***
Минут через пять, в молчании осушив бутылки, они отправляются спать. Пока они вместе идут по коридору, Сэм спрашивает: — Как думаешь, может, одному из нас не ложиться и приглядеть за ним? — Он искоса смотрит на Дина, оценивая его с головы до ног. — Ты совсем выжат, но я мог бы с ним посидеть. Но Сэм и сам, похоже, засыпает на ходу. Дин качает головой. — Он сказал, что теперь в норме, просто устал. И я оставил у него эту радио-няню, что ты купил на прошлой неделе. Так что я услышу, если ему понадобится помощь. Это только наполовину правда: Дин действительно услышит Каса, но не благодаря радио-няне (которая на самом деле все еще упакована в его сумке). Дин услышит Каса потому, что Дин планирует провести ночь рядом с ним. Он и сам не знает, почему не может просто сказать об этом Сэму. В этом нет ничего такого: ясно, что Касу еще может понадобиться помощь, поэтому Сэм ничего не заподозрит. Однако же… «Коллегия присяжных», — думает Дин. Уже поздно, они оба устали, и проще всего пока эту тему не поднимать. Он совсем не планирует вводить Сэма в заблуждение, и все же происходит именно так. Начинается абсурдный танец, пока Дин и Сэм оба готовятся ко сну и Дин все пытается вычислить, когда Сэм насовсем уйдет к себе — иными словами, когда будет безопасно пройти по коридору в спальню Каса. Дин шагает кругами по своей комнате, пытаясь оценить, свободен ли путь, но как только он наконец выходит за дверь, оказывается, что Сэму нужно в уборную. Так что Дин сворачивает в кухню за стаканом воды. Потом в коридоре, кажется, снова становится тихо, но тут Сэм вдруг вспоминает, что нужно вынуть белье из стиральной машины (оказывается, он весь вечер стирает грязные после химии полотенца). В итоге Дин сидит у себя в комнате почти час, ожидая, пока Сэм завершит все свои поздние дела. Дин убивает время тем, что налаживает радио-няню для полноты спектакля. «Идиотизм какой-то», — думает он, устанавливая приемник на прикроватной тумбе и тестируя, работает ли передатчик. Тем не менее он проверяет заряд батареек и настраивает громкость. Закончив это дело, он садится на кровать и тихо ждет в темноте, пока наконец не слышит, как Сэм в последний раз идет по коридору к себе в спальню. — Спокойной ночи, — говорит Сэм тихо, проходя мимо двери Дина. — Спокойной ночи, — отвечает Дин через дверь. Он выжидает еще десять минут для верности. В бункере тихо. В коридоре пусто. Сэм ушел спать. Дин приоткрывает дверь. На этот раз путь действительно свободен. Наконец-то! Он в одних носках на цыпочках проходит по коридору и, успешно миновав дверь Сэма, добирается до комнаты Каса. В одной руке он сжимает передатчик радио-няни, в другой — телефон. Радио-няня, конечно, совершенно не нужна, и телефон, на самом деле, нужен только затем, чтобы поставить будильник на раннее утро и удрать обратно в свою комнату до того, как встанет Сэм. Проскальзывая в спальню Каса и закрывая за собой дверь, Дин понимает, что все это нелепо. И тем не менее он ставит радио-няню у кровати и заводит будильник на 6:20 утра. Сэм обычно встает в 6:40, чтобы в семь отправиться на утреннюю пробежку, даже зимой. Дину самому на себя смешно, но он выставляет будильник, убавляет громкость, чтобы не разбудить утром Каса, и кладет телефон на тумбу с дальней от Каса стороны кровати («С моей стороны», — как уже думает о ней Дин). «Разберусь с этим позже, — решает он. — Скажу Сэму потом. Не все сразу». И после этого наконец-то, впервые с прошлого воскресенья, он забирается в постель к Кастиэлю. Под одеяло. Но ничего захватывающего не происходит. Дин — без сил, а Кас — практически в коме. Кас вообще едва шевелится, когда Дин ложится к нему — он просыпается только немного, шепчет: «О, ты вернулся», неуклюже переворачивается к Дину и сразу снова засыпает. В итоге он оказывается у Дина под боком, посапывая, неловко прислонившись к его плечу и небрежно положив руку ему на живот. Ничего не происходит, и ничего не произойдет. Но все нормально: Дин ничего и не ожидал. Ему достаточно просто быть здесь. Достаточно просто быть рядом. Несмотря на бешеную усталость, чудесно снова почувствовать Каса так близко, и даже весь нелепый фарс с секретностью, радио-няней и телефоном того стоит. Дин ощущает тяжесть веса Каса у себя на боку: он такой изумительно теплый, настоящий и близкий, что Дин чувствует, как внутри проходит какая-то волна облегчения. Как будто он наконец вернулся домой, добрался из слепящей метели в тепло и уют. Он даже выпускает пару глубоких усталых вздохов. Еще через несколько мгновений Дин осознает, что в воздухе вокруг появилось знакомое ощущение. Снова это слабое, легкое присутствие, едва уловимое тепло. Словно что-то длинное, обширное и мягкое — что-то невидимое, нематериальное, но в каком-то смысле существующее — только что протянулось у него на груди. Он опускает голову на макушку Каса, закрывает глаза и проваливается в сон.***
Кажется, стоило ему заснуть, как уже звонит будильник. Едва не застонав, Дин нащупывает телефон на тумбе, чтобы выключить сигнал, пока не проснулся Кас, и сонно моргает, глядя в экран: неужели и правда уже утро? Дин все еще чувствует невероятную усталость. И кровать Каса (не говоря уже о нем самом) такая теплая и притягательная, что мысль о необходимости вставать невыносима. Но встать нужно, правда же? Иначе Сэм узнает. Дин вытаскивает себя из постели. Лишившись его под боком, Кас сонно жалуется, и Дин наклоняется к нему, шепча: — Ты поспи еще. Спи сколько хочешь. — Хорошо, — бормочет Кас, обнимая подушку. Кажется, он уже снова заснул, и Дин на цыпочках пробирается в темноте к двери. Но, как только он берется за ручку, Кас неожиданно бодро говорит: — Дин, подожди. Щелкает выключатель: Кас сидит на кровати, потянув руку к лампе. Обезьянья шапка немного покосилась у него на голове, и он моргает на свету, явно только проснувшись. Но потом складывает руки на коленях и оценивает Дина с бдительностью, от которой становится неуютно. В его глазах появляется характерный прищур. Такой вид бывает у него иногда, когда он пытается понять, нормально ли Дин себя ведет. Не попал ли Дин в неприятности. И может ли Кас чем-то помочь. — Ты идешь к себе? — проницательно догадывается он. Дин мнется, и Кас добавляет: — Дин, ты хочешь, чтобы я ничего не говорил Сэму? От смущения Дин совершенно не знает, что сказать. Почему-то ему совсем не приходило в голову, что скрывать ситуацию от Сэма — это значит требовать, чтобы и Кас тоже ее скрывал. То есть, по сути, просить Каса лгать. Своему другу. В комнате становится так тихо, что Дин слышит собственное сердцебиение. Кас вздыхает и говорит в тишину: — Я знаю, что существуют определенные… скажем так, социальные ограничения. Не скажу, что они мне понятны, но я правда не хочу создавать тебе проблем. Так что просто дай мне знать, какая договоренность для тебя предпочтительна. И еще, гм… — Он делает паузу, глядя на себя, пока Дин наблюдает за ним в молчании. Руки Каса сжимаются одна на другой, и, не поднимая взгляда с колен, он говорит: — Я понимаю, что эта оболочка не вызвала бы у тебя интереса при прочих равных. Она не того пола. Я это понимаю. — По его лицу проходит тень грусти, и он повторяет: — Я это прекрасно понимаю. К тому же теперь моя оболочка… в общем… можно сказать, в некондиции. Во всех смыслах. — Он медленно вздыхает и добавляет: — Ты уже уделил мне столько времени, Дин. Но ты не обязан все это продолжать. Если хочешь вернуться к тому, как все было, я не против. — Он поднимает на Дина серьезные потемневшие глаза. — Ты не обязан спать вместе со мной только потому, что я болен. И в этот самый момент планы Дина на утро меняются. А также его планы на день, и на неделю — да, на самом деле, на жизнь. Он набирает воздуху, молча выпускает его, потом делает еще один вдох и говорит Касу: — Я вернусь максимум через час. Пойду только поговорю с Сэмом. Я все ему объясню. Тебе не нужно ничего скрывать. — Но ты не обязан спать со мной, — повторяет Кас с ударением, как будто волнуется, что Дин не услышал его в первый раз. — Ты не обязан. Ты не обязан делать ничего против желания. Честное слово, я только хочу, чтобы ты был счастлив. Это признание обезоруживает своей простотой: «Я только хочу, чтобы ты был счастлив». Дину вспоминается похожая фраза, которую он слышал относительно недавно: «Позволь себе быть счастливым». Мамин совет в том странном розовом саду в Портленде. Этот необыкновенный эпизод теперь кажется таким далеким, что ее прощальные слова почти вылетели у Дина из головы, но теперь память о них возвращается: «Позволь себе быть счастливым», — сказала мама. Могла ли она знать? Могла ли как-то увидеть с Небес? — Я делаю ровно то, что хочу, Кас, — отвечает Дин. И, отправляясь по коридору, чтобы рассказать Сэму все как есть, он знает, что это правда.***
Дин проходит по темному коридору — но не в свою комнату, как планировал изначально. Вместо этого он идет в кухню, ставит вариться кофе, садится на стул и ждет. Он уже на второй кружке кофе — нервно поворачивает ее в руках, — когда в кухню наконец заходит Сэм. Сэм одет в свой зимний костюм для бега (обтягивающие штаны на теплой подкладке, которые Дин никогда не упускает возможности высмеять, и легкую флисовую куртку). В одной руке у него кроссовки, другой он сонно протирает глаза. — О, привет, — говорит Сэм. — Ты рано встал. Кас в порядке? — Да, в порядке, — отвечает Дин. — Проспал всю ночь без происшествий. — Ты к нему уже заглядывал? — спрашивает Сэм, бросая взгляд через плечо Дина в коридор. — Сегодня, я имею в виду? Или мне заглянуть? Момент настал. Дин собирается с духом и говорит: — Вообще-то, гм… я провел ночь с ним. — А, да? — отвечает Сэм. — Что ж, это хорошо. — Он отворачивается налить себе кофе и делает несколько глотков, стоя к Дину спиной. Как ни поразительно, он совершенно спокоен! Совсем ни чуточки не удивлен! Хотя… Сэм настолько спокоен и настолько обыденно зевает и потягивает кофе, что становится очевидно: он просто не понял, о чем речь. Дин заставляет себя добавить: — Да, и… в воскресенье я тоже ночевал с ним. И еще пару раз за последние дни. Сэм воспринимает все это без особого интереса. — Да, я заметил, что тебя не было в воскресенье. Но сейчас с ним все в порядке? — Да. Слушай, я просто… — Дин набирает воздуху: — Я просто хотел сказать… я, может быть, и дальше буду ночевать у него. Может быть, даже не раз. Просто хотел, чтобы ты знал. — Хорошо, — отвечает Сэм. Он нагибается подтянуть носки. У Дина падает сердце: Сэм не понимает. Его, похоже, гораздо больше интересуют носки, чем весь этот разговор, — носки, очевидно, сбились, так что, прежде чем надеть кроссовки, Сэм прилежно подтягивает один, затем второй. Посреди этого занятия он поднимает голову и, кажется, замечает напряженность Дина, потому что добавляет: — Главное, вы двое же не поженитесь, верно? Он усмехается собственной шутке. Дин застывает на месте. — Расслабься, я пошутил, — говорит Сэм. Он снова зевает и начинает завязывать кроссовки. — Я знаю, что все не так. Закончив завязывать один ботинок, Сэм принимается за второй. Дин пытается придумать, что сказать, все еще не в силах пошевелиться. Была ли шутка про женитьбу совершенно невинной? Или в ней все же имелась скрытая колкость? Могло ли это быть умышленное предупреждение?.. Да нет, наверняка это была просто полусонная неудачная шутка, которую Сэм толком не продумал. Правда? Правда же? Еще есть время что-то сказать, поправить Сэма, прежде чем он уйдет на пробежку. В комнате висит неопределенная тишина, и полно времени, чтобы все объяснить. Но теперь образовалась ужасающая вероятность, что Сэм на самом деле совсем не готов это принять. В голову Дину начинают лезть различные варианты развития событий, разыгрываясь в его воображении, как сценки из будущего: одна — где следует долгий неловкий период, пока Сэм привыкает к новому положению вещей… другая — где Сэм вообще оказывается не в состоянии привыкнуть и настолько нервничает, что Дину с Касом в итоге приходится куда-то переехать. Наихудшие варианты красочным парадом проходят перед мысленным взором Дина, и несколько долгих секунд он не может сказать вообще ничего. Вместо этого он встает, наливает себе еще одну, третью, кружку кофе и прислоняется спиной к раковине. Он опрокидывает кружку залпом, осознавая, что сжимает ее двумя руками, потому что руки дрожат. И он уверен, что это не от кофеина. Проходит целая минута: Дин наливает четвертую кружку и держит ее в руках, больше даже не удосуживаясь пить. Сэм закончил завязывать ботинки и теперь застегивает свою флисовую куртку. Дин смотрит, как он возится с молнией и проверяет перчатки в карманах. Потом Сэм направляется в прихожую. К лестнице, которая ведет ко входной двери. Момент ускользает. Дин плетется в прихожую следом за братом, сжимая в руках кружку остывающего кофе. — Ну я пошел, — говорит Сэм. Дин замедляет шаг и останавливается у стола с картой, глядя, как брат поднимается по лестнице. Сэм уже на полпути наверх, звучно топает по железным ступеням, когда Дин наконец выпаливает: — На самом деле все так. Сэм останавливается и поворачивается к нему, держась рукой за железные перила. Он озадаченно смотрит на Дина, стоящего внизу с кружкой в руках. — Что? — спрашивает Сэм, приподняв подбородок, как будто не понимает, что только что услышал. Дин чувствует, как начинает гореть лицо. — Все так, — повторяет он. Сэм смотрит на него недоуменно. Дин пытается пояснить: — Ты только что сказал, что мы, гм… не поженимся… но… что если все так? То есть, не про женитьбу, конечно. Мы не поженимся. Во всяком случае, не думаю, хе. Кто знает… Поживем — увидим, верно? Но… За этим несвязным утверждением следует откровенно пугающая тишина. Тишина пухнет и пухнет, пока не начинает давить на комнату, как невидимая гигантская глыба. В конце концов Дин вынужден нарушить жуткое молчание чем-то — хоть чем-нибудь, — поэтому, сделав дрожащий вздох, он добавляет: — В общем, все как бы… так, мне кажется. Сэм по-прежнему только недоуменно моргает. — Тебе кажется? — говорит он наконец. — Ты не уверен? — Ну, пока все было только однажды, — говорит Дин. — Хотя как бы… в одностороннем порядке… — В одностороннем… порядке? — переспрашивает Сэм. Он явно сбит с толку — настолько, что Дин едва удерживается от пояснения: «У меня пока не было возможности отсосать Касу». Он проглатывает эту неблагоразумную фразу, и его горло сжимается до такой степени, что он начинает переживать, не случится ли удушья, или, может быть, это какой-то специфический сердечный приступ. Но в конце концов ему удается продолжить: — Но суть в том, что, гм… в общем… что-то у нас вроде как началось. И я был бы не против, если бы… гм… если бы это продолжилось. То есть, я хочу сказать, что я был бы не против… я не знаю, чего он на самом деле хочет. Честно говоря, мне кажется, он сейчас просто живет сегодняшним днем, потому что… я даже не думаю, что я такой, вовсе нет, но он просто вроде как воспользовался моментом… и я… ну, в общем, я не жалуюсь, но все это произошло как-то очень быстро. Но, Сэм, он так болен… То есть, например… он даже думает, что не дождется, пока заживут его крылья! Он думает, что у него не хватит времени! И, черт, он до сих пор не говорит мне, что с ним! Какая стадия, и все такое… Все тревоги внезапно выливаются наружу, вся неизвестность в связи с состоянием Каса. — Он кажется таким больным на этот раз, Сэм, — продолжает Дин, — хуже, чем раньше, даже хуже, чем на прошлой неделе… И я не знаю, что будет. — В этот момент он понимает, что говорит уже не о сексе. Секс — не главное; он говорит о том, умрет ли Кас. Сэм смотрит на него в тишине, пока Дин продолжает: — Я просто не знаю, что будет дальше! Я думал, что стоит свозить его в какие-нибудь национальные парки — просто, знаешь, хорошо провести время? Или, может, я не знаю, в парк развлечений какой-то съездить? Но сейчас середина зимы… Может, хоть в кино сходить? Ему же нравятся фильмы, ты видел, как он ими увлекается, так что я думал, может, сводить его в настоящий кинотеатр — в один из новых, где мягкие кресла. Чтобы он просто расслабился в кресле. С попкорном. Может, посмотреть новые «Звездные войны», например. Мы же только что показали ему старые, верно? Он только что, только на прошлой неделе смотрел «Новую надежду»? И все сценарии, которые затолкал ему в голову Метатрон, были к старым фильмам, но не к будущим, и я сообразил: он же знает все старые «Звездные войны», но не знает новых! Я подумал: может быть, он захочет посмотреть те, что только вышли? Но что если на этой неделе — его единственный шанс? Что если это единственный шанс, Сэм? Потому что «Изгой-один» уже распродан на всю неделю! — Дин и сам немного в растерянности оттого, что внезапно зациклился на необходимости показать Касу «Изгой-один» в кинотеатре с мягкими креслами, но почему-то в этот момент он не может думать ни о чем другом. — Я уже проверил: в Хейстингсе один-единственный хороший кинотеатр, и на «Изгой-один» совсем нет билетов… — Дин… — говорит Сэм. — Что? — произносит Дин едва слышно, не в силах вдохнуть. — Он поправится. — Думаешь? — спрашивает Дин скрипучим от отчаянного желания в это верить голосом. У него щиплет в глазах, и ему приходится поставить кружку на стол и вытереть их рукой. — Да, он поправится, я правда так думаю, — подтверждает Сэм; хотя Дин, подняв глаза на брата, видит, что тот по-прежнему стоит посреди лестницы с видом человека, пойманного врасплох. — Так, погоди, — произносит Сэм медленно, — давай-ка вернемся немного назад и на секунду оставим в стороне проблему с билетами на «Изгой-один»… Я только хочу уточнить… Так ты имел в виду, что вы, м… с Касом… вроде как… спите… вместе? — Гм… да, наверное. — Наверное? То есть под «спите» ты имеешь в виду… не только спите? Дин кивает, и ему удается добавить: — Но только один раз, как я сказал. Пока что. — Только один раз пока что, — повторяет Сэм механически, как будто до сих пор пытается это осознать. — И… это случится еще? — Я не знаю… — отвечает Дин, чувствуя, что он снова на грани слез. Теперь Сэм берет себя в руки. — Я имел в виду, ты хочешь, чтобы это случилось еще? — спрашивает он уже гораздо увереннее. В этом весь вопрос, не так ли? В этом и заключается главный вопрос, который был поводом для всего этого разговора, но теперь Дин вообще не может говорить. Поэтому он кивает. Он кивает несколько раз — кивает с десяток раз. Он хочет объяснить Сэму, как странно все это начиналось, как неожиданно это было и в то же время как правильно — как правильно и чудесно, и… как, на самом деле, потрясающе, но в то же время мучительно и очень страшно — из-за знания, что у Каса, возможно, осталось мало времени. Но теперь Дин может только кивать. Сэм с шумом сбегает по лестнице, быстрыми шагами подходит к столу и заключает брата в неожиданное и сокрушительное по силе объятие. «Прекрати плакать, твою мать», — мысленно приказывает себе Дин, потому что теперь это уже не скупая мужская слеза, которую смахивают мужественным жестом — теперь он откровенно всхлипывает, так что ему, блин, нужен платок! Не говоря уже о том, что у него опять трясутся руки. То ли от облегчения по поводу признания Сэму, то ли от тревоги за Каса — сложно сказать, но что бы ни было тому причиной, Сэм, должно быть, это чувствует, потому что он стискивает Дина сильнее и прижимает его к себе на удивление долго, пока Дин не говорит: — Ну ладно, ладно, отпусти уже, господи, хватит, ты что, гей, что ли? Сэм разражается хохотом и отпускает Дина — и внезапно все снова приходит в норму. — Ладно, признаюсь… я не вполне этого ожидал, — говорит Сэм. — Но ты не против? — спрашивает Дин. — Естественно не против, ты что? — отвечает Сэм почти с обидой. — Что за вопрос вообще? Ох… — на лице Сэма вдруг появляется испуг. — Ох, черт, обещай мне, что забудешь эту мою дурацкую шутку. Про женитьбу. Я просто дурака валял, честное слово. Это была просто шутка — глупая шутка — и я пошутил так только потому, что думал, дело не в этом — ну, знаешь?.. Но если дело в этом, то и отлично, я просто не знал, что все так… Ох, погоди, черт, я же и раньше шутил на эту тему, да? — Вид у Сэма становится откровенно виноватый. — Тогда, когда мы смотрели… что это был за фильм… «Самолетом, поездом, машиной»? Да почему ж ты просто не врезал мне? Дин, блин, надо было просто врезать мне! Я же не знал. Я думал… я полагал… слушай, я же всегда думал, что тебе нравятся только девушки. — В основном девушки, — поправляет Дин. — В основном… — повторяет Сэм. Он вздыхает, проводя рукой по волосам, и бормочет: — В основном. Понял. — Как выяснилось, не в ста процентах случаев. — Да… понял… — говорит Сэм. Еще через мгновение он добавляет задумчиво: — Пожалуй, я должен был догадаться, когда ты чуть не упал в обморок при той встрече с Доктором Секси… — Я не упал в обморок! — Нет, только покраснел как школьница и лишился дара речи — только и всего. Слушай… я всего лишь сопоставляю факты. Дай мне секундочку привыкнуть, ладно? — Да пожалуйста, не торопись, — отвечает Дин, вытирая нос рукавом. — Я сам еще не привык. Сэм окидывает его долгим взглядом, потом роется в кармане, вытаскивает салфетку и протягивает брату. Дин сморкается и бормочет: — Я что-то совсем в раздрае… — Это позволительно. Дин, он поправится. Обещаю. — Я уж, блядь, надеюсь, — говорит Дин, засовывая салфетку в задний карман штанов. — У меня есть кое-какие идеи. Не забывай, у нас еще остались неопробованные средства. Кроули и прочее. — И с этими словами Сэм переключается на гораздо более неотложную тему: рак. Он кивает в направлении стола в библиотеке (где, как теперь замечает Дин, раскрыта знакомая книга в черной обложке). — И еще вот эта книга про ангелов, — говорит Сэм. — Думаю, ее стоит прочитать целиком. Я пока дошел только до пятой главы, но там явно есть информация, которой мы не знали. Может, ты возьмешь на себя некоторые главы? Чем больше мы узнаем об ангелах — о том, как функционируют их тела, как они населяют оболочку, — тем лучше. — Займусь немедленно, — решительно кивает Дин. — Шестая глава, я понял. Прочту шестую главу, пока ты бегаешь. — Хорошо, займись этим, а я подумаю над другими вариантами во время пробежки и, когда вернусь, обсудим. — Сэм поворачивается к лестнице, но потом останавливается и смотрит на Дина через плечо, сузив глаза. — Ты же на самом деле не думал, что я психану или как-то неадекватно отреагирую, правда? — Что? Нет! — отвечает Дин. — Конечно нет. Вовсе нет. — Потому что, если думал, то это оскорбительно, — замечает Сэм. — Ты же не думал: «О боже, что если Сэм психанет и нам придется съехать», или какую-нибудь подобную чепуху? — Естественно нет, — заверяет его Дин. Потом, поколебавшись, добавляет: — Ну, только чуть-чуть. — Придурок. — Сцуко, — отвечает Дин на автомате. Сэм улыбается, и Дин не может сдержать улыбку в ответ. Сэм вдруг набрасывается на него с еще одним объятием, с силой хлопает его по спине, говоря: «Не съезжай!» — после чего отпускает Дина и взбегает по лестнице. — Не забудь про шестую главу! — кричит он уже почти из-за двери. — Уже начинаю! — отвечает Дин, и Сэм исчезает.