Прощай, прости.

L на грани смерти. Он будто стоит на самом краю какой-нибудь одинокой и страшно высокой скалы, нет, он уже падает, чувствуя всю тяжесть своего уставшего от всего произошедшего тела. Детектив смотрел в глаза Ягами Лайта, на его легкую ухмылку, которая не выражала ничего кроме радости чистой победы, ни тени сожаления или грусти, только радость победы. Шатен держит своего противника, позволяя умереть ему прямо на руках своего убийцы, которые были навсегда испачканы жестокостью, — как иронично. Рюдзаки во все глаза смотрел на него, а во взгляде юноши читалось страшное сумасшествие, этот взгляд был самым страшным оружием. Он пронизывал больнее, чем тысяча острых мечей, а детектив мучился от боли в сердце вовсе не от сердечного приступа, а от ужасающей картины, стоящей перед ним. Веки детектива постепенно тяжелели, а тело уже не поддавалось никаким приказам, становясь совсем ватным. Но даже перед самой смертью, L вовсе не боялся своей внезапной кончины, он даже не пытался что-то предпринять, сказать, всё можно было прочитать в его глазах, которые сейчас видел только Ягами младший, он вовсе не обращал внимания на то, сколько времени ему осталось, сколько ударов сердца он сможет пережить, сколько вдохов сможет сделать, — это всё неважно. Теперь черноволосого волновал лишь Кира, ведь Лоулайт прекрасно понял, кто им является, плевать было на всё остальное, Ягами Лайт — КИРА. Эта фраза стучала у Рюдзаки в голове до невыносимой боли и звона в ушах, кровь пульсировала по всему телу и жар бил его во все места, грудь ужасно ныла, хотя ныла даже не из-за внезапной остановки сердца, а из-за такой пробирающей до костей подставы и осознания того, какой Кира на самом деле паршивец, играющий на чувствах других людей, умело водя окружающих за нос, как будто весь народ стал одной собакой на поводке. Детективу хотелось заплакать от безысходности и пришедшего внезапно отчаяния, сидящего где-то глубоко внутри, оседая тяжелым камнем на всё органы. Кира просто поиграл на его чувствах, поиграл на его доверии, на дружбе, на искренности, на щедрости, на любви, на радости. Сволочь. Поиграл на всём этом, будто убийца этот — виртуозный пианист, чьи пальцы так ловко скачут по чёрно-белым клавишам, при этом ударяя по ним со всей своей жестокой силой. От ударов каждая клавиша издавала пронзительный и звонкий звук, который постепенно угасал, как угасала где-то чья-то очередная жизнь. Клавиш становится всё меньше, но музыка продолжает играть и каждая из этих жизней, где-то убитая, играла огромную роль во всём этом жестоком и ужасающем оркестре одного музыканта, и все эти ноты сливались в одно большое произведение убийств. Страшно встретить такого «пианиста». Не правда ли? А казалось бы, как много вы успеете сделать, как только в ушах отзовётся последний удар сердца? Вряд-ли можно успеть понять, что пришла смерть, которая просто с каждым днём становится на шаг ближе. Можно просто ничего не успеть, даже сделать вдох или выдох, когда грудь сожмётся от боли. Можно не успеть попрощаться с кем-то или сказать последнее слово, можно лишь едва-едва почувствовать, что человек, — как кукла на ниточках, и кто-то постоянно с ними играет, поочередно дёргая за каждую из них. Но L успел понять столько, сколько бы не понял за всю свою жизнь, и все воспоминания пронеслись у него перед глазами. «Ягами Лайт — Кира. Но это не ты, Лайт-кун. Ты бы никогда так не поступил, ведь всегда заботился о других и помогал слабым, всегда был примером для подражания, был самым добродушным и щедрым человеком. Ты мог меня ударить, но ты не сможешь возить мне в сердце острые мечи. Это всё Кира. Я думал, что ты выстоишь это битву, Лайт-кун, но ты проиграл Кире, как я, как мы. Внутри тебя всегда было настоящее сражение Киры и Ягами Лайта, настоящее сражение психа и убийцы, который сошел с ума, решил завоевать весь мир и сражение любящего брата, сына, друга, парня. Лайт и Кира — два разных человека, две разные личности, две обсолютно разные противоположности. Помнишь, Лайт, ты говорил, что если умру я, умрешь ты, умрешь ты, умру и я? Прости за всё. Ты не смог выиграть эту битву, ты позволил своему телу подчиниться Кире. Я никогда не забуду твой взгляд. Ягами Лайт умер навсегда, а значит умру и я. Мы были правы. Прости, прощай… Мне жаль, — подумал Лоулайт и услышал последние удары колоколов. Самые громкие удары. Он смиренно закрыл глаза. Прощай.