Не называй меня Эдсом.

      — Возвращайся, Билл! — спустя секунду крик Каспбрака заполнил всё пространство пещеры.       Ричи резко обернулся на звук.       — О, Боже! Билл, эта гадина откусила его руку! Эдди оторвало чёртову руку! — истеричный повышенный тон чуть не сорвался, но вовремя был остановлен.       Тозиер, вопреки усталости, кинулся к раненому другу, больно падая на колени.       Руки мужчины одолевал неконтролируемый тремор, дыхание сбилось, а глаза наполнились слезами. В этот момент он чувствовал себя мальчишкой, а всё происходящее казалось лишь сценой очередного ужастика в "Алладине" или же театральной постановкой. Розыгрышем. Неважно, чем. Реальностью это быть не могло. Не должно.       Он молился всем известным богам, чтобы текущие события остановились. Чтобы прозвучал звонок, и режиссёр объявил о конце дубля. Чтобы "Неудачники" расслабились, а на их лицах заиграли улыбки. Чтобы Эдди, наконец, поднялся!       Но никакой режиссёр и не думал появляться; ребята молчали, в шоковом состоянии наблюдая за ними. А Эдди лишь приоткрыл глаза.       "Балабол" бережно уложил голову друга на свои колени. Руки по-прежнему нещадно тряслись, слёзы стекали по щекам, оставляя белые следы, смывая грязь и пыль с лица. Пальцами Ричард трепетно перебирал чужие локоны.       Взгляд Эдди, его огромные глаза, в которые Ричи влюбился ещё будучи ребёнком, блестели, а губы задела еле заметная улыбка.       — Ричи... — Прохрипел астматик.       Губы предательски дрожали, но Ричи с трудом проглотил огромный ком.       — Эй, Эдс. Мы тебя подлатаем, будешь, как новенький. — Он улыбнулся, понимая, что надежда на то совсем мала.       Каспбрак, как в детстве, повернул голову, касаясь ладоней Ричи щекой. Этот жест вызвал массу флешбеков. Балабол осознал, какими дураками оба были всю жизнь. Они упустили столько возможностей признаться...       Тишину нарушал плач Беверли и хриповатое дыхание Эдди.       — Не называй меня Эдсом. — еле слышно, словно шелест ветра, произнёс шатен.       Ричи улыбался и плакал, прижимая его к себе. Все ясно осознавали, что это — последние секунды: для Эдди в физическом плане, а для Ричи... И для Ричи. Жизнь уже не будет жизнью.       — Ты же знаешь, я...       Сказать самое важное не успел ни Эдди, ни Ричи, поскольку взгляд первого стал словно стеклянным. Безжизненным.

***

      — НЕЕЕТ! — Ричи просыпается от собственного крика в холодном поту.       Глаза судорожно бегают по тёмной комнате, которая приобретает очертания благодаря свету только-только поднимающегося солнца. К счастью, Ричи обнаруживает себя тем же подростком в своей комнате, которым накануне и уснул.       — Сын, ты в порядке? — стук в дверь чуть было не заставил Балабола повторить выкрик.       — Д-да, прости, пап. Кошмар приснился.       — Смотри поменьше ужастиков, — сонно буркнул отец, — И доброй ночи.       —Доброй.       Шаги удаляются, и Тозиер откидывает голову на подушку. Ему хочется истерично смеяться и плакать от счастья. Парень закрывает глаза руками.       — Сон. — На выдохе произносит он.       Однако гадкая мысль, как мелкий паразит, всё же цепляется за разум: вдруг это что-то значило? Что, если с Эдди беда?       Ричи вскакивает с постели, на ходу одеваясь. Теперь он должен убедиться.

***

      Бросать мелкие камни в окно Каспбрака — не самая хорошая идея, хоть никого и не волнует.       Шторы раздвигаются, и показавшийся в окне силуэт Эдди заставляет сердце Ричи запуститься с новой силой.       Сияющая улыбка наводит Эдварда на мысль, что брюнет чокнулся.       Сон будто рукой снимает, и астматик с серьёзным видом открывает окно.       — Ричи, какого чёрта ты припёрся? — полушёпотом спрашивает он.       — Хотел убедится, что ты в порядке.       На лице Эдди появляется лёгкий румянец. Благо, темно. Однако странности ситуации этот милый момент не отбавляет.       — С чего вдруг..?       К такому Тозиера жизнь не готовила. Действительно, а что дальше? Но разум подталкивал к тому, что сон всё же имел значение, только не на событие, а на... Чувства и время.       Ричи вздыхает:       — Надо поговорить.       Эдди будто прошибает током. Не произнеся ни слова, он закрывает окно и тихо одевается.       Он не знает, чего хочет Ричи, но чувствует приближение чего-то необычного и нового.       Как только Каспбрак, подобно клише ниндзя, покидает дом, тут же попадает в крепкие объятия. Его окутывает (любимый) запах одеколона Ричи, от чего он млеет.       — Задушишь. — говорит он, потому что нужно что-то сказать.       Ричи отпускает друга и делает шаг назад.       На ещё немного сонное лицо Эдварда попадает розоватый свет солнца. Балабол не может отвести глаз.       Сейчас или никогда.       — Так о чём ты хотел поговорить? — Эдди смущённо отводит взгляд.       — Можешь меня прибить, но я должен сделать эту глупость, Эдс.       Бедный астматик чуть ли не задыхается от такого поворота. Прикосновения тёплых губ Ричи к своим подкосило ноги. Более приятного ощущения в это утро Эдди и представить не мог.       Признаться, он давно этого хотел, но никогда не сделал бы это первым от страха потерять друга.       Поцелуй, конечно, хорошо, но дышать неопытным "любовникам" нужно.       С трудом оторвавшись друг от друга, ребята смотрят вниз, будто там нечто интересное. На самом деле смущение берёт своё.       Эдвард твёрдо решает, что инициативу должен проявить и он. К тому же, неловкое молчание давит.       Пусть нерешительно и робко, но он протягивает руку, переплетая их пальцы. Ричи улыбнулся. У обоих будто многолетний груз свалился с плеч.       — Не называй меня Эдсом. Ты же знаешь, я...       — Знаю. — Перебивает его Ричи, усмехаясь и нежно касается губами чужого лба.