***
Дин вызывается оказать помощь пожилой даме и выходит за ней на улицу к ее древнему Вольво, припаркованному возле воздушного насоса. Дин бросает взгляд на бензоколонки: у всех четырех стоят длинные очереди автомобилей, и еще несколько машин ждут своей очереди сбоку. Он вздыхает: кажется, что это уже очень длинный день, и им явно придется работать без передышки еще часами — вероятно, до самого закрытия магазина в одиннадцать вечера. Пожилая дама замечает его вздох и сочувственно улыбается. — Говорят, это самый оживленный день в году, — комментирует она, пока Дин проверяет колеса Вольво. — Надеюсь, хоть завтра-то у вас выходной? В День благодарения? — К сожалению, нет, — отвечает Дин, осматривая колеса и хмурясь. Действительно, одно приспущено. Он берет воздушный шланг и опускается на корточки. — Мы работаем все выходные, — объясняет он. — До самого воскресенья. Дама потрясена. — Но так же нельзя! — восклицает она. — Что же у них, работников больше нет? — Ну… вообще-то я сам вызвался, — объясняет Дин. — Я и мой брат. Мы просто помогаем другу — тому, который за кассой. — Дин кивает на Кастиэля в магазине. — Он собирался работать все выходные один, и в праздник тоже. Дин становится на колени на асфальт и откручивает пластмассовый колпачок с ниппеля. Потом бережно ставит колпачок на землю рядом с колесом (для того, кто работает с машинами, умение не потерять колпачок — это предмет гордости). Дин надевает воздушный шланг на ниппель, после чего неожиданно для самого себя сообщает пожилой даме, совершенно ему незнакомой: — У него рак. Он нам не сказал. Мы только что узнали. — Ох, милый… — произносит она. Рискнув взглянуть вверх, Дин замечает, что она отвернулась и смотрит на Каса сквозь стеклянную витрину магазина. Дама изучает его долгое время, потом тихо говорит: — Теперь я вижу. Эта шапка симпатичная, но… Она поворачивается к Дину и смиренно вздыхает, качая головой, — так, словно подобные истории она уже слышала и наблюдала не раз. Она смотрит на Дина внимательно, и он не может выдержать ее взгляд. Он опускает глаза к колесу, только слыша ее «Мне очень жаль». — Не надо было вам говорить, — бормочет он, уставившись на колесо. — Иногда оттого, что поделишься с незнакомцем, становится легче, — замечает дама, наклоняясь, чтобы потрепать Дина по плечу. — Вы молодец, что помогаете ему. Уверена, он это ценит — вероятно, больше, чем может выразить. Вы — хороший друг. Дин сосредоточенно смотрит на колесо, проклиная себя за то, что поднял эту тему. Это секрет Каса — у Дина не было никакого права его рассказывать. А теперь он даже произнести ничего не может. Неловко пожав плечами, он молча держит шланг у колеса, пока шина наполняется воздухом. Он проверяет давление, наполняет шину еще чуть-чуть, проверяет давление снова и понимает, что вовсе не обратил внимание на значение на счетчике и перекачал колесо. Приходится выпустить немного воздуха. Теперь давление слишком низкое, так что он подкачивает колесо опять. Дама, похоже, не спешит — Дин видит краем глаза ее ботинки: она по-прежнему терпеливо ждет рядом. Наверное, до сих пор наблюдает за ним, хотя Дин не может заставить себя взглянуть вверх и встретиться с ней глазами. Сколько ей лет, интересно? 65? 70? У нее типичная обувь пожилой дамы: простые, удобные кроссовки практичного черного цвета с резиновыми подошвами и эластичными шнурками, которые не надо завязывать. Дину приходит в голову, что пожилая дама, наверное, не всегда носила практичные черные кроссовки. Было время, когда она была молода: когда ей нравились женственные туфли — модные и элегантные, по каким сходят с ума девчонки. В свое время она, должно быть, носила высокие каблуки. Наверняка надевала босоножки на ремешках и яркие туфли для вечеринок. В свое время. «Когда она их убрала? — думает Дин. — Наступает ли определенный день, когда ты вдруг понимаешь, что все закончилось и дальше ты до конца будешь один? День, когда ты убираешь личную жизнь насовсем?» Давление в колесе наконец такое, как нужно: ровно 36 psi. Дин кладет воздушный шланг на землю и берет пластмассовый колпачок. — Он поправится? — слышится вопрос дамы. На мгновение подняв глаза, Дин видит, что она в самом деле до сих пор наблюдает за ним, по-доброму глядя вниз. — Ваш друг? — спрашивает она. — Он поправится? Простите, если это слишком личное. Дин снова пожимает плечами и пытается сосредоточиться на том, чтобы накрутить колпачок. Но рука замерзла: колпачок не хочет насаживаться на резьбу. Он выскакивает из пальцев на асфальт. Дин пытается поднять его, но случайно упускает, и колпачок откатывается в сторону. Приходится неловко догонять его. В конце концов Дин подцепляет его с земли. — Я не знаю, — отвечает он, наконец накрутив чертов колпачок на колесо. — Не знаю. Он мне не рассказывает. Не хочет об этом говорить. Он скрывал это месяцами. И не говорит мне, насколько все плохо. — Может быть, он просто не хочет вас тревожить, — предполагает дама, пока Дин встает и отряхивает руки о джинсы. — Да, может быть, — бормочет он. Она снова поворачивается к витрине, глядя на Каса сквозь стекло. — Вам нужно уговорить его отдохнуть, — советует она. — Знаю. Он не хочет даже перерыв сделать. — Может быть, придется заставить его, — говорит дама твердо. Потом поворачивается к Дину. — И знаете, нужно ценить каждый момент. Но уверена, вы понимаете и сами. — Да, понимаю, — отвечает он. — Даже один день дорог, — продолжает она. — Даже один дополнительный день. — Она смотрит на свою машину, и только теперь Дин замечает, что дама путешествует одна. Именно поэтому ей понадобилась помощь с колесом — с ней никого нет. Какой бы муж, спутник или партнер ни присутствовал в ее жизни некогда, в этот День благодарения она едет куда-то в одиночестве. — А вы… к семье едете? На праздник? — спрашивает Дин. — Я еду к друзьям, — отвечает дама. Дин украдкой бросает взгляд на ее левую руку, пытаясь увидеть, есть ли на ней обручальное кольцо, но дама убирает руку в карман до того, как ему удается разглядеть. Потом она протягивает ему что-то другой рукой, и, приглядевшись, Дин понимает, что это аккуратно сложенная пятидолларовая купюра. — Возьмите на чай, — говорит дама. — Знаю, это немного. Но я совсем безнадежна с машинами. — Нет, я не могу, — отмахивается Дин. — Это моя работа. Рад помочь. — Ну купите кусочек пирога на День благодарения для вас и вашего друга, — говорит она. — И для вашего брата. Знаете… — она достает из сумочки еще одну пятерку, — купите целый пирог. — На этот раз Дин позволяет ей вложить две пятидолларовые купюры ему в руку. — Спасибо, — говорит он шепотом. — Нет, это вам спасибо. За помощь с колесом. Джо раньше всем этим занимался, но… вы же знаете, как в жизни бывает… — Она еще раз похлопывает Дина по плечу и садится в машину. Уже почти закрыв дверь, дама оборачивается и повторяет: — Каждый дополнительный день дорог. Дин кивает и смотрит, как уезжает древний Вольво.***
После некоторых препирательств и двадцатиминутного тренинга по продаже лотерейных билетов и работе с кассой (который Кас проводит на примере череды нетерпеливых покупателей) Дину наконец удается убедить его лечь в подсобке и отдохнуть. Первое, что делает Дин, оставшись один на кассе, это выбивает себе самый аппетитный яблочный пирог и откладывает его на потом.***
Кас моментально отключается в своем гнездышке из спальника на полу подсобки, и Дину с Сэмом приходится разбудить его в одиннадцать вечера, чтобы он показал им, как закрыть магазин. Они вынуждены отогнать нескольких последних покупателей, которым даже ночью непременно нужны чипсы и сушеная говядина, но в конце концов магазин закрывается. Потом братьям приходится наложить решительное вето на уверения Каса, что они все втроем могут комфортно расположиться на ночь в подсобке, если только разложат спальный мешок пошире и проложат его по бокам бумажными полотенцами. В конце концов им удается затащить Каса в ближайший мотель. Они оставляют Линкольн Континентал (на котором Сэм приехал из Денвера) на парковке возле магазина и едут в мотель все вместе в Импале, по дороге поедая пирог. Кас, конечно, всю дорогу переживает о том, как заплатить за номер, хотя Дин сказал уже несколько раз, что за оба номера заплатит он. Но когда они добираются до мотеля, администратор на стойке регистрации радостно сообщает им: — К сожалению, остался только один номер, друзья! Придется вам ночевать всем вместе. — С веселой усмешкой он добавляет: — Сегодня самый оживленный день в году! — Да ну?! — говорит Дин. — Впервые слышу. — Он поворачивается к Сэму с деланым удивлением: — А ты знал, что в канун Дня благодарения все куда-то едут, Сэм? Потому что я, например, не знал. До этой секунды я и понятия не имел! — Но я же тебе говорил несколько раз, Дин, — замечает Кас, хмурясь. — И покупатели об этом упоминали. Ты что, забыл? — (Сэму приходится ткнуть Дина локтем в бок, чтобы тот не хихикал.) Со вздохом Кас добавляет: — По крайней мере, тебе придется платить только за один номер. Хотя боюсь, я буду вас обоих стеснять.***
В комнате оказывается две широких кровати. Сэм немедленно бросает свою сумку и сумку Дина на одну из них, потом вынимает сумку Каса у него из рук и ставит на другую кровать. — Кас, тебе полагается отдельная кровать, — говорит Сэм. — Верно, Дин? Ему должно быть удобно. Хватит этого спанья на полу. Сегодня вытянешься с комфортом, Кас. Кас и Дин смотрят друг на друга. На Касе по-прежнему его обезьянья шапка, и, когда он поднимает глаза на Дина, ее косички покачиваются. «Она ему идет», — думает Дин. Он вспоминает, как славно было зарыться носом в эту шапку. Как приятно было подтянуть Каса к себе поближе. — Верно, конечно, — отвечает Дин. — Да, Кас, займи эту кровать. Кас говорит: — Но… Сэм довольно большой. Вы уверены, что оба поместитесь? — Ой, нам с Дином не впервой спать на одной кровати, — отвечает Сэм, похлопав его по плечу. — Не волнуйся об этом. И знаешь… — Сэм колеблется, но потом продолжает: — Не побоюсь сказать, смотри на это как на преимущество того, что у тебя рак! — Он неловко усмехается: — У него мало преимуществ, так пользуйся ими, когда можешь. Выбери себе любую кровать. И вообще, разыгрывай эту карту при каждом удобном случае. Ты это заслужил. — Разыгрывать… карту? — произносит Кас неуверенно. — Хорошо, конечно. Сэм уходит в ванную, чтобы принять душ (после целого дня работы в магазине душ перед сном обязателен). Как только дверь за ним закрывается, Кас и Дин снова переглядываются. — Сэм прав, — говорит Дин нехотя. — Тебе стоит поспать в комфорте. Тебе нужна своя кровать. — Это очень чутко с вашей стороны… — произносит Кас, хотя, судя по тону, он совсем не убежден. — Что ж… полагаю, нам всем нужно отдохнуть. Завтра нам рано вставать. Магазин должен быть открыт с восьми до полудня — я об этом упоминал? — Всего раз десять, — отвечает Дин. — Но я переживаю, что вам с Сэмом будет слишком тесно. — Кас, — говорит Дин, — Сэм прав, тебе правда нужно пользоваться тем, что у тебя рак, почаще разыгрывать эту карту. — Я не очень понял, что он имел в виду, — признается Кас, слегка прищуриваясь. — Ну смотри, — говорит Дин и пускается в преувеличенно трагичную речь: — О, горе мне, бедный я, у меня рак, поэтому мне нужна отдельная кровать! У меня рак, поэтому последний кусок пирога должен достаться мне! Я должен получать все, что хочу! Я слишком слаб, чтобы мыть посуду и делать какую-то работу — и даже пульт от телевизора поднять не могу, сделай это за меня! Вид у Каса становится только еще более недоуменный. — Разве не понятно? — спрашивает Дин. — Это же козырь. Безотказный способ надавить на жалость. Никто не устоит. — Ты имеешь в виду, надо разыгрывать эту карту как тактический ход? Чтобы получать то, чего хочется? — уточняет Кас. Дин кивает. — Например, говорить… — Кас на секунду задумывается, — у меня рак, и… моя постель слишком… холодная? — Верно, — подтверждает Дин. — Именно. Эм… — он колеблется, — так… это был просто пример или тебе дать еще одно одеяло… или… — Не знаю… — отвечает Кас, и они смотрят друг на друга. В этот момент из ванной выходит Сэм и застает Дина и Каса за смущенным переглядыванием. — В чем дело? — спрашивает Сэм. — Моя постель слишком холодная, — объявляет Кас. Сэм кивает. — Я позвоню на ресепшн и попрошу дополнительные одеяла.***
Теперь очередь Дина принимать душ. Намыливаясь, он напоминает себе, что это далеко не первый раз, когда им с Сэмом придется спать на одной кровати. Не самое удобное расположение, но, когда вы с братом выросли в номерах мотелей и делили постель с детства, это не проблема. Это совершенно заурядно. И конечно, Касу нужна отдельная кровать. Когда Дин выходит из ванной, Кас проходит мимо него в душ практически на цыпочках, шепча: — Ш-ш, Сэм уже спит. Он прав — Сэм уже храпит. Когда в дверь тихо стучит администратор со стопкой запасных одеял, расстелить их на кровати Каса приходится Дину. После этого, стоя у кровати, Дин оценивает обстановку. Сэм — конечно, гигантский бегемот, в этом Кас абсолютно прав. Он раскинулся на постели как огромная морская звезда, и одна его длиннющая нога лежит диагонально на половине Дина. Кроме того, он уже перетянул на себя одеяло. Конечно, Дин может просто отпихнуть Сэма, когда придет время выключать свет, но пока кажется, что удобнее посидеть на кровати Каса. Только несколько минут, пока Кас не вышел из душа. Еще через несколько мгновений Дин понимает, что ему холодно, поэтому забирается под два дополнительных одеяла, которые он расстелил поверх покрывала. Ведь зачем мерзнуть, если целых два запасных одеяла лежат прямо тут? Уже очень поздно, и Кас прав: завтра им рано вставать. Но, когда они ночуют в мотелях, Дин любит несколько минут пощелкать каналами перед сном — это успокаивает. Он находит пульт и тихонько включает телевизор. И, выйдя из ванной, Кас тоже немедленно выражает желание немного посмотреть телевизор. (Он вовсе не выглядит сонным — наверное, уже выспался раньше в магазине.) Кас забирается под покрывало, Дин остается сидеть поверх покрывала. Он находит канал HBO, где показывают повтор сериала «Полет Конкордов». Серия очень смешная — во всяком случае, для Дина, — хотя растолковать юмор Кастиэлю оказывается непросто («А что, деловые носки — это эротический элемент одежды?» — «Это шутка, Кас. Это шуточная песня». — «А… А то у меня есть как раз такие носки». — «О…»). Пересматривать серию забавно, но объяснить ее сложно, и к концу Дин уже зевает. Одиннадцать часов предпраздничного хаоса в магазине дают о себе знать. — Пожалуй, пора спать, — говорит он наконец. — Время покинуть корабль — посмотрим, смогу ли я сдвинуть этого Гигантора на его половину кровати. Ты больше не будешь смотреть? — Дин указывает пультом на экран, собираясь нажать на кнопку выключения. — У меня рак, — сообщает Кас тихо, — и я хочу смотреть с тобой телевизор. Следует пауза. — Черт, — говорит Дин, опуская пульт. — Я должен был знать, что ты быстро научишься. Начинается еще одна серия «Полета Конкордов», и, хотя Дин почти уверен, что Кас не понимает большинство цитат, кажется, он все равно получает удовольствие. Дин теперь совсем без сил, но потом Кас опускает голову ему на плечо, и, конечно, это немного взбадривает Дина. «Каждый день дорог», — думает он, и когда возникает импульс обнять Каса за плечи, он не сомневается и не пытается себя отговорить, а просто кладет руку Касу на плечи. Голова Каса тяжелеет у него на плече. Несколько минут спустя Дин позволяет и себе опустить голову поверх его макушки и теперь совсем перестает следить за «Полетом Конкордов». Вместо этого он занят тем, что постепенно поворачивает голову к Кастиэлю все больше, прижимаясь к нему все сильнее, пока снова не утыкается носом в его шапку.***
В следующее мгновение Сэм тихонько похлопывает его по плечу — уже светает, а Дин все еще в кровати Каса, теперь полностью лежит. И хотя они снова в «первой невинной позиции» (Кас — в постели под покрывалом, Дин — поверх покрывала, и вместе они укрыты дополнительными одеялами), все же оказывается, что они почти обнимаются. Дин лежит за спиной у Каса, лицом ему в затылок. Не совсем вплотную, конечно (совсем вплотную лежать при наличии покрывала и невозможно) — их разделяет несколько дюймов. Но рукой Дин без сомнения обнимает Каса за пояс. Более того, Кас даже обхватил руками его кисть. К счастью, положение их рук скрыто под одеялами, но Сэм все равно немедленно начинает ехидничать. — Только посмотрите на это — вы двое просто очаровательны! — шепчет он. — Союз, заключенный на Небесах — в прямом смысле! Посвятишь меня потом в то, как все проходит. Сэм очевидно шутит — по его добродушно-насмешливому тону понятно: он на самом деле уверен, что все абсолютно невинно, и просто доволен, что случайно наткнулся на такой кладезь для потенциальных насмешек. Но Дин все равно чувствует, как горят щеки. — Заткнись, — шипит он на Сэма, незаметно вынимая руку из пальцев Каса под одеялом. — Я случайно заснул. Не планировал тут оставаться. — Судье расскажешь, — отвечает Сэм. — Давай, вставай, а то на работу опоздаем. А ты же знаешь, какой у нас начальник.