Удачный эксперимент

      В жизни Гастер создавал самых разных существ, правда, они были неразумны и быстро умирали. Создавал разные машины, оборудования, выявлял новые вещества. Особенно любил ставить эксперименты и выявлять новые виды монстров из старых образцов ДНК, собранных на разных окраинах подземного мира. В один день ему повезло отыскать просто невообразимую и столь редкую часть ДНК человека — почти нетронутые временем кости. Видимо, части руки. Это было столь неожиданным известием, что он почти позабылся от счастья. Наконец, ученый может создать что-то поистине прекрасное и редкое. Может быть, он сможет воскресить этого человека из его ДНК и он сможет освободить монстров? Или же сделать монстра, отдаленно напоминающего человека?       Так или иначе, но ученый выбрал последнее. Собрав все возможные анализы ДНК, он убрал с помощью неких оборудований те, которые отвечали за наращивания кожи, мяса, мышц… Другими словами, он решил создать настоящего скелета. Сделав все необходимое, он поместил эти кости в два временных сосуда, пред этим наполнив их прозрачной жидкостью, поддерживающей жизнь. Они были наполнены необходимыми веществами и минералами.       Со временем одна кость стала меняться. За месяц наблюдений Гастер выявил, что кость стала больше похожа на человеческое дитя, только начинающее свое развитие. Чем больше проходило времени, тем больше косточка была похожа на дитя. Единственным отличием было полное отсутствие кожи, мяса и мышц — дитя было идеальным скелетом. А что уж до второго сосуда — он остался совершенно нетронутым. Никаких изменений выявлено не было. Неудачный эксперимент       Спустя девять месяцев он был полностью собранным и развитым младенцем. Гастер был очень удивлен тем, как идеально проходит эксперимент и с какой точностью развивается «искусственное дитя».       Через какое-то время дитя впервые открыло свои глазницы и с неким любопытством оглядело всю лабораторию. Но его взгляд остановился на главном ученом, будто бы изучая и запоминая черты его полуразбитого лица. Но вдруг он улыбнулся. Не то, чтобы скелеты могли выражать что-то другое кроме улыбки, просто он расширил свой рот, отчего складывалось впечатление, что он улыбается. Это еще больше удивило Гастера, но он был в восторге. Наконец, удачный эксперимент стал подавать признаки жизни. Он даже нашел своего создателя. Не означает ли это то, что у ученого появился свой собственный сын? Даже в самых откровенных мечтах он не мог представить такого, поскольку наука и ее фантастические открытия для него означали весь смысл жизни. Поэтому он сразу откинул подобные мысли в сторону и продолжил наблюдения.       В целом, поведение младенца ничем не отличались, он спал, плакал, если никого рядом не было и со временем стал сам перемещаться по капсуле.       Тогда пришло долгожданное время освободить «искусственное дитя» на свободу, чтобы он адаптировался к жизни без той жидкости, научился самостоятельно передвигаться и, самое главное, чтобы изучить его физические и умственные способности. То есть, у него такое же развитие, как у детей его возраста или же он совершеннее и сильнее их.       Первый опыт показал, что без той жидкости сначала ему было трудно дышать и вообще хоть как-то функционировать. Но, со временем, он приспособился к кислороду и даже стал пытаться повторять речь ученого. Физические способности ребенка были вполне нормальны (научился ходить вполне быстро), правда полное отсутствие мышц слегка замедляло его движение, но это было не такой уж сильной проблемой. А что уж до умственных способностей — он был явно умен и в какой-то степени даже умнее своих сверстников, судя по предыдущим исследованиям других детей.       Первые шаги, первое слово «Фастер», первый раз, когда ребенок смог создать свою собственную атаку. Он телепортировал маленькие косточки из коробки и стрелял ими в маленькие мишени. Гастер чувствовал себя гордым отцом, наблюдая за развитием его лучшего эксперимента, но что-то не давало ему покоя. Будто бы что-то очень манящее и столь желанное было в этом скелете. Но ученый старался холодно к нему относиться, не выдавая никаких чувств и эмоций. Но тем самым все больше приковывая к себе внимание ребенка. Он везде ходил за Гастером, пытался ему всячески подражать. Тот же, лишь следил за тем, чтобы с ним ничего не приключилось и чтобы он не слишком сильно баловался.

***

      Шли годы. Ребенок становился взрослее, сильнее и умнее. Гастер с интересом наблюдал за его развитием и всячески помогал ему совершенствоваться. Но в один день случился небольшой прорыв в взаимоотношениях ученого и скелета, а именно тогда, когда скелету исполнилось пять лет, ему, наконец, решили дать настоящее имя за место кодового номера «002». — 002… Думаю, ты заслужил себе имя. Отныне, тебя будут звать Санс! — гордо проговорил Гастер и слегка хлопнул ребенка по плечу.       Глазки Санса так и заискрились счастьем. Собственное имя! Позабыв себя от такой радости, он приобнял ножку ученого, так как не мог достать выше. Это был первый признак любви, который Санс когда-либо выказывал своему создателю. Тот невольно улыбнулся. Впервые за те годы, которые Гастер посвятил себя науке, он почувствовал, как что-то теплое обволакивает его грешную душу. Это так странно, но приятно.       Гастер тогда дал небольшую волю своим чувствам, слегка пригладив скелета по голове и позволив себе улыбнуться. Впервые в жизни он мягко улыбался на глазах у Санса и проявлял хоть какую-то ласку по отношению к нему.       Но эта кроткое дружелюбие продлилось недолго. Вскоре Гастер снова надел на себя маску хладнокровного доктора, помешанного на успехе своего эксперимента. Дело в том, что он посчитал, что этакая привязанность ни к чему хорошему не приведет, поэтому нужно ее искоренить раз и навсегда. Но, отгородившись от Санса, он лишь сильнее привязался к нему и стал переживать за его самочувствие. Волноваться было о чем. Левую глазницу Санса что-то очень часто стало будто протыкать насквозь, вызывая страшную боль. Гастер неоднократно осматривал глазницу, но ничего опасного не обнаруживал. Только со временем стало понятно, что таким болезненным способ выявлялась новая сила. В глазнице появлялась ярко-синяя радужка, сопровождаясь неестественным бликом и бурной нарастающей силой. Он мог с помощью этой силы создать большие черепа неизвестных монстров, которые могли стрелять синим лучом (Гастер прозвал эту атаку «Бластеры Гастера» или «Гастер-бластер»). Он был очень опасен, разрушающий все на своем пути.       Это являлось большим прорывом в исследованиях Гастера, но некая нотка переживания все же ощущалась. Как-никак, боль была сильная, а мощь безграничная. Но, что может сделать ученый, совершенно не понимающий причины такой силовой активности? Изучить причину, конечно, можно было, но Гастер решил лишний раз не тревожить свой эксперимент. А причину такого решения он так и не понял. В другом случае, ученый обязательно бы сделал все, чтобы узнать причину того или иного происшествия. Так, что могло измениться?..       И Гастер понял это только спустя шесть лет наблюдений за своими странными чувствами и развитием Санса. Случилось это в самый обычный день, когда ученый даже и не задумывался над смыслом своих чувств. Он сидел на своем диване, отдыхая от загруженного дня за чашкой кофе. Ничего не предвещало беды, пока кое-что не потревожило его спокойствие. Маленький Санс мигом прыгнул на диван с криком «бомбочка» и приземлился на низ живота ученого, отчего у того перехватило дыхание. А озорник засмеялся и показал язык своему создателю. Кружка моментально выпала из рук Гастера, но ему было глубоко плевать на нее в этот момент. Всего лишь одного взгляда хватило, чтобы осознать, что дело куда более запущено, чем предполагал ученый. Пока Санс беззаботно смеялся и ничего не подозревал, Гастер проклинал себя за свою слабость и чертовы чувства. Разум тут же отключился и все сокрытые в глубине чувства ученого вдруг ни вырвались наружу, подобно извержению вулкана. Он взял Санса за скулы и резко поддался вперед. Их лица сомкнулись на мгновение, имитируя что-то вроде поцелуя. — Что же ты со мной делаешь, идеальная форма жизни?.. — прошептал Гастер, немного отпрянув от сконфуженного Санса. А потом, осознав свою ошибку, ученый отдернул руки, будто от кипятка, и резко закричал: — уходи отсюда, вон в капсулу!       Маленький Санс испугался и убежал прочь. Казалось, будто он вот-вот заплачет. Схватившись за голову обеими руками, Гастер тихо выругался на самого себя пару раз, а потом лишь отвернулся лицом к спинке дивана. Там было как-то спокойнее. А ведь впервые за двенадцать лет своего исследования, ученый раскрыл свои истинные чувства. Хоть и не в тот момент, не в том месте и не тому скелету.

***

      Прошла неделя. Гастер старался находиться как можно дальше от своего эксперимента, заодно пытаясь «потушить» пылающие в нем чувства. Но, в связи с тем, что надо было обследовать самочувствие ребенка и другие не менее важные факторы — отдалиться слишком сильно не очень-то получалось. «Ах, если бы было такое вещество, которое лишает глупой привязанности и ненужной любви!» — рычал каждый час Гастер и всячески отворачивался от пристальных взглядов маленького Санса. Но тот сдаваться не собирался. Он всячески бегал за Гастером, не давал ему проходу иногда, но получал лишь недовольные взгляды, а иногда и тихое бормотание, вызывающее некий страх. В один день терпению Санса пришел конец, и когда Гастер в очередной раз проигнорировал его, он взбесился: — Почему… ты не замечаешь меня, отец?! — ученый остолбенел от резких слов в спину, — ты больше… больше не… любишь меня?.. отец!..       Гастер обернулся и впервые за много лет увидел судорожно плачущего Санса, грустно смотрящего в его сторону. Что-то щелкнуло в глубине души ученого и некий инстинкт заставил его рвануться с места к своему эксперименту и с некой нежностью приобнять его за плечи. Ученый сам не понял, как так быстро оказался в объятиях Санса, но он не думал отступать. — Люблю, — сухо сказал Гастер. Затем, взглянув в глаза скелета, повторил более душевно и нежно, — люблю. Даже слишком сильно для соз… для отца.       Санс проплакал еще минуту, а потом резко посмотрел в лицо Гастера, тот удивился. Но потом он удивился еще больше, когда маленькие ручки скелета потянулись его лицу, обхватили его, а потом и само лицо резко приблизилось. Снова прикосновение лиц, имитирующее поцелуй. Ученый резко отпрянул и вопросительно взглянул на свой эксперимент. Тот мило улыбнулся. — Вы же сами такое… сделали. Вы помните… отец? Это же знак нашей любви!       Гастер нахмурился и понял, что сейчас сделает самую ужасную ошибку в своей жизни, но он готов к последствиям. К тому же, Санс сам спровоцировал, как бы это ужасно не звучало. — Наивный маленький Санс… — проговорил Гастер и резко поднял скелетика на руки. Тот улыбнулся и обнял ученого за шею, ничего не подозревая, — боюсь, моя любовь отличается от твоей. Когда-нибудь, ты поймешь…       Гастер пошел по направлению к комнате. Затем, он вошел туда, пред этим пнув дверь ногой. Комната оказалась маленькой, но вполне уютной. Гастер аккуратно положил свой эксперимент на кровать, а потом мигом навис над ним. Сконфуженный, Санс смотрел на своего «отца» нежным взглядом и понятия не имел о том, что тот хочет сделать. А Гастер лишь наклонялся все ниже и ниже и приговаривал: «ты поймешь…»