Strangers

Со времени нашего знакомства с Рыжим, прошло около полутора месяца. То есть как, можно ли это назвать знакомством, если мы даже имён друг друга не знаем? Он всё так же каждый день приходил на своё излюбленное место, а я как по будильнику выползал из мрака, чтобы постоять с ним за копанию по неизвестно каким причинам; скорее, потому что просто хотелось. Первые две недели (пока мы молчали, естественно) я его воспринимал как незнакомца. Быть может, просто обыкновенный проходимец, после работы который останавливается именно здесь покурить, чтобы не дымить в своём узеньком подъезде, так как у него нет балкона. Или он просто ностальгирует по этому месту, потому что давно, когда я ещё не мог назвать этот подъезд своим, у Рыжего произошло здесь что-то очень запоминающееся и теплое; то, что хочется очень часто вспоминать. По мере привыкания к его присутствию, я уже машинально выходил проветриться и где-то с третьей или чертвёртой недели, после моего героического поступка с лимоном наши взгляды всё чаще и чаще начали пересекаться. До этого мы не обращали внимания на присутствие друг друга, но сейчас это заставляло меня всё время думать о нём и непроизвольно смотреть. Приятно осознавать, что я, по видимому, испытывал не один такие чувства. Всё как в примитивных мелодрамах: он смотрит на меня, когда я отвожу свой взгляд, устремляя его куда-то вниз и рассматривая в который раз темную брусчатку; потом на него смотрю я, как только Рыжий отвернётся. А когда наши взгляды встречались, мы не могли подолгу смотреть на друг друга и смущаясь, импульсивно отводили глаза: он — вдаль, я — вниз. Безусловно такое его поведение мне очень льстило, я был даже рад этому, пускай и не до конца признавался даже самому себе. Зато моё поведение заставляло каждый раз, осознавая это, краснеть и считать себя идиотом. Наверное, Рыжий тоже корил себя за наши периодические взгляды, так как он довольно часто бурчал что-то себе под нос таким тоном, будто хорошенько и громко хотел отругать самого себя, но выходило тихо и паршивенько. Я наблюдал, он иногда тоже. Уже полностью свыкнувшись с мыслью, что кто-то приходит ко мне (хотя с чего я это взял, господи?), я даже принимал это как должное. Но, как всегда бывает, мы начинаем ценить что-то только тогда, когда это что-то из нашей жизни исчезает. Он перестал приходить. Сначала я просто не обратил внимание, так как под подъездом кто-то был и я его принял за Рыжего. Причём до сих пор удивляюсь каким образом, так как его силуэт я знал, а этот, чужой, был вовсе не похож на него. Несколько дней спустя я начал переживать. Рыжий не появлялся неделю, две, но я всё равно, не смотря на его отсутствие выходил. Скорее всего, чтобы проверить есть он или его нет. Пускай я не хотел признавать самому, что специально, каждый гребаный день выхожу на балкон ради какого-то незнакомца, который, чёрт возьми, уже несколько недель не появляется. Но я выходил. Его не было месяц. Но весь месяц был я. В одиночестве, в полном раздумии и молчании, слыша только отголоски шумных улиц, коей не являлась та, на которой находился мой дом. Омерзительно осознавать: я выдумал сам себе что-то, а потом из-за этого даже расстроился. Очевидно, за всё то время, что я знаком с Рыжим (а знаком ли?), я так сильно к нему привязался, так сильно привык к его присутствию, что теперь обходиться без его ворчаний, периодических взглядов казалось абсолютно невозможным. Спустя какое-то время мне ничего не оставалось, кроме отчаянья. Рыжий не приходил, а я перестал входить на балкон вовсе. Похолодало. Но это не отменяло того, что, продолжая свои традиции, я выглядывал из окна, находя глазами там только пустоту и одиночество тёмных улиц. Неприятно. Но даже не смотря на это, я скучал по нему. Очень сильно скучал.