Пока горят твои глаза

И не надышаться тобою мне И не убежать, мы на одной волне Нас не удержать, мы станем нежней Я все смогу (с)

Марио нежится в ванной - лежит в горячей воде, что расслабляет каждую мышцу. Начинать короткие выходные между сборами именно так - волшебно. Еще волшебнее было бы присутствие Игоря, на которого можно лечь и отдаться его нежным рукам. Но у Акинфеева с утра нашлись какие-то дела с главным тренером, потому он ушел как только проснулся, пообещав правда вернуться как можно скорее. Не успевает правда даже прикинуть в голове, сколько уже времени прошло от обещания того "скоро", как его внимание привлекает едва слышный шорох, голову вскидывает и тут же расплывается в счастливой улыбке - Игорь стоит, оперевшись о дверной косяк и наблюдает за ним. - Эй! Ты подглядываешь! - Марио фыркает, головой мотает и нарочито картинным жестом прикрывает грудь. - Именно это я и делаю! - Игорь смеется, подходит к нему ближе, опускается на кафельный пол, привалившись спиной к стене. - И мне нравится то, что я вижу. - тянется, касается губ любимых поцелуем коротким. - Хочешь присоединиться? - бразилец мурлычет совершенно невинно, взгляды из-под ресниц кидает. - Неа! - Игорь беспечно усаживается поудобнее на полу около ванны, достает телефон и делает вид, что слишком поглощен изучением информации, губы, впрочем, кусает, чтобы не выдать себя и не расхохотаться в голос. - Всмысле нет? - Марио глазами хлопает, он обижен в самых лучших чувствах, его мордашка вытягивается от разочарования, готов уже в отместку окатить Акинфеева водой. - Мась, вода у тебя уже ледяная - сам уже вылазь поскорее, а то простудишься! - Игорь совершенно невозмутим, хотя любуется неприкрыто, забавляясь в душе праведному негодованию, проступившему на красивом лице. - Ты ... ты знаешь кто? - Марио чуть ли не дар речи теряет, о слова самые простые спотыкается. - Убийца романтики! Вот ты кто! - выдает наконец, фыркает. Игорь, впрочем, на такой титул только плечами пожимает, утыкаясь в телефон снова. - И я расскажу фанатам, что у тебя инстаграм твой личный, а не агент твой ведет, как ты отмазываешься! - выдает, щурясь. Вылезает все-таки из ванной, цепляет висящее на крючке большое белое махровое полотенце, заворачивается в него. - Ага, тогда новый заведу и тебе не скажу. - Игорь снова пожимает плечами спокойно, и правда пролистывая ленту фотографий, оставляя лайки на некоторых . Отметил фото Черышева, после успешно забитого гола и тут взгляд упал на комментарии. - Ты мне лучше скажи, что значит "Дарио канонятся"? - взгляд любопытный вскидывает на Фернандса и тут же замечает некоторую растерянность на его лице и чуть покрасневшие кончики ушей. - Ничего! Понятия не имею! Первый раз слышу? - Марио честно пытается отмазаться, хотя понимает прекрасно, что Игорь насквозь его видит, да и с другой стороны, чем не повод... - Ну мы с Денисом решили поприкалываться. Наши фанаты какие-то сумасшедшие оказались. Теперь все вышло из-под контроля! - и взгляд из-под ресниц кидает, невинный совершенно, как у крохотного олененка, губу нижнюю пухлую прикусывает, безошибочно знает, как это все на Акинфеева действует, в любой ситуации. - И что вы сделали? - Игорь все еще сидит на полу, телефон только откладывает, весь подобрался, словно огромный тигр, в глазах блеск, как-то хищно следит за каждым движением своего чуда кудрявого. - Смайлики с сердечками? - Фернандес пискнул приглушенно, на шаг назад отступает, бросает взгляд украдкой на дверь, в полотенце кутается, словно щитом им прикрываясь. - С сердечками, значит? - Акинфеев словно бы неосознанно облизывает кончиком языка губы. - А ты что, ревнуешь? - Марио взвизгивает и бросается бежать в спальню опрометью. - Еще как ревную! - Игорь вскакивает на ноги в то же мгновение и успевает за полотенце бразильца поймать. Тот, впрочем, отпускает его тут же и сбегает голышом. Капитан не торопится за ним гнаться, напротив, отбрасывает в сторону полотенце, медленно нарочито в комнату заходит и тут же натыкается на весьма красноречивый взгляд огромных глаз. Марио на кровати, натянув покрывало на себя, прикрыв даже нос, прячется. Акинфеев не отказывает себе в удовольствии - подходит неспешно, не встретив ровно никакого сопротивления, покрывало стягивает, открывая для себя еще немного влажное после ванной тело. И как же сложно ему не замереть в восхищении - каждый раз дыхание сбивается, когда смотрит на это совершенство, словно скульптором выточенное. - Теперь ты меня съешь? - Фернандес нарочито испуганно восклицает, но голодный огонь предвкушения в глазах спрятать не умеет. - Обязательно. - обещает капитан, коленом о кровать опирается, ухватывает за стройную ногу, к себе притягивает, совсем немного, но хватает ровно столько, чтобы огонь загорелся в обоих в один момент. Игорь за руки своего бразильца ловит, удерживает за запястья над его головой, склоняется, кусает жаляще кожу бледную на ключицах, так, чтобы следы оставить, так, как нравится. Марио стон тихий не сдерживает, выгибается, дергается почти неосознанно, инстинктивно. - Еще... - хнычет капризно, привыкший получать именно то, что хочется. - Не командуй мне тут! - Акинфеев урчит совершенно по-кошачьи, покрывает кожу нежную поцелуями, наслаждается откровенно, и совершенно не обращает внимание на то нетерпение, с которым ангел его дергается, очаровательно прося о большем. Ну что может быть восхитительнее стонов несдержанных, после того, как кончиком языка по карамельному соску проходится. Ласкать любимое свое тело Игорь может бесконечно, дразня, доводя до исступления, с удовольствием слушая уговоры и угрозы на двух языках. И сейчас, не обращая никакого внимания на поскуливание нетерпеливое, ласкает бусинки сосков, вылизывая, прикусывая слегка. Проходится губами чуть ниже, кожу прикусывает попутно, точно знает, где и с какой силой надавить, чтобы его чудесный ангел вскрикнул несдержанно, задрожал крупно. Ныряет языком в ямку пупка, щекочет нарочно. - Игорь! - Марио вскрикивает, ерзает нетерпеливо, пытается закинуть ногу ему на бедро, прижаться, потереться о него всем телом, даром, что капитан еще полностью одет, в отличие от полностью обнаженного защитника. - Тише... не будь таким нетерпеливым, любовь моя! - собственное возбуждение для Игоря отходит как-то на второй план, слишком уж много удовольствия приносит такой вид всегда скромного, застенчивого и собранного Марио, как сейчас: раскрасневшийся, открытый, откровенный, жаждущий, желающий, так неприкрыто, так искренне. Это ведь для него, только для него. Акинфеев отрывается от дрожащего тела, несколько долгих секунд просто смотрит на него, губы облизывает неосознанного. Склоняется, целует приоткрытые пересохшие губы жадно, напористо, проникая языком, лаская податливый рот. И запястья уже держит одной рукой только, свободной ладонью скользит вниз, по животу подрагивающему, лаская внутреннюю сторону бедра, горячее возбуждение накрывает, сжимает, вызывая вскрик приглушенный, глядя в темные распахнутые глаза. Марио бедрами подается вверх, к ласкающей руке старается прижаться, но Игорь не дает ему, его ласки - не более, чем дразнящие, раскаляющие, скользит кончиками пальцев по нежной бархатистой коже, а потом чуть дальше, меж ног нетерпеливо разведенных. Кусает его губу нижнюю одновременно с тем, как в горячее тело проникает сразу двумя пальцами. - Да-да... пожалуйста... - Марио дышит заполошно, мечется под ним, старается прижаться еще, сильнее, уже не осознает реальности до конца - он только Игоря видит, только Игоря чувствует, возбуждение затапливает сознание. Возбуждение и яркое, искристое желание. Сейчас его "хочу" перекрывает все на свете. - Давай уже! - хрипит отрывисто, дергается, и в темноте этой, что на дне глаз любимых видит, Игорь понимает, что да, вот оно... Самому ведь уже больно, тяжело до перехваченного дыхания сдерживаться. И это "давай" подобно выстрелу, сил хватает только торопливо брюки расстегнуть, приспустить вместе с бельем - не больше, потому что и собственная выдержка дает сбой, и Марио, почувствовав, что его не держат - уже выбора не оставляет, обхватывая своими бесконечными потрясающими ногами. Первое проникновение, первый толчок - приглушенный стон удовлетворения вызывает, это как "наконец-то", это когда снова единое целое и от удовольствия искрит. Марио за плечи его цепляется, царапает короткими ногтями, царапает всерьез, до покрасневших полос с выступившими капельками крови. Теперь уже терпения не хватает у обоих - с каждым движением сильно, до упора, едва ли не до боли, до искр перед глазами. Дыхание тяжелое, стоны приглушенные и смотрят глаза в глаза - шторы раздернуты, полуденное солнце бессовестно подсвечивает золотыми лучами кровать и их двоих, добавляя какой-то странной эфемерности в происходящее. Игорь обхватывает мальчишку своего за бедра, цепко, сильно, ускоряется, чувствуя его дрожь - слишком хорошо знает все реакции тела, еще вот так, несколько толчков, с силой, размашисто и вскрик слышит, видит, как кудрявая голова безвольно мечется по подушке, как запрокидывается, как глаза закрываются, чувствует, как сжимается вокруг него... и самому уже совсем выдержка отказывает, три движения рваных, с ритма сбившихся, и мир вокруг растворяется, в стоне, в искрах удовольствия от кончиков пальцев, вдоль позвоночника, в неописуемом ощущении невероятно сильного счастья. - Игорь, ты просто чудовище! - спустя несколько минут, отдышавшись, Марио хихикает. Он лежит, устроив голову у капитана на груди, а тот просто волосы его перебирает ласково. - Ты только заметил? - Игорь кривит губы в улыбке легкой, в потолок смотрит бездумно. - А правда ревнуешь? - это совсем чуточку смущенно, с долей лукавства. - Ужасно! Мне просто тебя хочется закинуть на плечо и утащить с глаз подальше! - Акинфеев не видит смысла препираться и спорить, говорит именно то, что чувствует, о чем думает. - Говорю же - чудовище! Что за первобытные замашки!? - Марио делает вид, что праведно негодует, но на самом деле его сердце укутывает дымкой тепла и нежности. - Инстинкты! И ничего с ними не поделаешь! - Игорь хихикает, проходится щекоткой по ребрам бразильца, тот извивается, на писк срывается, мстительно в бок пинает. Они возятся на кровати как малые дети, путаясь в покрывале, но сил все равно не так уж много остается. Заканчивается все тяжелым дыханием и горячим поцелуем. - Ты слишком похудел, знаешь... - Марио чуть хмурится, гладит его по спине раскрытой ладонью, ощущая каждый позвонок. - Мне теперь страшно прыгать на тебя, вдруг поломаю! - за этой шутливостью, Фернандес беспокойство прячет затаенное. - Да, есть такое. Но ты же лучше всех знаешь, что чем меньше лишнего веса, тем меньше нагрузка на колено. - Игорь примирительно его в висок целует. - А что? Таким худым я тебе уже не так нравлюсь? - фыркает ему на ухо, за что тут же получает ощутимый тычок меж ребер. - Ну что ты за дурак такой? - Марио, кажется, злится вполне всерьез на слова необдуманные. - Я люблю тебя. Тебя. И все. Я с ума схожу каждый раз, когда ты на меня смотришь... а ты! - и брови хмурит раздосадованно. - Прости, это шутка была. Глупо пошутил твой капитан. - Акинфеев мягко проговаривает, прижимает своего ангела к себе крепче, целует влажные кудри. - А я схожу ума от одной только мысли, что ты мой. Когда ты улыбаешься, когда творишь что-то ужасно глупое на поле, когда все так тобой восхищаются, даже когда тебя не совсем одетого фоткают и выкладывают в интернет! - Игорь, тебе всего тридцать два, а не девяносто! Откуда столько ханжества!? - Марио заливисто смеется, хотя в душе кричать хочется от невыносимо сильных эмоций, что вызывают такие простые, казалось бы, слова. Игорь не часто вот так озвучивает свои мысли. О не скрывает ничего, нет, просто... он не привык просто рассказывать, от того каждое его признание - самое ценное. - Ах, значит я ханжа? Ну ладно... - если бы Марио смотрел на своего мужчину, он бы увидел в глазах пляшущие огоньки лукавства, сулящие подвох. - Ну, значит, мне все-таки стоит согласиться на ту фотосессию? Ну помнишь, тот журнал, где предлагали очень много денег за мои пару фото без одежды? - Даже не думай! - Марио шипит в одно мгновение, не сразу поняв, что это мелкая месть. - Нет, ну представь, я, во вратарских перчатках. Только в перчатках. - Только попробуй! - Фернандес взвизгивает, подскакивает, делает вид, что придушить пытается, Игорь хохочет, ловит его за руки, да так неловко, что оба валятся с кровати на пол с грохотом знатным. - Эй, ребята, у вас там все нормально? - не успевают что-то предпринять, как в дверь стук раздается, и голос приглушенный слышится, обеспокоенный искренне. И в один голос оба хохотом взрываются, счастливые-счастливые, как дети, словно нет в мире ничего плохого и быть не может.