Тонущее солнце

Каэр Морхен никогда не тонет в солнечных лучах. Это солнце вязнет в сводах крепости, цепляясь за ветхие башни и теплясь где-то у самого сердца ведьмачьего пристанища. Йеннифэр тихо вздыхает, гладя сидящую рядом девочку по голове, стараясь попутно наконец расчесать непослушное пепельное море гребнем. Колдунье кажется, что закат сейчас затаивается лишь в светлых локонах, проскальзывая в глубину волос. Тает в сознании её ученицы и помогает избавиться от душащих каждый день кошмаров. Сон — лучшее лекарство от её детских капризов, но и ему нужна особая медицина. — Кто бы мог подумать, что меня потянет на такие глупости, да, Цири? — Йеннифэр переводит взгляд на темнеющий горизонт, недовольно поджимая губы. Солнце по-прежнему тонет в волосах Львёнка из Цинтры, обрамляя небольшую голову сияющим ореолом и навевая мысли об алой гриве. Девочка в руках Йеннифэр мелко вздрагивает, ворочаясь во сне, попутно вороша копну такими стараниями прилизанных волос, сбивая всё в большой колтун. Чародейка, не отводя взгляда от неба, с наслаждением проводит гребнем особенно резко и ещё успевает поймать испуганный взгляд зелёных глаз, прежде чем в недоумении поднять брови и изобразить невинность на лице. * * * Гладкие острые перья под пальцами трепещут, оставляя на руках знакомый запах. В детстве Ласточка хотела стащить колбу с раствором духов, пахнущих сиренью и крыжовником. Теперь же она может стащить уже её обладателя. Цири ведёт ладонью выше, задумчиво касаясь тонкой шеи и гордо поднятого подбородка. Чёрные локоны вьются вокруг запястья, щекоча огрубевшую от рукояти меча кожу. Солнце нагревает волосы под пальцами, превращая их в раскалённые продолговатые угли. Ведьмачка совсем не против стать их топливом, подпиткой, чем угодно. Всё это до ломоты в суставах напоминает что-то из далёкого прошлого, но Цирилла уже не верит, что воспоминания имеют какое-либо значение. Особенно в её случае. Особенно, когда она самолично хоронила эти, вновь наполненные жизненным блеском, глаза напротив, вверяя обладателя Острову Яблонь. — Так и будешь валяться на мне, пока Авалак’х не найдёт себе новую жертву? — будничным тоном интересуется чародейка, и Ласточка в раздражении отдёргивает руку, уже успевшую дотянуться до линии губ. — У него не бывает новых жертв, — тянет ведьмачка, ёрзая на чужих коленях. — Только позднее встреченные бедняги. Йен слегка улыбается, подметив детскую обиду в хмуром взгляде девушки. Как птенец в гнезде — улететь не может, а пищать хочется. — Так иди и скажи ему об этом, — чародейка поднимает лежащую рядом книгу, которая тут же распахивается, в миг подчиняясь шепчущему заклинание голосу, тонким пальцам в перчатках. Ласточка с интересом наблюдает синие всполохи на лице Йеннифэр, стараясь припомнить, чем конкретно из всего объёма магии она занята. — Слушать меня на занятиях нужно было, — спокойно произносят в ответ мыслительному процессу. — Да ну тебя! — Цири беззлобно пихает чародейку кулаком в бедро, и так же беззлобно отлетает на землю, захлёбываясь в смехе. Йен как ни в чём не бывало переворачивает страницу, слегка щурясь. Ведьмачка уверенна, что женщина сейчас просто смотрит в одну точку между строками. — Я вообще готова тебе прислуживать, только спаси меня от нотаций Знающего, — Ласточка осторожно переводит взгляд на колени чародейки, готовясь брать нагретое место штурмом, но «место» лишь невозмутимо закидывает ногу на ногу. Пресекает все надежды на корню. — Повелительница Времени и Пространства в пожизненном рабстве, — Йеннифэр изящно укладывает голову на свободную ладонь, цокая языком. — Какое поле деятельности. — Эй! Цири окончательно надоедает ревновать чародейку к какому-то куску бумаги с наверняка скучными и заумными письменами внутри. Если эта книга походит на «Гулей и Альгулей», которую Весемир заставлял зачитывать до дыр, произведение заслуживало неминуемой гибели. От меча или от уничтожающего взгляда Цири — неважно. Ласточка наконец вскакивает с земли, отрехая колени, и делает шутливый поклон. — Ты забыла что-то про Дитя Старшей крови, потомка Лары Доррен. И ещё приличный такой ряд имён, — наконец-то Цири ловит насмешливый взгляд аметистовых глаз и не может сдержать победной ухмылки, чувствуя, что сердце внутри колотится как бешеное. Видно, и оно унять эмоции не в состоянии. А, говорят, ведьмаки бесчувственные. — Ах да, — Йен плавно поднимается с ложи, и иллюзия мебели позади неё мгновенно рассеивается, подчиняясь властному взмаху кисти. Чародейка, не спеша, приближается, покачивая бёдрами. Обнажённые и без того открытым одеянием ключицы вписываются в образ закушенной губы и медленно стягиваемых перчаток настолько гармонично, что хочется тут же капитулировать обратно на землю и просто сидеть рядом, хоть где, наблюдая за исполненными грацией движениями колдуньи. Но Цири окончательно завораживает мягкая улыбка, выбивающаяся из контекста раскрепощённого поведения Йеннифэр. И именно этот диссонанс позволяет бесповоротно прозевать момент лёгкого поцелуя в кончик носа и попутного тычка в розовеющие щёки с обеих сторон. — Прости мою память, — Йен трагично возводит глаза к небу, — Это всё возраст, знаешь ли… — Очень смешно, — бормочет Ласточка. Лицо предательски наивно начинает гореть (Цири не удивилась бы, если именно синим пламенем, под стать магии женщины напротив). Ласточка рвётся прикрыть пылающие щёки ладонями, но покорно замирает, когда чужая рука касается их вместо хозяйки, задевая шрам. Оголённые пальцы кажутся холоднее кожи перчаток, которые ведьмачка так привыкла ощущать на плечах и в волосах. Грудную клетку сдавливает изнутри что-то большое и трепещущее, беспрерывно волнующееся и совершенно не затыкающееся. Йеннифэр, чувствуя такой же вакуум, вспоминает о солнце, кроющемся в теле напротив. О солнце напротив. Последние лучи заката заполняют зелёную радужку Львёнка из Цинтры. Львицы из Каэр Морхена. — Как я могу смеяться над Предназначением? — чародейка склоняется ближе, жалея, что не может дотянуться до плещущегося света внутри девочки. Девушки, мысленно поправляет себя колдунья. Такой красивой и такой сильной, что зачерствелое сердце, кажется, тоже расплавленным золотом солнца обливается. Того и гляди оно перельётся через край плотно и надёжно сомкнутых век, сверкающими каплями оседая на угольных ресницах и выдавая чувства с потрохами. Слишком тепло. Непозволительно ярко для Снежной Королевы из Венгерберга. В противовес своим мыслям Йеннифэр цепляется пальцами за пепельные локоны, как за спасительные канаты, из последних сил пытаясь удержаться на поверхности раскинувшегося под чёрными каблуками света. Чародейка торопливо и жадно сокращает расстояние между здравым смыслом и своими желаниями. Первое всегда терпело грандиозный крах перед вторым. Этот случай - не исключение. — Авалак’х смотрит, — показательно отведя взгляд, добавляет Йен. — Что...? — шепчет Цири, резко выпрямляясь и пытаясь оглянуться, но колдунья хватает Ласточку за подбородок. Вырываться из хватки, не сказать, что хочется. Йеннифэр осторожно касается губами уголка рта Цири, чувствует прошедшую то ли по своему, то ли по чужому телу дрожь, и тонет, тонет, тонет. Солнечное море, растекаясь по горлу, не обжигает, а только греет изнутри. И Йен с ужасом понимает, что расплавленное золото в сердце плещется давно, сейчас же оно всего-навсего резвее бежит по венам. Йеннифэр тихо выдыхает тепло не её дыхания и медленно ведёт губами в сторону по лицу Ласточки. Цири резко втягивает воздух, выкидывая из головы всё, кроме холода пальцев чародейки на остром подбородке. Встречается не огонь и лёд, не тепло и холод. Сталкиваются закат и рассвет, которые присутствуют в обеих поровну. Которые присутствовали в обеих до и нещадно давили после. Теперь же на их месте незнакомая смесь, которая, почему-то, намного легче рассветов и закатов. Тепла и холода. Огня и льда. Ласточка вцепляется в плечи чародейки с такой львиной силой, что Йеннифэр всерьёз начинает задумываться о наличии кошачьих когтей и истинной причине ведьмачки носить перчатки. Чародейка тянет за волосы, углубляя поцелуй с таким рвением, что Цири всерьёз начинает верить рассказам Трисс о буйности её подруги. Заканчивается всё жёстким гребнем в пепельных растрёпанных локонах и мягкими поцелуями в шею. Начинается всё Аваллак’хом, который всё это время был в крепости, лишь сейчас отправившись на поиски Ласточки, и вызывающим взглядом колдуньи, впервые прославляющей своё умение лгать. Всё продолжается лукавой улыбкой Йеннифэр, тáящей в краснеющем от смущения плече Цири, и нежными, ласковыми до предела объятиями на ночь. Каэр Морхен никогда не тонет в солнечных лучах. Это Снежная Королева плавится в них по собственной воле. Сон — лучшее лекарство от детских капризов, но и ему нужна особая медицина. И Львёнок из Цинтры её обрела.