Лабораторные

Свет гаснет. Это значит, что ещё один тяжёлый и, как это, наверное, всегда было и будет, бессмысленный день в лаборатории подошёл к концу. Эти лабораторные крысы выключили рубильник. А я остаюсь здесь. То, что принято называть душой, почти не болит. Не должно болеть, потому что вынуждено атрофируется за ненадобностью. Как отсыхает перевязанный хвост. Вот такая судьба у рудиментов. Впрочем, без разницы. Как я устала… И ради чего? День за днём одно и то же. Ненавижу вас, крысы. Хотя, может, должна боготворить. А может, вообще ничего не должна – кроме слепого подчинения, слепой веры. Веры? Пожалуй, это устаревшее слово. Голодная собака верит только в кость, как говорили раньше. Голодный и обречённый человек не может полноценно думать и верить. Вера – это когда у тебя есть хоть какой-то выбор. Выбор – ещё одно устаревшее слово. Как устарело слово «солнце». После той серии взрывов и неизбежно последовавшей за ними серии войн на поверхности не осталось более или менее – к чему только нельзя привыкнуть, если это не убойные дозы радиации, бесплодная земля и отравленная вода, – пригодных для жизни мест. Касаюсь лбом холодного стекла. Зачем?.. зачем мне вообще это знать? Многие не в курсе, что было до их рождения. Многие не умеют писать и читать. Может быть, в этих условиях это и правильно? Может быть, лучше вообще не вспоминать об истории, когда уже почти всё, что её составляло, кануло в Лету? Культура, страны, смысл жизни, семьи. Меня спаривают с теми, с кем посчитают нужным. У меня даже нет имени. Только шифр «12-Б». Мы – всего лишь лабораторные люди в лапах экспериментирующих (и упивающихся этим могуществом, как с болью говорят старики) лабораторных крыс.