***
К концу обеда Сэм сияет от удовольствия: Кас съел аж целую тарелку супа и три четверти бутерброда с жареным сыром. Может быть, ему действительно лучше, а может, отчасти это благодаря тщательным приготовлениям Сэма (он снова расстарался: украсил суп листиками петрушки и выложил идеально подрумяненные треугольнички тоста с сыром на цветной тарелочке). Так или иначе, аппетит к Касу явно вернулся — так много он не ел уже несколько дней. Ему даже хватает энергии сообщить — пока Дин собирает пустые тарелки, — что он хочет пойти прогуляться. Дин и Сэм скептически переглядываются. Может быть, Кас и хорошо поел, но все же после химиотерапии прошло всего несколько дней. Вчера он едва был в состоянии стоять на ногах без поддержки. Синяки на его лице после падения в мотеле еще не сошли, и рана на губе едва начала заживать. Видя, как братья с сомнением смотрят друг на друга, Кас возводит глаза к потолку. — Честное слово, со мной ничего не случится, — уверяет он. — Я просто пройдусь немного. Просто хочу увидеть солнце, почувствовать ветер… — Он колеблется. — Это всего на несколько минут. — Хочешь, я пойду с тобой? — предлагает Дин. — Нет, нет… — говорит Кас невозмутимо. — Нет, я схожу один. На мгновение Дину даже становится обидно — пока он не замечает, что у Каса снова появился этот его уклончивый вид. И теперь уже, кажется, не по поводу книги — по какой-то иной причине. Поразмыслив над этим пару секунд, Дин догадывается по какой. Он составляет пустые тарелки в раковину и, повернувшись к Касу, спрашивает прямо: — Будешь снова пробовать молиться, да? Кас отводит взгляд. Дин допытывается: — Очередная широковещательная молитва всем ангелам в зоне приема? Даже, может быть, Кроули вызовешь? Что-то подобное? Возобновишь квест по поиску реликвий? Кас бросает на него смущенный взгляд. — Эм… может быть, — говорит он. — Квест по поиску реликвий? — переспрашивает Сэм, глядя на них по очереди. Дин объясняет: — Оказывается, между сеансами химиотерапии и рабством на АЗС, в свое безграничное свободное время, Кас пытался найти хоть что-нибудь, обладающее целительной силой. Другие перья из крылышек или просто какие-то святые реликвии. — Он поворачивается к Касу. — Если хочешь прогуляться, иди, но я однозначно пойду с тобой. Кас уже открывает рот, чтобы возразить, и на его лице появляется знакомое упрямое выражение, но Дин продолжает: — Я пойду с тобой, и нет, тебе не предоставляется права голоса, потому что ты месяцами скрывал от нас, что происходит, и ты три дня как после химии и не пойдешь вещать молитвы на все мироздание и призывать на нашу голову психованных ангелов и безумных демонов — по крайней мере, не сегодня — СЕГОДНЯ ты будешь ОТДЫХАТЬ и позволишь делать работу НАМ. — Дин прерывается, чтобы сделать вдох (Сэм безуспешно пытается спрятать улыбку). — Позволь нам с Сэмом тоже попробовать, хорошо? — добавляет Дин. — Позволь нам разобраться, чем мы можем помочь. Ты только сегодня нам рассказал, что вообще происходит. Дай и нам попробовать найти решение. — И никакой работы, — вмешивается Сэм. — Никакого магазина. Дин кивает, добавляя: — И раз уж зашел разговор, никакого выписывания из реанимации раньше времени и путешествий за сотни миль на угнанных машинах. Вид у Каса все еще упрямый, но он говорит: — Так… что мне предлагается делать? Лечь на диван и сдаться? — Лечь на диван и отдыхать, — приказывает Дин. — То есть если хочешь погулять, погуляй — немного. Но серьезно, смотри сколько сна тебе нужно было этим утром. И наверняка ты еще до конца не выспался. Поваляйся еще. Посмотри какие-нибудь «Звездные врата». — Какие-нибудь «Звездные врата»… — ворчит Кас, качая головой. — Эй, не отмахивайся, — настаивает Дин. — Начни с «SG-1». Это классика. — Может быть, что-нибудь полегче? — предлагает Сэм. — «Девочки Гилмор»? Дин фыркает при мысли, что Кас будет смотреть «Девочек Гилмор». — «Полиция Гавайев», — предлагает он. — «Спасатели Малибу». Кас снова закатывает глаза. — Метатрон уже сообщил мне знания обо всех книгах, фильмах и телесериалах, которые были ему известны. Включая и все вами названные. — Ну тогда что-нибудь новое, — не сдается Дин, складывая руки на груди. — Серьезно, приятель, тебе надо отдохнуть. Упрямое выражение постепенно исчезает с лица Каса, и он откидывается на стуле, барабаня пальцем по столу. Наконец он говорит: — Признаюсь, идея валяться овощем заманчива, но я хочу делать хоть что-то. Я не готов просто сдаться. — Отдых после химиотерапии — это тоже часть борьбы с болезнью, — объясняет ему Сэм. — Отдыхая, ты поправляешься. Это не то же самое, что сдаться. И Дин прав: хоть раз дай нам взять исследование проблемы на себя. Хоть на пару дней. Кстати, Дин, к вопросу об исследовании… — Сэм колеблется. — Можешь показать мне эту главу? Ту часть, где про пальцы-перья? Сэм спрашивает это вполне непринужденным тоном, но Дин слегка удивлен. Шестая глава была его заданием на сегодня, а Сэм собирался изучать вопрос про тестикулярный рак — теперь, когда они наконец знают, что у Каса. — Разве не мне поручена шестая глава? — уточняет Дин, озадаченно глядя на брата. — Просто любопытно, — отвечает Сэм, спокойно встречая его взгляд. — К тому же я уже закончил почти все свое чтение. Кас не обращает на этот диалог большого внимания: его, кажется, отвлекло упоминание новых сериалов, и вскоре он уже встает, сообщая, что, и правда, пойдет глянет, что есть на Нетфликсе. Но Дин теперь смотрит на Сэма. Ему кажется, что в выражении лица Сэма что-то не то — оно уж слишком спокойное, нарочито равнодушное. Однако Сэм лишь отворачивается и отходит к раковине, мыть посуду. — Я принесу тебе книгу, — говорит Дин только. Он решает не выпытывать подробности (не сейчас, когда Кас может услышать, а они как раз пытаются заставить его отдохнуть). Но Дин уже уверен: у Сэма появилась идея.***
Однако, когда несколько минут спустя Дин спрашивает его об этом в библиотеке, передавая ему «Физиологию ангелов», Сэм отвечает только: — Мне кажется, стоит узнать подробно обо всем, что имеет целительную силу. Пусть даже просто чтобы понимать, какие объекты могут такой силой обладать. Он отмахивается от остальных вопросов Дина и углубляется в шестую главу, делая пометки в своем лэптопе. Дина все еще мучают подозрения, но он пытается не обнадеживаться раньше времени. Вместо этого он переключается на чтение про тестикулярный рак. Сэм уже все это прочитал, но Дин знает, что ему тоже нужно знать детали. Поначалу информация вполне оптимистичная. Показатели выживаемости неплохие. Дин находит советы по уходу за больными после химиотерапии и радиации и по питанию при онкологии. Но… стадия 3В, похоже, нехорошая. Совсем нехорошая. Прочитав откровенно депрессивную страницу со зловещим заголовком «Когда химиотерапия не помогает», Дин встает и идет к телевизору проверить, как там Кас, — по большей части просто чтобы успокоиться и убедиться, что он на самом деле еще жив. Кас не только жив, но и, кажется, полностью поглощен каким-то сиквелом к «Девочкам Гилмор», который только что появился на Нетфликсе. — Тут новая серия! — бодро сообщает он Дину. — Ее сняли совсем недавно! Метатрон о ней не знал, потому что она только вышла, так что и я тоже не знал. — Он поднимает глаза на Дина со свойственной ему полуулыбкой. — Мне нравится герой Дин. Его зовут как тебя. И он немного похож на Сэма, тебе не кажется? — говорит Кас. Потом добавляет неуверенно: — Эм… не желаешь ли ты посмотреть серию со мной? «На самом деле, надо бы вернуться к изучению вопроса, — думает Дин. — К тому, что делать, когда химиотерапия не помогает». Но… уж от одной-то серии «Девочек Гилмор» хуже не будет? — У меня все схвачено, — уверяет Сэм, когда Дин спрашивает, не возражает ли тот пока продолжить исследование в одиночку. — Посиди с ним. Ему, наверное, нужна компания. — Ты уверен? — уточняет Дин. — Он месяцами был один. Хоть ты и провел с ним все утро, но он по большей части дрых. Иди, побудь с ним, раз он теперь не спит. Я разберусь с исследованием, правда. Иди посмотри Нетфликс, расслабься. — Ты серьезно советуешь мне валяться и тупить в Нетфликс вместе с Касом? — спрашивает Дин, поднимая бровь. Сэм фыркает. — Ты сам это предложил, не я. Только дверь закройте, ага?***
К вечеру они отсмотрели весь сиквел «Девочек Гилмор» и какой-то донельзя сентиментальный сериал про девочку, выросшую на канадской лошадиной ферме (последние сезоны настолько свежие, что Метатрон про них не знал, и Каса неожиданно увлекает мыльная опера об отважной юной наезднице). Они даже опробовали первые серии «Очень странных дел» и «ОА», и теперь Кас делает явно непростой выбор между «В поисках Дори» и «Стражами Галактики», сосредоточенно переключаясь туда-сюда между обзорами их содержания. Как выяснилось, Касу страшно нравится находить фильмы, выпущенные после того причудливого вторжения Метатрона в его сознание. У Дина складывается впечатление, что возможность посмотреть эти фильмы самостоятельно и увидеть в реальном времени, как разворачивается сюжет, помогает Касу почувствовать независимость от всех тех ужасов, которые Метатрон (и прочие ангелы) сотворили с ним за прошедшие годы. К ужину они уже порядком продвинулись в «Стражах Галактики» («В поисках Дори» отложен на потом). Дин наслаждается каждой секундой — не в последнюю очередь потому, что за просмотром кино он смог уговорить Каса поесть еще, и не только обычный попкорн, но и целый ассортимент полезных закусок, которые Дин доставляет ему, как подношения: миски черники, нарезанные яблоки с кубиками сыра, свернутые ломтики индейки с горчицей. Передавая свое последнее подношение (кружку горячего куриного бульона), Дин замечает, что Кас пододвинул поближе пуфик и положил на него ноги. Дин садится рядом, тоже подняв ноги на пуфик. — Целый вечер перед телеком, а, Кас? Видишь, немного отдохнуть не так уж и плохо. — Признаюсь, ты был прав, — отвечает Кас, набрасывая плед на ноги им обоим. — Расслабиться денек и правда приятно. «Кто знал, что валяться вдвоем перед телеком можно так невинно?» — думает Дин, пока Кас снимает с паузы «Стражей Галактики». На самом деле, ужасно приятно даже просто сидеть рядом с Касом, наблюдать за его реакциями на сериалы, видеть, как ему нравится гадать, куда повернет сюжет… прижиматься к нему поближе… Они сидят, так или иначе прислонившись друг к другу, весь вечер. Кас в какой-то момент позволил себе наклонить голову к плечу Дина, и Дин вскоре после этого позволил себе опустить голову сверху. Поначалу все это еще немного поражало новизной, но со временем стало чрезвычайно уютно лежать вот так, прижавшись к Касу. Постепенно Дин осмелел достаточно, чтобы начать приваливаться к нему, используя его плечо как подушку. И Кас, в свою очередь, приобрел привычку класть руку Дину за шею, либо гладя его по волосам, либо упрятав пальцы под одеяло и держа Дина за руку. Помимо этого ничего не произошло (во всяком случае, пока): ни тот ни другой не предприняли никаких серьезных шагов. В конце концов Сэм просовывает голову в дверь (это предваряется чрезмерным количеством откашливаний, громким скрипом по полу библиотечного стула, намеренно тяжелыми шагами и полудюжиной предусмотрительно громких стуков). Сэм взирает на то, как Дин прилег на плечо Каса, без видимого удивления и, когда Кас снова ставит кино на паузу, сообщает, что скорее всего пропустит ужин, так как собирается «отъехать по делам». За продуктами, и в аптеку, и «еще по мелочам». Кас и Дин переглядываются, и Дин садится на диване прямее. Для затаривания продуктами уже поздновато, особенно учитывая, что ехать надо аж на границу с Небраской, в город Хейстингс. Обычно это поездка по меньшей мере на два часа. О чем Сэм намеренно им сообщает — хотя они оба знают, и Сэм знает, что они знают, как далеко находится магазин в Хейстингсе. — Я вернусь часа через два минимум, — говорит Сэм предусмотрительно. — Это самое ранее. Скорее даже через три. Точно через три, ведь у меня и еще есть дела. Может, и через три с половиной. — Значит, если я тебя правильно понял, — отвечает Дин, не в силах сдержать улыбку, — ты готов поклясться в суде, что тебя не будет по меньшей мере три часа? — Три как минимум, — подтверждает Сэм и снова заливается краской. — Сэм, ты в последнее время часто краснеешь, — замечает Кас. — Что-то вызывает у тебя чувство унижения или стыда? Конечно, от этого Сэм краснеет еще сильнее, и Кас озабоченно хмурится. — Или это какой-то периодически проявляющийся солнечный ожог? Или заболевание эпидермиса? Розацеа, может быть? Вероятно, тебе стоит сходить к врачу. Дина пробирает на смех. Сэм бормочет: — Я в порядке, Кас. Дин, ключи? Дин выуживает из кармана ключи от Импалы и бросает их в направлении Сэма; Сэм ловит их на лету и быстро ретируется. Когда он уходит, Кас обеспокоенно поворачивается к Дину. — С Сэмом что-то не так? — Он пытается дать нам время наедине, — объясняет Дин. — Время… наедине? — повторяет Кас недоуменно. Похоже, эта идея для него нова. Он обдумывает ее какое-то время, потом его озаряет понимание: — А, для секса? Я понял. Наверное, на случай, если мы захотим воспользоваться другой комнатой вместо спальни или вести себя громче? Но почему это вызывает у него смущение? И почему он просто не скажет об этом? Дин только пожимает плечами. Кас качает головой, ворча себе под нос: «Люди…» Потом поворачивается к Дину с нескрываемым энтузиазмом в глазах. — Так значит, три часа. — Три часа, — отвечает Дин. — За три часа можно много чего успеть, — замечает Кас. — Если мы захотим. — Да, — соглашается Дин, — если захотим. — Можно поужинать, — предлагает Кас. — Если ты голоден. — Вообще-то не очень голоден. Мы только что съели ведро черники. — Или можно закончить фильм, — говорит Кас, указывая пультом на экран. И добавляет с характерной ухмылкой: — Насладиться кульминацией. Дин разражается смешком. — Должен сказать, ты поднаторел в двусмысленностях, приятель. Так вот в чем ты упражняешься в свободное время? — Понятия не имею, о чем ты, — невозмутимо отвечает Кас. — Я уже много лет свободно говорю по-английски. — Он снова указывает пультом на телевизор. — Серьезно, ты хочешь… кончить… сегодня, Дин? — О, да ты становишься прямо-таки опасен, — замечает Дин, сбрасывая с ног одеяло. — Выключай эту дрянь. Мы и так зомбоящик целый день смотрим. Пошли займемся… чем-нибудь еще. Кас с улыбкой выключает телевизор. Они встают. Но как только телевизор выключен, как только они оказываются на ногах, они оба медлят, и Дин чувствует, что в воздухе повисло неловкое напряжение. Кас следит за Дином почти с опаской. Дин полагает, что они отправятся в спальню Каса, но ни один из них не двигается. В этот момент становится ясно, почему ни тот ни другой не предприняли ничего серьезного за весь день: фиаско этого утра вовсе никуда не исчезло. Каких-то двенадцать часов назад Дин воспользовался бы первым же шансом, чтобы уложить Каса в постель. Ранее этим вечером они даже целовались, и было хорошо (на самом деле, было просто отлично). Но теперь, когда представилась возможность для чего-то большего, когда «что-то большее» неотвратимо надвигается, все, о чем может думать Дин, это о том ужасном моменте утром, когда Кас вскрикнул от боли. О том, как он спешно попятился, буквально свалившись на пол. Как ему стало плохо… и как он согнулся в настоящей агонии на несколько долгих, жутких секунд. Конечно, он быстро пришел в себя, но… «Мое прикосновение всегда будет причинять ему боль», — думает Дин. Эта мысль настолько же иррациональна сейчас, насколько была утром, и Дин даже раздражается оттого, что она снова возникает в его голове. Но он не может до конца избавиться от нее и с удивлением понимает, что испытывает неуверенность. Даже, наверное, лучше сказать скованность. Тревогу, может быть. Ладно… чего уж там, страх. Кас внимательно наблюдает за ним и говорит ласково: — Мы можем просто посмотреть кино, если ты предпочитаешь. Я и этим займусь с удовольствием. — Он явно осторожно выбирает слова, и Дин понимает, что надо сознаться. — Ладно, дело в том, что… — начинает он, набирает воздуху и говорит: — Я очень не хочу снова сделать тебе больно. Кас задумчиво кивает. — Признаюсь, я вообще-то и сам не хочу испытывать боль. Я даже думал об этом сегодня… Но я сомневаюсь, что это повторится снова. Это случилось не по твоей вине, и к тому же теперь ты знаешь о моих ранах. — Потом он добавляет, просветлев: — Кроме того, я мог бы просто сделать тебе фелляцию. Это ведь совершенно безопасно, правда? И тебе нравится?.. Я надеюсь? Мысль о том, что все удовольствие всегда будет доставаться Дину и никогда — Касу, совершенно неприемлема, и Дин твердо намеревается найти способ решить эту проблему. Так чтобы Касу не было больно и тоже было хорошо. И все же иррациональная составляющая его переживаний — мысль «Я был демоном, прикосновение демона всегда причинит ангелу боль» — не уходит совсем. — Как насчет… — начинает Дин, размышляя на ходу, — может быть, позволишь мне… увидеть? — Увидеть что? «Где швы», — хочет сказать Дин. Но не только это: «Где синяки, — добавляет он мысленно. — И те шрамы на животе. И что это за следы царапин у тебя на спине». «Насколько тебе больно. Везде». «Как прикасаться к тебе, чтобы тебе не было больно». — Все? — произносит он наконец. Кас смотрит на него долгое время, но в конце концов медленно кивает. — Так, гм… — говорит Дин, — к тебе пойдем или ко мне?***
В итоге они оказываются в комнате Дина (Дин надеется, что перемена обстановки поможет им обоим отвлечься от воспоминаний об этом утре). Кровать здесь двуспальная — шире, чем та, что у Каса. Она всегда была больше, чем нужно Дину: еще в первые месяцы после переезда в бункер он заменил узкий односпальный матрас, который был здесь изначально, на большой новый. Тогда он еще думал, что наверняка временами новый матрас с ним будет делить та или иная девушка. Но здесь никогда не было девушки. Он всегда спал на этой кровати один. До сего момента. Но даже несмотря на смену обстановки, Кас заметно напряжен. Какое-то время он стоит у кровати, оглядываясь по сторонам немного растерянно, как будто не уверен, что дальше делать. Потом стягивает с себя свой синий свитер и начинает расстегивать рубашку под ним. Она оказывается с длинными рукавами, как будто он намеренно прикрыл руки дополнительными слоями одежды. На Дина он не смотрит — вместо этого он уставился в пол, напряженно сжав губы. Дин делает шаг ближе и накрывает ладонями его руки, останавливая его. — Позволь мне, — просит Дин.***
Он расстегивает рубашку пуговица за пуговицей и все это время не сводит глаз с лица Каса. Кас постепенно расслабляется, видимо, понимая, что Дин не собирается изучать и оценивать каждый обнажающийся дюйм его кожи. Края рубашки расходятся, но Дин по-прежнему не смотрит на грудь Каса — вместо этого он переключает внимание на манжеты, расстегивая их бережно — сначала левый, затем правый. Он двигается медленно, время от времени слегка улыбаясь Касу, надеясь сделать из этого процесса скорее прелюдию, чем медицинский осмотр. Кас напряженно вздыхает. — Это на удивление нервирует, — признается он в конце концов. — Все в порядке, Кас, — говорит Дин. — Просто хочу знать, где безопасные зоны. — Он едва не добавляет: «Это не конкурс красоты», но вовремя соображает, что может создаться впечатление, будто он считает, Кас плохо выглядит. Что совсем неправда. Манжеты расстегнуты, рубаха распахнута. На этом Дин делает паузу, нежно проскальзывая руками под рубашку, на голые плечи Каса. «Ему нравится сзади на шее», — вспоминает Дин и гладит Каса под затылком. Эффект от этого почти мгновенный: Кас заметно расслабляется, его голова чуть опускается и с губ срывается длинный вздох. Он даже на секунду закрывает глаза. И похоже, прикосновение к шее придает ему уверенности, потому что после этого Кас быстрым движением сбрасывает с себя рубашку. Мгновение спустя он даже расстегивает штаны и снимает носки. Он двигается торопливо, как будто старается успеть, пока не прошла волна самоуверенности. Но, дойдя до боксеров, снова медлит. — Погоди, я присоединюсь, — говорит Дин, сам раздеваясь до трусов. И дальше. Но теперь заряд уверенности у Каса, похоже, кончился, и его снова настигла застенчивость. Даже при том, что Дин полностью обнажен, Кас не может заставить себя посмотреть на него и не снимает боксеры. Дин заходит ему за спину, думая, что Касу будет проще обнажить шрамы, если Дин не будет пялиться ему в пах. Он подумывает обнять Каса сзади, но, как только оказывается у него за спиной, странные темные линии на плечах и спине Каса попадаются Дину на глаза. Те самые следы в виде царапин, словно от когтей, которые он заметил в первое утро в химическом мотеле, когда Кас скорчился в душе. Дин не знает, безопасно ли их трогать: синяки ли это? Он осторожно кладет руку Касу на плечо, заведомо выше темных следов, пытаясь рассмотреть, что это такое. — Прости, что я так плохо выгляжу, — говорит Кас ни с того, ни с сего. Он поднимает руку к голове и сдергивает свою обезьянью шапку — грубо, словно пытается продемонстрировать, насколько он непривлекателен (то есть, как ему кажется, непривлекателен). Он уже почти полностью лысый. — Что? — не понимает Дин, удивленный больше словами Каса и напряженностью в его тоне, чем отсутствием волос или странными когтистыми следами. — Нет, нет… Не в этом дело. Правда. Я просто не хочу сделать тебе больно там, где синяки. — А, эти? Это не синяки, — говорит Кас, заглядывая через плечо. — Это блеомицин. — Это что? — переспрашивает Дин. — От химиотерапии, — поясняет Кас. Теперь он говорит немного свободнее, как будто сосредоточиться на одном изъяне легче, чем чувствовать себя обнаженным с ног до головы. Он даже поворачивается спиной к лампе у кровати, чтобы получше осветить странные следы. — Моя химиотерапия включает три лекарства, — говорит он. — Одно называется блеомицин, и один из его побочных эффектов — вот эти причудливые темные разводы на коже. Как мне сказали, это один из редких побочных эффектов, но у некоторых людей бывает. — Правда? Похоже на следы от когтей, — говорит Дин. Это действительно так: теперь, когда они лучше освещены, видно, что разводы расположены рядом, группами по три-четыре параллельных линии длиной в несколько дюймов. Они багряного цвета с оттенком синевы, как застарелые синяки. Группы разводов разбросаны по плечам и пояснице Каса в нескольких местах. — А они болезненные? — спрашивает Дин. Кас качает головой. — К счастью, нет. Дин отваживается провести пальцем по одной группе линий, но действительно, Кас даже не вздрагивает. — Они пройдут? — спрашивает Дин. — Не знаю, — отвечает Кас. Он небрежно пожимает плечами, но потом добавляет с явной озабоченностью в голосе: — Говорят, зачастую они навсегда. Я пытаюсь их скрывать… То есть, сам подумай: если кто-то увидит меня без рубашки… похоже ведь, будто я побывал в схватке с оборотнем, да? — Он изгибает шею, пытаясь заглянуть через плечо на спину. — Не то чтобы в схватке с оборотнем было что-то предосудительное, но я бы все же предпочел выглядеть… нормально. — Ну, если кто-нибудь спросит, скажи, что у тебя такой фетиш, — предлагает Дин с усмешкой. Кас поворачивает голову еще дальше — только чтобы бросить на Дина озадаченный прищуренный взгляд. — Фетиш? — У каждого есть фетиш, ангел, — отвечает Дин, улыбаясь. — Вопрос только в том, нашел ли ты его. — Кас прищуривается еще сильнее, но Дин добавляет: — В общем, главное, они не болезненные — это все, что я хотел понять. И знаешь, они выглядят даже круто. — Что, правда? — спрашивает Кас недоверчиво. — Правда, — уверяет Дин, и он не врет: следы выглядят почти как татуировки или даже внушительные боевые шрамы. Желая подчеркнуть свои слова, Дин наклоняется и целует самый верхний след на левом плече. Кас втягивает воздух. Дин приближается к его спине. Вдруг появляется огромное искушение прижаться к Касу. Прижаться с силой. Дин даже ловит себя на том, что борется с возрастающим желанием вжаться членом прямо между его ягодицами… начать тереться о него… Но еще могут быть травмы, о которых он не знает. Как знать, может, бесцеремонное обращение с задницей Каса может даже потревожить швы спереди — например, если слишком резко натянуть кожу. Дин вздыхает, заставляя себя удержаться от полноценного объятия. Это досадно, но в конце концов он позволяет себе приблизиться достаточно, чтобы хотя бы поцеловать Каса в шею. Прикосновения к шее творят с самоуверенностью Каса настоящие чудеса. Он снова закрывает глаза, со вздохом опускает голову и секунду спустя стягивает с себя боксеры. После этого он даже направляет лампу на кровать, обходит Дина, откидывает покрывало и ложится на простыни на спину, полностью обнаженный, как будто наконец готов к полному осмотру. Он смотрит на Дина снизу вверх, и в его глазах читается такое открытое и доверчивое выражение, что Дин теряется. — Вот это — от операций по удалению лимфоузлов, — говорит Кас, указывая на два багровых хирургических шрама на животе. Дин опускается на край кровати рядом с ним, пока Кас показывает ему каждый шрам. — Знаю, выглядят они страшно, но на самом деле уже совсем не болят. Эти синяки у меня на руках — от капельниц. Другие синяки, на ногах… — (эти Дин еще даже не заметил, но Кас услужливо показывает штук шесть больших синяков, в основном на голенях) — эти просто оттого, что химиотерапия, как выяснилось, понижает общий уровень тромбоцитов. Так что синяки могут появляться где угодно. Каждый раз, когда я задеваю что-нибудь ногой, у меня появляется огромный синяк, видишь? — Кас показывает синяки один за другим. Наступает момент, когда он снова медлит. Дин уже почти протягивает руку, чтобы опять погладить его по шее, но на этот раз Касу самому удается преодолеть нерешительность. Он вздыхает и наконец говорит, указывая на свой пах: — И, гм… в общем, левое яичко удалили, как видишь. Шов на самом деле довольно высоко, вот здесь, в паху. — Он указывает на место, на которое Дин не обращал внимания, над мошонкой, почти у основания члена. — Даже интересно, — говорит Кас, — они проникают сверху и вынимают яичко из мошонки, прежде чем его отсечь. Хотя на самой мошонке тоже есть надрез — вот здесь, видишь? Он уже почти зажил, но помнишь, я рассказывал, как у меня случилось заражение и мне пришлось повторно лечь в реанимацию? Заражение было как раз здесь. Теперь оно уже прошло, но этот шов еще нужно снять… Он продолжает несколько минут. Похоже, что ран и синяков десятки, и теперь, когда Кас достаточно осмелел, чтоб обо всех о них рассказать, он выдает столько информации, что Дин даже немного теряется. Ему приходится прятать растущую тревогу, только кивая и изредка задавая вопросы. Но все это можно учесть, напоминает себе Дин. По крайней мере, должно быть можно. Кас все же не полностью покрыт ранами, не на сто процентов, и, как выясняется, некоторые из них не болезненные. Синяки на ногах — по большей части ниже колен, те, что на руках — в основном на предплечьях; «синяки» на спине, как выяснялось, нечувствительные. И шрамы на животе уже зажили. Кас даже говорит, что мошонка его больше почти не беспокоит и что шов скоро снимут. Но все равно все это начинает напоминать навигацию по минному полю, и хотя Дин пытается вести себя уверенно и оптимистично, мысль «Мое прикосновение всегда будет причинять ему боль» возвращается. Но потом он вспоминает просьбу Каса этим утром. «Пообещай мне, что это тебя не остановит! — взмолился Кас. — Пообещай! Я не вынесу, если ты сдашься, если откажешься от меня». И Дин пообещал. Но как прикасаться к партнеру, который покрыт ранами? Особенно когда не можешь избавиться от этой дурацкой мысли, что твое прикосновение всегда причинит ему боль? «Может быть, мы слишком торопимся, — переживает Дин. — Может быть сегодняшний день надо было посвятить исследованиям… Может быть, нужно было сидеть и читать дальше о перьях». Это напоминает ему, как Кас слишком уж непринужденно поинтересовался, насколько далеко Дин продвинулся в шестой главе. В главе про перья. И у него рождается идея.***
— Что ты делаешь? — спрашивает Кас, приподнимаясь на локтях. Дин роется в ящике комода. По тому, как Кас вытягивает шею, ясно, что ему не видно, что в ящике. И Дина это вполне устраивает — он не хочет раскрывать свой план, пока не найдет то, что ищет. — Не у тебя одного секреты в комоде, знаешь ли, — говорит Дин. — Нижний ящик — это ящик удовольствий. — Он отодвигает в сторону отделанные мехом наручники и стопку старых «Пентхаусов» (когда-то найденных, что интересно, в шкафу в библиотеке Хранителей Знаний). — Ящик удовольствий? — Ну, там, презервативы… и подобное, — объясняет Дин, откладывая в сторону тюбик со смазкой (но отмечая мысленно, куда его положил). — Всякие там эрекционные кольца — ну, знаешь… все такое. — Эрекционные… что? — Кольца. Кольца на член. Так, что у нас тут еще… зажимы для сосков — ха, я и забыл про них! Шелковый бондаж. Анальные пробки… — Анальные что? — Сэм называет это «нездоровым» количеством секс-игрушек, но я считаю, что это как раз здоровая коллекция, — замечает Дин беспечно. — А, вот они! — Он улыбается сам себе, доставая из глубины ящика узкую длинную коробочку. — Давненько припасены у меня на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, какие фантазии окажутся у девушки. Или у парня, хм… На самом деле, Дина уже посещает неуверенность по поводу этой идеи, но кажется, что попробовать стоит. Он приоткрывает крышку и некоторое время раздумывает, какое из перьев опробовать на Касе. Конечно, это всего лишь коробка птичьих перьев, не ангельских. Однажды Дину попалась девушка, которой такое очень нравилось, и позднее он включил перья в свою коллекцию секс-игрушек. И несколько раз, когда хотелось чего-нибудь новенького, они очень даже пригодились. Это вполне достойная коллекция разнообразных типов перьев: есть и пушистые страусовые, и длинные волнистые из хвоста фазана, и пара павлиньих, и несколько простых классических белых — наверное из какой-то домашней птицы. Дин даже не знает наверняка, из каких они птиц: когда-то он нашел их в костюмерном магазине и с тех пор иногда докупал одно-два в коллекцию. — В общем, если ты против или еще что, просто скажи. — Дин выбирает наугад новое белое перо и поворачивается к Касу, вертя пером в воздухе. Глаза Каса округляются. — У меня их целый набор, — говорит Дин. — Они очень мягкие — я подумал, хорошо подойдут для начала. Как считаешь? Будет нежно. И так я могу исследовать, где к тебе безопасно прикасаться. Можно? Кас молчит. Он лежит, приподнявшись на локтях и уставившись на перо. Наконец он кивает, немного резко. Дин садится обратно на кровать и протягивает руку с пером, свесив кончик в воздухе над животом Каса. Глаза Каса не отрываются от пера. Дина снова охватывает неуверенность: кажется, что Кас опять напрягся, и только теперь Дину в голову приходит мысль, что вид перьев может напоминать ему о его изувеченных крыльях. Но Кас кивает еще раз, так что Дин осторожно опускает кончик пера ему на грудь и проводит, очень нежно, по одному из шрамов на животе. Кас слегка вздрагивает, как будто его ударило разрядом тока. Дин немедленно останавливается и поднимает перо в воздух. — Больно было? — Больно не было, — говорит Кас поспешно. — Больно не было совсем. Вовсе нет. Все в порядке. Попробуй еще. — Он медленно опускается с локтей на матрас, но потом, что интересно, подкладывает под голову подушку — очевидно, желая видеть перо. Когда Дин снова проводит пером по его коже — на этот раз двигаясь обратно вверх по его животу к груди, — Кас не сводит с него глаз. — У тебя есть перо, — произносит он. Его голос звучит глубже обычного. — Да, правда всего лишь из костюмерного магазина, — отвечает Дин. — Я даже не знаю, из какой это птицы… — Это пятое первостепенное перо из левого крыла взрослой домашней утки, — говорит Кас. Он сглатывает. — Но это, гм… это же твое перо теперь, правда? То есть… ты считаешь его своим? В этот момент Дин замечает, что у Каса начинает вставать. Дин был настолько сосредоточен на шрамах на животе, что даже не думал в этом направлении, и теперь он пару секунд глупо моргает, уставившись на член Каса, пока до него наконец не доходит: «О…» — Да, это мое перо, — отвечает Дин непринужденно. — Определенно мое. Оно у меня уже давно. — Вот как… — произносит Кас. Когда Дин снова проводит пером по его груди, Кас сглатывает и чуть раздвигает ноги. Дин медленно рисует пером по его коже, отважившись даже провести кончиком по соску. Быстрая проверка состояния дел внизу показывает, что стояк прогрессирует прекрасно. Кас спрашивает с притворным безразличием: — А ты когда-нибудь использовал это… это конкретное перо с… ах… с кем-то еще? — Нет, — отвечает Дин, к этому моменту совсем не в силах сдержать улыбку. — Чистое новое перо. Берег его для правильного партнера. Ты первый. — Понятно… — шепчет Кас. Его взгляд по-прежнему приклеен к перу. Он снова сглатывает. — Почему ты спрашиваешь? — интересуется Дин. — Да так… — говорит Кас. — Просто интересно. — Его голос стал хриплым (то есть хриплым даже для Кастиэля), и, взглянув чуть ниже, Дин убеждается, что эрекция прогрессирует очень хорошо. Она сейчас в той соблазнительной промежуточной фазе, когда член еще не стоит, но уже поднимается, словно по волшебству, как будто сила притяжения в комнате постепенно исчезает. — Не возражаешь, если я продвинусь ниже? — спрашивает Дин. — Вовсе нет, — отвечает Кас. Дин, конечно, весь прошлый час — да даже весь прошедший день — думал о том, как можно подрочить Касу без того чтобы… в общем, без того чтобы хоть за что-то дергать. Без резких движений, другими словами. В его голове уже возник аморфный план, включающий сверхнежный минет — ограниченный строго членом, вообще без какой-либо активности в области мошонки. Но реакция Каса на перо внезапно открывает целый набор новых возможностей. Дин проводит кончиком пера по его груди вниз, к шрамам на животе (которые действительно, похоже, не представляют проблем), и дальше, по направлению к члену. Медленно — очень медленно — Дин подводит перо ближе, и ближе, и еще ближе к эрекции Каса. И с каждым дюймом продвижения пера член Каса становится тверже. И его дыхание становится глубже. Любопытствуя, как он отреагирует, Дин наконец убирает перо с живота Каса и намеренно гладит кончиком прямо по головке его члена. У Каса вырывается стон. — Нравится? — шепчет Дин. — Да, — бормочет Кас, на секунду закрыв глаза. — Ощущения хорошие? — спрашивает Дин. Кас кивает. Дин проводит кончиком пера по всей длине члена Каса вниз, затем вверх. Его член теперь стоит почти полностью, и Дин несколько раз повторяет движение, завороженный тем, как член твердеет все больше с каждым прикосновением пера. — Когда-нибудь делаешь это со своими перьями? — спрашивает Дин. (Ему на самом деле любопытно узнать ответ. В конце концов, те два пера у Каса уже много лет, ведь так?) Но Кас качает головой. — Это не дозволено, — говорит он кратко. — «Не дозволено»… — повторяет Дин, задумавшись. Теперь реакция Каса становится понятна. — Не дозволено — в смысле… табу? — Не… совсем, — отвечает Кас, снова закрывая глаза. — Ну… вроде того. — Позволь уточнить, — говорит Дин, медленно вращая кончиком пера по головке члена. Про себя он в этот момент думает с абсолютно бесстыдным ликованием: «Я нашел фетиш, я нашел фетиш!» Но вслух продолжает беспечным тоном: — Пока я глажу своим пером вдоль твоего члена… — (Кас издает тихий вздох) — может быть, ты расскажешь мне, что именно не дозволено? — Ну, это… это не то чтобы правило… — говорит Кас. — Скорее… традиция. Считается… непристойным… касаться… в общем… считается непристойным, когда… э… перья крыла контактируют с… эм… с… — Членом? — подсказывает Дин. — Концом? Пенисом? — При каждом слове он щелкает кончиком пера по головке. — Ах… — вздыхает Кас. — Эм, да… даже когда это твоя собственная оболочка, как в моем случае… даже когда это пустая оболочка… это просто… неподобающе… — Неподобающе, — повторяет Дин. — Ясно. И было бы неправильно делать с твоими перьями что-то неподобающее, да? — Перо происходит из Рая, — объясняет Кас упрямо. — Но, эм, дело в том, что пенис… это смертная плоть, и он… он олицетворяет… Дин делает длинный ленивый мазок пером по стволу, от основания до кончика члена — на этот раз с силой, так что перо изгибается от напряжения. У Каса вырывается резкий вздох, когда кончик пера отскакивает от борозды под головкой — Дин не планировал этого специально, но перо со щелчком распрямляется и хлещет по головке члена. Кас издает возглас, и его член подрагивает, к восхищению Дина. Кас тем не менее умудряется пробормотать: — Пенис… олицетворяет… гедонизм. — Ах, гедонизм, — говорит Дин, повторяя жест со щелчком пера несколько раз. Кас начинает ерзать на постели. — Да, я понял, — добавляет Дин. — Неподобающий гедонизм. Так скажи-ка мне, Кас, ты и правда никогда не касался своими крыльями собственного члена? Ни разу? Кас не отвечает. — Может быть, случайно? — не отступает Дин. Наконец Кас бормочет: — Случайно, да, в первый раз это было случайно… — Ах, в первый раз? — переспрашивает Дин, не в силах спрятать улыбку. — Сколько же всего было раз? — Всего только… два… — выдыхает Кас. — И только уже когда оболочка была полностью моей, пойми… Без другого хозяина. Но я никогда… никогда до конца… мне было просто любопытно… — Ты просто экспериментировал, — подсказывает Дин. — Именно, — соглашается Кас. — Просто экспериментировал — и я не… я не завершил… я остановился до того… — Кас тяжело дышит, и ему становится сложно выговаривать целые фразы. Дин снова щелкает пером по головке. — Ты остановился до того, как кончил? — подсказывает он, и Кас кивает, ерзая сильнее и стискивая в пальцах простыни. Щелчки пера подействовали чудесным образом: его член теперь совершенно твердый. Он налился кровью, стал багряно красным, а затем потемнел еще. И каждый раз, когда Дин проводит по нему пером, он вздрагивает, и Кас громко вздыхает. — Но ощущения тебе понравились? — спрашивает Дин. — Д-да… — отвечает Кас сквозь зубы. — Но это было… противно моей миссии… — Теперь ты не на миссии, — замечает Дин, протяжно проводя пером по стволу члена к головке, затем рисуя на ней кончиком маленькую окружность и поглаживая ее сверху. Кончик пера щекочет по отверстию, и Кас ахает. Весь его член реагирует, слегка подрагивая. Кас издает нетерпеливый стон. — Хочешь кончить на этот раз? — шепчет Дин. — Да, — выдыхает Кас. На конце его члена выступает круглая капля предсеменной жидкости. Дин проводит пером прямо по ней, вращая кончиком в капле вокруг отверстия, и Кас вскрикивает: — АХ! А… — и выгибается бедрами над кроватью. Это настолько неожиданный вскрик, что Дин пугается, уж не задел ли он снова неладный болезненный шов. — Все в порядке? — спрашивает он, немедленно оставляя дразнящий тон. — Это же было не больно? — Не больно нет хорошо вообще не больно… — выдыхает Кас одним стремительным потоком слов. Он падает обратно на матрас, хватает руку Дина и силой возвращает ее на место, так чтобы перо снова оказалось на его члене. (Дин с восхищением отмечает, что Кас не просто схватил перо — вместо этого он схватил руку Дина. Как будто хочет, чтобы именно Дин, а не он сам, управлял пером.) — Не останавливайся, — шепчет Кас. — Так хорошо, хорошо, хорошо, я скажу, если будет больно, клянусь… сделай так еще… К этому моменту Дин уже и сам немало заведен — но сегодня очередь Каса. (Хотя оказывается, даже открытие, что он может настолько завести Каса — и всего лишь пером! — чертовски возбуждает.) Дин повторяет движение снова: проводит пером по маленькому отверстию на конце члена. Как по сигналу, появляется еще одна капля предсемени, и Кас стонет. Видно, что он уже близко. Весь кончик пера мокрый от предсеменной жидкости — он похож на кисть, и Дин начинает рисовать им блестящие влажные круги предсемени по головке, пока она вся не становится влажной. Затем Дин принимается красить предсеменем ствол члена. Когда перо снова хлестко бьет по чувствительному месту под головкой, Кас хрипло вскрикивает: «А-а!», — и каждое прикосновение после этого вызывает у него возглас, переходящий в стон. Дин стегает его член пером, все сильнее, так что влажное перо гнется с каждым шлепком. «А, а-а, а-а…» — стонет Кас. Его дыхание учащается и ноги елозят по простыням. Дин не может удержаться от еще одного искушения. Он знает, насколько острыми бывают ощущения, если в правильный момент добавить что-то новое, поэтому низко наклоняется и добавляет язык. Он облизывает ствол члена Каса снизу вверх, одновременно вращая кончиком пера по головке. Кас стонет и изгибается так внезапно, что чуть не сбрасывает с себя Дина. — О да, — выдыхает он. — Вот так вот так еще… — Осторожно, а то ты кончишь на мое перо, — предупреждает Дин. При этих словах Кас выгибается всем телом, поднимаясь над кроватью. Рукой он вцепился в руку Дина. Дин уже и сам на грани, и его собственный член едва не сочится влагой. Но он намерен, абсолютно твердо намерен уделять внимание только Касу. — Тебе когда-нибудь хотелось кончить на чьи-то чужие перья? — спрашивает Дин. — Я же сказал… это… не приветствуется, — бормочет Кас. — Я спросил, хотелось ли тебе? — Да, — выдыхает Кас. — Его грудь тяжело вздымается, и голос истончается до натянутого хныканья. — Да, Дин, да… — Член Каса ощутимо пульсирует; Дин снова протяжно проводит языком по стволу и теребит кончиком пера головку. — На чьи? — спрашивает он. Его собственный голос стал гортанным. — А-ах… — На чьи перья? Скажи мне, Кас… — На твои, — выдыхает Кас. — На твои, на твои перья, но у тебя их нет… — О нет, есть, — отвечает Дин. — У меня есть перья… Одно из них прямо здесь… Мое перо прямо на твоем члене, Кас… — Кас скулит. Дин чувствует, как на него накатывает оргазм: он напрягается и замирает. — Ты хочешь кончить прямо на мое перо, Кас? — спрашивает Дин. — Хочешь обкончать все мое перо? — А, а-а, да, Дин, да, а, ДА, ДА… — член Каса подергивается в последней конвульсии, его бедра выгибаются с силой, и брызгает первая струя липкого белого семени. Перо немедленно покрывается белым и Кас, глядя вниз и не спуская с него глаз, отчаянно стонет: — А-А-АХ, АХ, А-А… — на протяжении второго толчка, и третьего, и четвертого. Остатки семени стекают по его члену, и Дин, неожиданно для самого себя, начинает слизывать их прямо со ствола. Сперма соленая — это необычный вкус: немного горьковатый, но вовсе не плохой. Кас пытается отдышаться и прийти в себя, все еще не сводя глаз с Дина. Вдохновленный, Дин поднимает в воздух покрытое спермой перо, изучает его пару секунд и подальше высовывает язык. И слизывает белое липкое семя прямо с пера. Это зрелище провоцирует Каса по-новой: он стонет, его член сокращается, и каким-то образом он кончает опять, извергая еще одну неведомо откуда взявшуюся порцию семени. Желание продлить его оргазм как можно дольше возбуждает Дина до дрожи. Он едва замечает, что его собственные бедра медленно и ритмично вжимаются в край матраса, — все его внимание нацелено на Каса. Дин снова опускает перо на его член и хрипло шепчет: — Кончи на мое перо, ангел, обкончай все мое перо, еще, еще, мне так хочется… да, вот так, да, во-от, я знал, что ты можешь! Кас практически хнычет, пока Дин уговаривает его на протяжении всего оргазма до последних капель. Проходит, кажется, целая минута, пока оргазм Каса наконец не утихает. Кас сворачивается на боку, полуобняв Дина, по-прежнему вцепившись в его руку и заставляя держать перо прижатым к своему обмякающему члену. Наконец Кас разжимает руку. Его аж сотрясает дрожь; дыхание выходит длинными тяжелыми вздохами, и он покрыт потом. В конце концов Дин садится на постели, берет салфетку с тумбы и тщательно вытирает перо. (На самом деле, в данный момент у него самого острый недотрах, но это может подождать.) — Надо помыть его на следующий раз, — говорит Дин бодро, поворачивая перо в руках и вытирая его с обеих сторон. — Перья следует содержать в чистоте и порядке, правда же? — Я не… понимаю… — бормочет Кас, все еще пытаясь оправиться, — как это могло… быть так потрясающе, Дин… — Табу — это подарок от бога, друг мой, — отвечает Дин с улыбкой. — Или вернее от Чака. — И чем больше он об этом думает, тем больше он убежден, что это правда.