Посмотри на розы

Джен
G
Завершён
4
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
4 Нравится 0 Отзывы 0 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
— …Кто же не знал вашего деда, господин Йенаро. — Гем-леди Ото слегка качнула головой. — Но ведь, по правде-то говоря, вряд ли я много расскажу. Госпожа гем-леди Ото проживала в ближайшем от меня поместье. Вот ведь — сколько лет живу, а никогда не знал своих соседей. А теперь приходится, положение обязывает. Соседка моя оказалась женщиной уже немолодой — надо же, даже помнит моего дедушку. Но ее темные, аметистовые глаза были по-прежнему прекрасны — с тем неуловимым загадочным взглядом, который бывает у красивых женщин и который даже в старости служит как бы отблеском былой красоты и вместилищем памяти о ней, по которому можно прочесть и восстановить прошлое великолепие. Перед визитом я послал букет махровых камелий, приправленных темным ирисом и гиацинтом со специально выведенным ароматом — все в соответствии ее возрасту. Она похвалила его мне, изысканно и по делу, и тем сразу завоевала мои симпатии. — Боюсь, мы мало общались с ним. Понимаю, что это так… не по-соседски. Ее извинения были данью вежливости: в мире, где клановое родство решает все, вряд ли кто всерьез озабочен поддержанием связей с близ живущими. Да вот мой нынешний визит — чудесное тому подтверждение. — Сказать по правде, не всегда с ним было легко. Вы ведь сами все видели, господин Йенаро. После… после известных событий, честно сказать, ваш дед не очень-то соблюдал приличия. Не соблюдал приличия. То есть, подумал я саркастически, проиграв Барраярскую войну, он не покончил с собой, как должен был бы сделать на его месте любой благовоспитанный гем-лорд. Гем-леди Ото смущенно улыбнулась — едва заметно, уголками губ — и отвела взгляд. Должно быть, догадалась о моих мыслях. — Так что, сказать по правде, нечасто мы с вашим дедом виделись. Я, наверно, была ему плохой соседкой. Признаю это. Но ведь, по правде говоря, и он нас не очень-то жаловал. Ваш дед, гем-генерал, он всегда был сам по себе, знаете ли. Всегда все сам решал и делал так, как считал правильным. Такой уж он был, господин Йенаро. — Послушать вас, госпожа Ото, так гем-генерал жил почти отшельником. — Ну уж не скажите, чтобы уж так прямо отшельником. Челяди у него в доме было порядком. Да и младшие родственники у него часто живали. По крайней мере, поначалу. А потом как-то… Знаете, как это бывает. Разъехались все потихоньку. — Госпожа Ото покачала головой. — Но ваш дед, кажется, об этом не жалел. Знаете, ведь, по правде-то говоря, после Барраяра у него появились дурные привычки. У него завелись какие-то сомнительные знакомые… Из низших, знаете ли. — Она подняла на меня свои большие глаза и закончила почти шепотом, словно говоря о чем-то непристойном. — А еще он водил к себе актеров. Ну, этих ши. Я понимал, о ком она говорит. У ши женские роли традиционно играют молодые мужчины, и репутация у них соответствующая. Хотя не помню, чтобы мой дед когда-либо увлекся актером. Он, правда, привечал ши Каэтано Широ — но то была только дружба двух немолодых и умудренных опытом людей. С младшим сыном Каэтано, хорошеньким мальчиком по имени Кииси, я часто играл, когда был маленьким и еще никто не сказал мне, что ши и гем-лорд — не пара. — Я, конечно, сама не видела. Но об этом говорили, знаете ли. И, по правде сказать, кое-что было слышно. Не так уж далеко наши усадьбы, господин гем-парфюмер. — Она снова улыбнулась одними уголками губ. — А ваш дед, господин Йенаро, умел повеселиться. Неброские цвета ее накидок были утонченно-благородны — цвета осени, уже уступающей зиме. Резьба на маленьких столиках поражала тонкостью. Цветовая гамма ломтиков фруктов на прозрачных подставках была безупречна, как сочетание нот в самых изысканных ароматах Райского сада. — А еще он пил. Как варвары. — Гем-леди Ото опустила глаза, словно стыдясь произнесенного. — Вы простите меня, гем-лорд Йенаро, что я все это вам говорю. Но ведь все так и было, вы ведь сами знаете. Так печально было это видеть. Когда… когда такое случалось с ним, он ходил по саду и разговаривал сам с собой, знаете ли. Особенно однажды… Кажется, это было в годовщину рождения вашего отца, господин Йенаро. Он тогда ходил по саду и кричал, громко так кричал, так, понимаете, словно хотел, чтобы все его слышали, знаете ли. Она замолкла, и мне пришлось нарушить молчание. — Кричал… что же он кричал, госпожа Ото? — Ах, господин Йенаро… — Гем-леди вздохнула. — Плохое он кричал. Что проклинает эту звезду, что отняла у него сына, и еще… проклятия всякие кричал. И непристойности. Мы тогда испугались, что он учудит что-нибудь. Знаете, иногда казалось, что гем-генерал немного не в себе. По правде говоря, многие считали, что дед ваш немного тронулся рассудком после барраярской войны, знаете ли. Так горько об этом думать. — Ее темные глаза снова подарили мне загадочный взгляд, где сочувствие смешивалось с каким-то тайным страхом, и она закончила почти беззвучно. — Даже господам лордам аутам проклятия кричал. Вот так-то, господин Йенаро, знаете ли. Ох, простите меня. Не следовало мне вам всего этого говорить. — Напротив, госпожа Ото. Это я должен быть благодарен вашей прекрасной памяти. Я, конечно, знал кое-что о привычках моего дедушки. Как знал и то, что за время своей долгой старости гем-генералу Йенаро случалось переживать полосы черного отчаяния. Об одной подобной ночи он оставил запись в своем дневнике, и мне вдруг страстно захотелось узнать, не об одном ли и том же событии идет речь. — Прошу великодушно извинить мою навязчивость… Не помните ли вы, когда это случилось? — Дайте мне подумать, мой молодой гем-лорд… Где-то за два года до вашего рождения. Или за три. Да, так и было, знаете ли. Пожилая леди улыбнулась. Некогда она была вхожа в Райский Сад — на весьма скромной должности, достаточной, однако, для того, чтобы я никогда ранее не осмелился завязать с ней знакомства — и сохранила пленительные манеры. Не бывает ли ей одиноко в ее большом доме, подумал я, теперь, когда ее сыновья разлетелись по Империи. Я вдруг понял, что отвлекся на свои мысли и не слушал гем-леди Ото — а она уже перешла к иной теме. — Не окажете ли вы мне честь осмотреть мой сад, гем-лорд Йенаро? О вашем умении разбираться в ароматах цветов ходят легенды. Ну как устоишь перед таким обращением? Я последовал за хозяйкой в глубину дома, любуясь тем, как безупречно несла она свою спину — будто ей едва исполнилось двадцать пять. * Я вырос между домом и садом. Детство мое прошло в компании дедушки, барраярских роз и немногих друзей, которые у меня тогда были. И дом, и сад казались мне необъятными, как целый мир; я неутомимо исследовал каждую щель нашего старого особняка и находил все новые чудеса. И все же сад я любил больше. Я знал, как пахнет там каждое растение и как поет каждая птица. Кажется, не было такого уголка, куда бы я не залез. В нашем саду была черная плита — гладкая и блестящая, как стекло, и в погожие дни я различал в ней свое отражение. Летом она становилась вся теплая от солнца, и я любил забираться на нее. Рядом стояла скамья из такого же темного камня — а вокруг росли диковинные красные цветы с резким запахом, и стебли и листья у них тоже были красные. Это было мое любимое место в саду. Тогда я еще не умел читать и не знал значения дат и иероглифов, выбитых на плите. Дед иногда устраивал шумные вечеринки — но меня отсылал, и я с готовностью удалялся в свои комнаты или шел смотреть, какие новые цветы расцвели в саду. Я рос тихим ребенком, и шумные развлечения взрослых не вызывали во мне интереса. Но обычно он кутил вне дома — как я теперь понимаю, он оберегал мое детство. Редко-редко к нам заходили друзья из его сослуживцев — дом наполнялся громкими голосами, они подбрасывали меня к потолку сильными руками — какой же большой внук у вас вырос! — и кормили сладостями. Теперь я понимаю, что они, наверное, жалели дедушку и меня заодно. Но не знаю, есть ли на земле человек, менее нуждавшийся в жалости, чем гем-генерал Йенаро. Иногда нас навещала моя мать — волосы у нее были длинные и белые-белые, как у красивых женщин на старых картинках, которые показывал мне дедушка. Дедушка всегда очень радовался ее приходу, сам накрывал стол, а потом мы гуляли по саду — или даже выезжали куда-нибудь. Так я рос — маленький хозяин большой усадьбы, вполне довольный своей уютной маленькой жизнью. Большой мир нес свои бурные воды где-то очень далеко за оградой нашего поместья, и, честно говоря, я не очень-то интересовался им. Это уже потом я открыл для себя бурную жизнь городов и шумные компании — и, раздосадованный, что так долго ничего не знал о радостях этого мира, окунулся в них с головой. Когда мне исполнилось семь, кто-то из моих друзей спросил меня — а где мой папа? Я задумался. Я вдруг понял, что всегда считал, что дедушка — это и есть мой папа. И тогда я в первый раз спросил у дедушки — если мама нас навещает, то почему мой папа никогда не приходит к нам? Помню, дедушка опустился передо мной на колени и заглянул мне в глаза — серьезно, как взрослому. — Что же, — сказал он. — Наверно, пришло время тебе все рассказать. Потом он объяснил мне, что нужно подождать, пока стемнеет. Я тогда очень обрадовался — как и всякий ребенок, которому разрешают не ложится спать вовремя, да еще и обещают приключение. Уже заполночь дедушка повел меня в сад. Он усадил меня рядом с собой на скамью — помню, мои ноги едва доставали до земли. Меня охватило предчувствие чего-то важного, и я притих. — Смотри. — Дедушка обнял меня одной рукой, а другой указал на небо. — Видишь во-он ту голубую звезду? — Я с готовностью вперил взгляд в небо, и, однако, прошло еще какое-то время, пока, следуя дедушкиным указаниям, я отыскал в небе нужный объект. Дедушка улыбнулся, гордый моим успехом. — Эта звезда называется «Бар-ра-яр». — А там мой папа? Мой дедушка обнял меня, притянув к себе и тихонько укачивая — Да. — Сказал он. — Там твой папа. Помню, мне тогда показалось, что это очень здорово — что у меня папа, который живет на звезде. Ведь ни у кого больше нет пап, которые жили бы на звездах. — А почему он не прилетит к нам? — Посмотри на звезду, Йенни. Видишь, как она далеко? — Ему очень долго лететь, да? — дедушка не ответил, только кивнул, но я не думал сдаваться, продолжая выпытывать у него: — А он прилетит завтра? А через год? А когда я вырасту? — Когда ты вырастешь — наверное, прилетит. Дедушка нагнулся, отщипнул с мясистого стебля красный цветок. — Посмотри на розы, Йенни. Видишь, какие красивые? Они растут на Барраяре. Там, где твой папа. — Дедушка смял в пальцах несколько лепестков, и его пальцы окрасились соком, казавшимся в свете звезд совсем черным. — А еще мы делали из них вот такую краску, и раскрашивали себе лица, вот так! — он мазнул меня пальцем по носу, и кончик моего носа тоже стал черным, и я засмеялся. Все взрослые почему-то думают, что детей очень легко отвлечь от их мыслей. На самом деле, это не совсем так. И вот я смеялся, но думал-то я о своем. — А если мой папа не прилетит, то я вырасту и сам к нему полечу. Дедушка пружинисто поднялся и подхватил меня на руки. — Конечно, полетишь, Йенни! А теперь пойдем-ка спать. А то скоро ночь кончится. Он укутал меня полой своей накидки, и я, засыпая у него на плече, думал о голубой звезде, на которой мой папа выращивает красные розы. С тех пор я часто видел во сне голубую звезду Барраяр. Я смотрел на нее, и она становилась все ближе и больше, пока все вокруг не заполнялось ее голубоватым светом; и на ней был мой папа, он улыбался мне, махал мне рукой и входил в мою комнату через распахнутое окно. Это были чудесные сны. * Придя домой от гем-леди Ото, я достал дедушкин свиток. Я сверился с датой — да, все так, как она говорила. За три года до моего рождения. Должно быть, это и впрямь была ночь черного отчаяния, когда никто не пришел к старому гем-генералу, чтобы разделить его горе, и он напивался, один-оденешенек, на могиле сына, и ему некого было призвать в собутыльники, кроме голубой звезды Барраяр. Я смотрел на дедушкин почерк — энергичный и уверенный, как всегда. После той ночи он оставил одну-единственную строчку. Сколько же воли было в моем дедушке, чтобы после той ночи написать именно то, что он написал! Медленно, медленно сворачивал я свиток, наслаждаясь на ощупь его бархатистой поверхностью. От свитка исходил восхитительный запах старой бумаги, и пламя в электроочаге, меняясь всеми оттенками палевого, потрескивало, как настоящее. Прости меня, дедушка, я такой плохой внук. Почему я никогда не расспрашивал тебя? Почему не ходил с тобой в сад по осени, когда голубая звезда стояла в зените над черной плитой и красные соцветья вокруг были в самом цвету? Запись под нужной мне датой гласила: «Посмотри на розы. Они прекрасны».

сентябрь 2011

Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.