, другие ангелы ведь остались. И их много. Должен же там наверху быть кто-то, кто может его исцелить?
Но Сэм снова уставился в свой салат.
— Что? — спрашивает Дин.
Слегка поморщившись, Сэм сознается:
— Я вообще-то в дороге уже попробовал помолиться другим ангелам. Недолго… несколько минут… — Он поднимает глаза на Дина. — Может, около часа.
Дин бросает на него рассерженный взгляд, и Сэм добавляет, оправдываясь:
— Не смотри на меня так! Вчера ночью перед выездом я начитался всякого про рак — про его течение — и поверь, это
весьма неприятное чтение, а потом ты еще начал слать панические сообщения о том, как Кас падает, и теряет сознание, и кашляет кровью, так что похоже было, что он уже при смерти, ладно?! Похоже было, что он умрет прямо вот-вот. И я запаниковал.
Дин обдумывает сказанное. Сэма можно понять.
— Короче, не суди меня, утром я просто попробовал, — продолжает Сэм. — Попробовал несколько молитв. И — ничего не вышло. И еще одно. По пути… в общем, я задержался не только из-за шапок. Я еще в одно место заехал. — Он набирает воздуху. — Я остановился на детской площадке.
— На…
ангельской детской площадке? — хмурится Дин. — Где портал в Рай? На
той самой площадке?
— Да.
— Сэм… — начинает Дин и не может даже закончить фразу. Сэм сделал все это один?! У Дина внутри все переворачивается. В конце концов, именно так и начался весь кошмар с Гадриилом. И так Кас однажды чуть не погиб — его пытали и едва не убили — как раз после подобной широковещательной молитвы. И хотя Дин готов взять такой риск на себя и готов спланировать этот шаг, совсем другое дело позволять Сэму делать это в одиночку. И без прикрытия! Это было рискованно. Необдуманно.
Но потом Дин снова вспоминает свои ночные сообщения и тот пугающий момент, когда Кас внезапно рухнул, выскользнув у него из рук, и, задыхаясь, скорчился на полу.
Дин откидывается на мягкую спинку сиденья, барабаня пальцами по столу, и вздыхает. Может быть, с лекцией можно повременить. Это все равно стандартная лекция — о том, что нельзя идти на риск в одиночку. Они читают ее друг другу как минимум по пять раз в год.
— Я опущу лекцию, — говорит он.
— Спасибо, я ее наизусть знаю, — отвечает Сэм.
— Так что было? Там, на площадке?
Сэм пожимает плечами.
— Ничего. Там никого нет. Я попробовал несколько молитв… Даже символ на песке нарисовал — и все без толку. — Он разводит руками. — Что самое странное, там даже охраны больше нет. Площадка заброшена. Просто… похожа на обычную детскую площадку теперь. Я беспокоюсь, что, может быть, когда Кас сказал, что ангелы заперли Рай, он имел это в виду буквально. Может, они там закрылись и больше нас вообще не слышат.
Какое-то время они оба молчат. Потом Дин берет с тарелки ломтик картошки фри — по большей части, чтобы чем-то занять руки. Съесть его он не может, поэтому просто смотрит на него, медленно вертя в пальцах.
Ему вспоминается, как Сэм учил Каса макать картошку фри в кетчуп. Касу так понравился вкус… Он до этого никогда не пробовал картошки с кетчупом. Это было во Флагстаффе…
Знал ли Кас уже тогда?
Это той ночью, проснувшись, Дин обнаружил, что Кас молча сидит на кровати и наблюдает за ним. И заметив, что Дин не спит, Кас начал рассказывать о том, как чувствовал себя, впервые став человеком. И ведь было что-то не то в этом разговоре — что-то странное в его сбивчивом рассказе. Как будто он заново осмыслял, что это означает: быть человеком. Как будто готовился к чему-то.
«Жажда и голод, усталость, боль… Все это было так незнакомо», — сказал тогда Кас о своих ощущениях в тот раз, когда впервые лишился благодати.
Дин теперь припоминает свой ответ: «На этот раз все будет не так». Он морщится от этого воспоминания — от того, как сформулировал фразу. Теперь и жажда, и голод, и усталость, и боль знакомы Касу прекрасно, не так ли? Неудивительно, что Кас тогда так странно посмотрел на Дина.
«Я хочу кое-что сделать, — сказал Кас несколько минут спустя Дину и Сэму. — Закончить кое-какие дела. Я лучше сделаю это в одиночестве».
— Незаконченные дела… — бормочет Дин, качая головой и крутя ломтик картошки в пальцах.
— Что? — переспрашивает Сэм.
— По-моему, это у него такой термин для химиотерапии, — говорит Дин, в конце концов откладывая ломтик. — Ладно. Идею с ангелами сбрасывать со счетов не будем, но надо поискать и другие варианты. Я даже думал, может, Ровена, или Кроули?
Сэм уже качает головой и открывает рот, чтобы возразить, но Дин перебивает:
— Эй, по крайней мере моя идея про ангелов включала в себя этап планирования! Если тебе можно молиться психованным ангелам в одиночку и без прикрытия, даже не обсудив этого со мной, то мне тоже можно придумать хотя бы
два безрассудных плана. У нас ведь такой уговор? Ты делаешь глупость — я делаю глупость? И уж коли мы обсуждаем безрассудные идеи: может быть, какие-то заклинания мы могли бы попробовать и сами. Черт с ней, с Ровеной, можно найти заклинания самим… — Он умолкает, потому что на лице Сэма снова появляется виноватое выражение. — Что еще? — спрашивает Дин.
— Я уже и об этом подумал, — признается Сэм немного робко и открывает сумку. Там, рядом с лэптопом, виднеется несколько книг. Сэм вытаскивает две и протягивает Дину.
Одна из них — в поблекшей мягкой обложке. Дин рассматривает ее: это книжка по самопомощи — на вид дешевая, массового тиража, изданная несколько десятилетий назад. На обложке изображена пара, по виду — из 50-х годов, резвящаяся на лугу маргариток. Над фотографией напечатан витиеватым шрифтом заголовок: «Как победить рак при помощи древнего искусства заклинаний».
Вторая книга гораздо старше — Сэм аккуратно обернул ее осыпающуюся обложку чистой мягкой футболкой. Дин разворачивает книгу: она называется «О старинных заклинаниях и черной магии для исцеления телесных напастей».
— Вчера уже обыскал всю библиотеку, — говорит Сэм. — Но там мало что есть. Вот эти две книги — лучшее, что я нашел, но… честно говоря, Дин, по-моему, они бесполезны. Эти люди в маргаритках, — он показывает на фотографию пары, резвящейся на лугу, — это сплошная чушь собачья, вся книга. А вторая приходит к заключению, что ничего не помогает. — Мрачно Сэм добавляет: — Люди ищут лекарство от рака тысячелетиями, Дин. Мы тут настолько не первые… мы десятимиллионные в очереди. Все уже прошли этот путь до нас — буквально
все — и никто ничего не нашел. То есть, конечно, я только начал искать, но… это будет непросто.
Дин все равно принимается пролистывать книги, но ему достаточно даже беглого взгляда, чтобы понять: Сэм прав, книги не помогут. Та, что в мягкой обложке, полна расхожих символов, в которых Дин узнает лишь маломощные обереги.
— Это же просто обереги на удачу, да? — уточняет он.
— Более того, даже не подходящие к случаю, — кивает Сэм. Он указывает на иллюстрацию на одной странице. — Вот этот, например, — для того, чтобы на кустах ягод не росла плесень. А тот, на следующей странице, отгоняет постельных клопов. Не совсем то, что нужно Касу. Вся книга бесполезна. А вторая приходит к выводу, что использовать черную магию — зло.
Дин откладывает книги в сторону, рядом с тарелкой, и снова начинает вертеть в руках ломтик картошки. Он раскручивает его в пальцах — ломтик начинает колыхаться по мере того, как в нем образуется перелом. В конечном итоге он переламывается пополам, верхняя половина отлетает и падает между тарелками. Дин смотрит на оставшийся у него в руке кусок и медленно произносит:
— Знаешь, я однажды нашел парня, который реально мог вылечить что угодно. На самом деле. Лечил слепоту, болезни — вообще все. Единственный настоящий целитель, которого я когда-либо знал.
— Что-то я не помню, — хмурится Сэм. — Ты уверен? Когда это было? Я был с тобой?
— Ты тогда болел Люцифером, — напоминает ему Дин. — Я поэтому и отправился искать.
Сэм удивленно моргает (Дин никогда не рассказывал ему всех жутких подробностей того безысходного месяца).
— О… Так ты его разыскал? Как его звали?
— Кастиэль. Хотя тогда он называл себя Эммануэль.
Теперь они оба молчат, глядя на сломанный ломтик картошки.
— Кас хотел, чтобы ты поел, — говорит наконец Сэм, и Дин вздыхает.
— Это нечестный прием, — отвечает он, — но я поем, если ты поешь.
Сэм кивает.
Несколько минут проходит в тишине: Сэм без энтузиазма съедает немного салата, Дин послушно кладет в рот пару ломтиков картошки фри.
Потом Дин смотрит на часы: прошел почти час.
— Пора возвращаться, — говорит он и машет официантке, чтобы та принесла счет. Ему вдруг не сидится на месте: он встает, надевает куртку и даже берет со стола книги Сэма, торопясь поскорее вернуться в мотель. Поскорее завершить этот удручающий разговор о недействующих средствах, неуслышанных молитвах и бесполезных книгах и вернуться к Касу. Пока Сэм смотрит на чек и бросает на стол двадцатку и немного мелочи, Дин поднимает его сумку, чтобы убрать туда книги. И в сумке обнаруживается третья книга, которую Сэм не доставал.
— А эта о чем? — спрашивает Дин, кивая на книгу. — Бесполезная, как и те две?
Сэм смущенно усмехается.
— Эта не по делу, на самом деле. Не знаю, зачем я ее взял с собой — она вообще не о раке и не об исцелении. Но она об ангелах, так что я решил и ее захватить. — Он вынимает книгу и разворачивает к Дину. На черной кожаной обложке серебряными буквами вытиснено:
Физиология ангелов
С заметками о поведении
и дополнительными наблюдениями
Кнут Шмидт-Нильсен
— Не знаю, зачем я ее с собой притащил, — бормочет Сэм, засовывая книгу обратно в сумку вместе с другими двумя. — То есть Кас ведь застрял в человеческой оболочке и без могущества… так что в ней, наверное, нет ничего относящегося к делу.
— Наверное, нет, — соглашается Дин, и Сэм закрывает сумку.
***
По возвращении в мотель Дин, конечно, первым делом проверяет, как дела у Каса. Кас снова спит, тихо и спокойно. Его плохо видно: единственное освещение комнаты — это прямоугольник света, падающий через открытую дверь с парковки. В остальном в комнате кромешная тьма, и Кас кажется просто темным бугром на темной кровати. Дину приходится подойти к нему на цыпочках и присмотреться вблизи, чтобы убедиться, что он дышит.
Но Кас дышит. И Дин даже улыбается, заметив, что на нем все еще надета обезьянья шапка, даже во сне.
В дверном проеме появляется тень, загораживающая свет, — это подошел Сэм. Он тихо проходит в комнату, ко второй сумке с покупками, которую ранее оставил у кухонной стойки, вытаскивает оттуда что-то пластмассовое и передает Дину. Дин вертит предмет в руках, щурясь на него в тусклом свете. Похоже на какую-то маленькую бело-розовую рацию.
— Радио-няня, — шепчет Сэм, поднимая второе пластмассовое устройство. Он включает оба устройства — приемник у себя и передатчик у Дина, — затем выходит за дверь и возится с кнопками на приемнике.
— Хорошая идея, — тихо говорит Дин в передатчик. Он отдаленно слышит свой голос из приемника у Сэма, и Сэм поднимает вверх большие пальцы. Дин ставит передатчик на тумбу рядом с кроватью Каса, и братья отправляются в соседний номер.
***
— Когда ты позвонил сегодня утром, похоже было, что Кас в другом номере и тебе нужно к нему идти, — говорит Сэм, вытаскивая из сумки вещи на ночь. — Так что я подумал, радио-няня пригодится. Прихватил одну в торговом центре. Не обязательно ею пользоваться, но я решил, пусть будет.
— Отличная идея, — соглашается Дин. — И, Сэм… спасибо. За шапки тоже.
— Без проблем, — отвечает Сэм, даже не отрываясь от сортировки вещей. Но теперь Дин понимает, что по пути сюда Сэм остановился не по одному, а по четырем или пяти «делам», и все они были тщательно продуманы.
«Он волнуется так же, как и я, — думает Дин. — Он волновался весь день».
Сэм чистит зубы над кухонной раковиной, и Дин занимает ванную, чтобы переодеться. Переключиться в обычный походный режим отхода ко сну непросто: тяжело не думать о том, что Кас в соседней комнате один. Даже зная, что рядом стоит радио-няня, которая передаст любой зов на помощь, любой звук, если он споткнется, упадет или его начнет тошнить, все равно тревожно оттого, что Кас там в полном одиночестве. Стена, разделяющая их комнаты, словно обладает магическим притяжением: Дин все посматривает на нее, как будто, если напряжется достаточно, то сможет разглядеть сквозь стену, как Кас спит, увидеть, что с ним все в порядке.
Тем не менее Дин заставляет себя приготовиться ко сну. Он переодевается в свою обычную футболку и семейные трусы и забирается под одеяло в одну из кроватей. Свет пока горит (Сэм теперь принимает душ — отход ко сну еще не завершен). Дин садится на кровати, прислонившись к спинке у изголовья, и осматривает комнату.
Удивительно, насколько обыкновенным сейчас выглядит номер. Обычная ночь Винчестеров в обычном дешевом мотеле. Теперь, когда приехал Сэм со своими вещами, бедлам в комнате кажется совсем привычным: сумки, раскрытые возле кроватей, разложенная там и сям одежда, кроссовки Сэма у двери, две куртки, перекинутые через спинки стульев. Лэптоп Сэма оставлен на столе (рядом с «Физиологией ангелов»); пистолеты спрятаны под подушками, нож против демонов и ангельский клинок лежат наготове на тумбе между кроватями. Все обычные атрибуты рядовой ночевки в мотеле. Ингредиентов «гигантского ленивца» не видно — они скрыты от глаз в ванной. Единственная необычная вещь на виду — это маленькая радио-няня, стоящая между двух кинжалов и контрастирующая с остальной обстановкой своим веселым обтекаемым бело-розовым дизайном.
И, хотя планировка номеров абсолютно одинакова (только здесь две кровати вместо одной), все это совсем не похоже на соседний номер. Нет выложенных на полу подушек. Нет рядов бутылок с водой и Gatorade. Нет ни лотков, ни упаковок крекеров. Нет пузырьков с лекарствами, выставленных у кровати.
И нет Кастиэля.
Конечно, он в безопасности прямо по соседству. Он спит. С ним теперь все в порядке. Дин повторяет это себе снова и снова: «С Касом все в порядке. Он просто спит». И все же Дин то и дело посматривает на радио-няню и наконец даже берет ее с тумбочки. Он прибавляет громкость, пока не становится слышен тихий статический шум.
Может быть, если сделать погромче, то можно услышать дыхание Каса?
Но даже если выкрутить громкость до упора и прислушаться, из приемника звучит только статика.
Дин сидит в кровати, глядя на маленькую радио-няню в своих руках и слушая статику, и ему кажется, он все еще видит, как Кас задыхается на полу, сплевывая кровь… как он свернулся на боку, оцепенело глядя на часы… и как потом расслабился, когда Дин начал гладить его влажным полотенцем со льдом по шее сзади.
А издавал ли Кас вообще какие-нибудь звуки, когда потерял сознание? «Предположим, у него снова случится обморок, — думает Дин. — Мы вообще услышим хоть что-то?» Если Кас встанет с кровати и потом просто беззвучно рухнет на пол — без спазмов, без слов, — слышен ли будет хоть какой-то шум?
А если он потеряет сознание прямо в постели, вообще не двигаясь?
Обморок — даже опасный — может быть абсолютно бесшумным.
Сэм выходит из ванной в своей ночной одежде — свободной футболке и семейных трусах, как и у Дина. Некоторое время он сушит полотенцем волосы (с Сэмом это всегда целая процедура). Потом вытирает уши, вешает полотенце на стул и закрывает крышку лэптопа. Все это время он не спускает глаз с Дина. Дин по-прежнему смотрит на радио-няню у себя в руках.
— Работает? — спрашивает Сэм.
— Кажется, да, — отвечает Дин. Он снова регулирует громкость. Статический шум затихает, когда Дин крутит колесико в одну сторону, и усиливается, когда Дин крутит его в другую, но это все равно только статика. — Не знаю. Думаю, да. Просто… было бы спокойнее слышать, как он дышит хотя бы.
Сэм подходит к своей кровати и садится, глядя на Дина.
— Ну сходи туда, проверь, что она работает, — предлагает он. — Иди и скажи что-нибудь в передатчик, а я посижу здесь и послушаю.
Это отличная идея. Дин вылезает из постели, натягивает штаны и отправляется в соседний номер.
Зайдя в комнату, он проверяет, как дела у Каса (как и можно было ожидать, Кас по-прежнему спит). Потом наклоняется над передатчиком и шепчет:
— Хьюстон, прием.
Секунду спустя жужжит его телефон — приходит сообщение: «Четко и ясно. Я услышал даже, как ты отпер дверь».
Радио-няня работает.
Теперь, по логике, надо оставить Каса в покое. Дать ему отдохнуть, вместо того чтобы топать по комнате и шептать всякую ерунду в передатчик. Нужно на цыпочках выйти и отправиться в свою постель.
Но…
Дин долгое время стоит у кровати в кромешной темноте.
В конце концов он наклоняется к радио-няне и шепчет:
— Я только посижу с ним чуть-чуть, ладно? Вернусь через пару минут.
«Понял, — приходит ответ по СМС. — Эй, если хочешь присмотреть за ним, переночуй там. Я могу и один».
— Нет, я вернусь, — шепотом настаивает Дин в передатчик. — Кроме того, у тебя там мой бумажник.
Он слышит, как Сэм усмехается, даже через стену.
Ладно, раз радио-няня работает, да еще и стены тут тонкие, может быть, оставаться действительно нет нужды.
И все же Дин обходит кровать и осторожно садится на матрас, продвигаясь вглубь, пока не оказывается на своем прежнем месте. Он не ложится, а сидит поверх одеяла. Кас свернулся под одеялом в паре футов от Дина, лежа к нему спиной. Дин не позволяет себе устраиваться на кровати — ведь он присел всего на несколько минут.
***
Но несколько минут проходит, и Дин не уходит. Он все думает, что уйдет: Кас явно нормально спит, и радио-няня работает. С минуты на минуту будет подходящий момент, чтобы тихо соскользнуть с кровати, прокрасться к двери и отправиться спать, оставив Каса в покое.
Однако подходящий момент все не наступает. Дин остается еще и еще. Вскоре у него тяжелеет голова, и он позволяет себе опуститься пониже, так, что теперь полулежит, неловко прислонившись головой к спинке кровати. Потом, просто чтобы разогнуть шею, он сползает еще ниже и оказывается в горизонтальном положении. После этого он переворачивается на бок, потому что так немного удобнее, и теперь лежит лицом к темной фигуре на другой половине кровати. Он видит только спину Каса, но ему спокойнее уже от знания, что Кас рядом.
Становится прохладно. Дин начинает беспокоиться, что Кас тоже замерзнет, поэтому встает и тихо обследует комнату в темноте, пока не находит в маленьком встроенном гардеробе запасное одеяло. Он осторожно расправляет одеяло над кроватью.
Теперь уж
определенно подходящее время, чтобы уйти. Дин уже на ногах и готов выйти.
Но он не уходит. Вместо этого он проскальзывает назад в постель, поверх одеяла, которым укрыт Кас, но под новое, второе одеяло, сразу в лежачее положение. На этот раз, когда Дин устраивается, Кас шевелится и переворачивается к нему лицом. Он не просыпается, но во сне вытягивает руку, и она оказывается поверх руки Дина. Сложно сказать, случайно или нет.
Теперь Дин не может пошевелиться.
Через какое-то время его телефон снова вибрирует. Он убран в карман штанов, и Дин вытаскивает его одной рукой.
«Я сейчас отрублюсь, — пишет Сэм. — Напишу утром, проведать, как он. Если что понадобится, зови».
Дин уже начинает набирать: «Я приду через пару минут», но потом понимает, что в действительности он будет спать здесь, рядом с Касом.
— Спокойной ночи, Сэм, — шепчет он радио-няне.
«Спокойной ночи, — приходит ответ по СМС. — Не подпускай термитов».
***
Проснувшись среди ночи, Дин обнаруживает, что Кас каким-то образом очутился к нему гораздо ближе. Когда Дин засыпал, они лежали на расстоянии вытянутой руки, а теперь Кас так близко, что даже прислонился головой к плечу Дина. И практически уткнулся носом Дину в руку. Но при этом еще как-то дышит.
Поначалу Дин думает, что это Кас придвинулся к нему во сне, но потом понимает, что они оба лежат между подушек — ни тот, ни другой больше не на своей подушке. Они оба переместились навстречу друг другу и встретились посередине.
Долгое время Дин лежит, не шевелясь, чувствуя тепло и тяжесть головы Каса у себя на плече и его руку поверх своей. Они ближе друг к другу, чем ранее вечером, когда Кас легонько держал Дина за руку. Это вообще самый близкий контакт, что между ними был… не считая прошлой ночи, когда Каса тошнило, конечно.
Дин мимолетно задумывается, к чему это может привести в будущем. Может ли быть, что… Возможно ли…
Потом приходит совершенно иная мысль, зловещая и мрачная: «А как много времени у нас вообще есть?»
Сколько недель Кас еще будет здесь? Насколько ограничено его время?
Сколько еще Кастиэль будет присутствовать в жизни Дина, хоть в каком-то статусе? Годы? Месяцы?
Недели?
Что происходит с ангелами, когда они умирают?
Человеческие души переживают смерть. Но ангелы, судя по всему, нет.
От мысли о том, что когда-то скоро этого теплого присутствия рядом, этого верного союзника, преданного друга может не стать, у Дина сжимается сердце и холодеет кровь. Он невольно поворачивается ближе к Касу. Совсем немного. Только чтобы дотянуться рукой до его плеч в беспомощной инстинктивной попытке как-то оградить его от ужасов этого мира. И уткнуться носом в мягкую ткань его обезьяньей шапки.
И теперь сон Дина как рукой сняло, потому что поза, в которой они лежат, ему хорошо знакома: в такой позе Дин не раз спал с девушками. Эта привычка поворачиваться на бок и обнимать второго человека рукой за плечо, подтягивая его ближе... Раньше Дин делал так только… с партнершами.
Кас просыпается.
Дин чувствует, как он проснулся, — по тому, как меняется ритм его дыхания, и едва заметному движению плеч. Слышится тихий вдох — неожиданности или, может быть, замешательства, — и Кас замирает. На мгновение он даже перестает дышать и немного приподнимает голову с плеча Дина (Дин ощущает, как ослабла тяжесть его головы, как если бы он пытался не опираться на руку Дина слишком сильно).
Кас выжидает в таком положении, абсолютно неподвижно, долгое время.
— Я собирался остаться только на минутку, — произносит Дин. — Случайно заснул. Прости. Ты говорил, у тебя есть место?
Вопрос выходит абсурдным: немного поздновато ненароком справляться, есть ли у Каса место, когда Дин не только уже на его кровати, но и спит на ней несколько часов, и даже зарылся носом в его шапку. Не говоря уже о том, что рукой Дин сейчас обнимает Каса за плечи. Это вопиюще очевидно. И вопиюще необычно.
Кас этого не комментирует.
Он медленно выдыхает. Потом постепенно опускает голову обратно, по чуть-чуть возвращая ее вес на руку Дина.
— Место есть, — отвечает Кас. Он ничего не говорит про руку у него на плече и вообще никак не упоминает их физическую близость, и Дин начинает нервничать. Может быть, ситуация для Каса слишком неловкая? Может, ему нужно больше пространства? В конце концов, эта ночь — для того чтобы он восстановил силы и отдохнул, а не для того чтобы Дин цеплялся за него, как утопающий. Дин даже не уверен, что именно означает эта поза и почему он придвинулся к Касу во сне, и теперь он все настойчивее приказывает себе ничего не ждать. «Не притворяйся идиотом, — отчитывает он себя. — Не притворяйся, будто не знаешь, почему ты тут оказался. Кас болен, он устал… не говоря уже о том, что он натурал! Не злоупотребляй ситуацией, не дави. Просто дай ему выспаться».
Небрежным движением, как будто он просто укладывается поудобнее, Дин немного отворачивается от Каса и убирает руку с его плеча.
Кас тянется к Дину в темноте, нащупывает его плечо, прослеживает его руку вниз до запястья, бережно берет Дина за запястье и возвращает его руку ровно туда, где она была минуту назад. После этого он подвигается чуть ближе и кладет свою руку Дину на талию. И на этом расслабляется с легким вздохом.
В этой позиции есть что-то трогательно невинное, особенно учитывая, что их по-прежнему разделяет одеяло. Но из-за того, что они оба укрыты сверху, ощущение такое, будто они оказались в своем собственном коконе безопасности и тепла, и Дин в конце концов позволяет себе вновь уткнуться носом в шапку Каса. Он закрывает глаза, пытаясь заслониться от мыслей о будущем, от настойчивых вопросов о диагнозе и прогнозе… от тревожных догадок о том, что грядет в ближайшие недели. И о том, что случается с ангелами, когда они умирают. Он старается сосредоточиться на ощущении того, что Кастиэль рядом — Кастиэль, его ангел-хранитель, его соратник и друг, теплый и живой рядом с ним этой ночью.
Дыхание Каса замедляется — он снова заснул. В конце концов засыпает и Дин.
