Китайский фарфор Дамблдора

Чёрные волосы профессора Снейпа патлами свисали над бурлящим котлом. Его выдающийся нос рассекал их, словно ледокол посреди холодного злого моря. Зельевар выверенными движениями помешивал зелье, используя приспособления, каждое из которых имело своё хитрое название, но Гнойный называл их половниками или ложками, в зависимости от размера. Он уже несколько минут старательно калякал на пергаменте, пытаясь изобразить монументальный профиль преподавателя. Разумеется, «портретного сходства» пока не наблюдалось. Слава Карелин уже начинал терять терпение. Пока Дин Томас старательно нарезал волосатых гусениц, Слава терпел одну неудачу за другой. В итоге он решил подойти к поставленной задаче креативно. Перевернув бумагу, он нарисовал длинный изогнутый член и чтобы уж точно ни у кого сомнений не осталось, сделал крупную подпись под рисунком. Вот теперь похоже, удовлетворённо подумал Слава и отложил работу. Больше Гнойному делать было нечего. Дин Томас, разделавшись с личинками, наконец обратил внимание на картинку. И, мягко говоря, охренел. Дело даже не в члене, их Дин видел на регулярной основе, но этот хуй, этот хуй танцевал прямо на пергаменте, выполняя сложнейшие акробатические движения. Он извивался, кувыркался, и перекатывался по листу, будто увесистая немецкая сарделька на раскалённом гриле. — Поттер, он у тебя ожил! — Кто? — Шедевр твой, сам посмотри. Слава взял картину в руки и улыбнулся, глядя на то, какие финты выделывал маленький профессорский дружок. Время, проведённое в библиотеке, было потрачено не зря. — Это и есть настоящее искусство, — выдал Гнойный, прикрываясь привычной постироничной маской. Дин отобрал у него Портрет и передал Симусу, который сидел за соседней партой. Тот усмехнулся и что-то приписал в углу работы. Попутешествовав по классу работа вернулась в руки своего создателя и он с интересом вгляделся в корявый почерк Финнигана: «Гениальный Шедевр Художника Гарри Гнойного». Слава и Дин закончили Уменьшающее Зелье под конец урока, на самом деле, оно получилось даже сносным, и Гнойный решил, что при возможности испробует его на огромном жидовском шнобеле Снейпа. Как только профессор отвлёкся, Слава самолётиком отправил хуёвую картинку ему на стол и, сметя все вещи в рюкзак, вылетел из класса. На обеде был тыквенный сок, котлеты, и Малфой в крапинку. А ещё Поттеру-Гнойному передали таинственную записку от директора: «Приходите извиняться, знаю, вы это любите!». Удивившись формулировке, Слава обернулся на трон Дамблдора. Директора не было, и Гнойный решил сразу всё выяснить. Всё-таки по отношению к студенту такая реплика выглядела странно. Тем более, он ни перед кем не извинялся… Гордо отчитавшись перед приятелями, Поттер вышел из-за стола и направился прямиком в логово дракона. Казалось, у гаргульи он простоял целую вечность: Слава перебирал все пароли, знакомые ему из канона: «кислотные леденцы», «шоколадные эклеры»... Но статуя только вредно хихикала. Гнойный опёрся о стену. Чтобы занять себя он стал сочинять что-то про девочку, которая любила сосать перечных чёртиков и желатиновых червячков. Когда Слава уже разогнался и стал говорить достаточно громко, перед ним неожиданно возникла Белая Борода. Он как раз заканчивал фразу «в наказание девочку, нагнув над поручнем, будут ебать перечнем черти перечные», когда вдруг заметил чужое присутствие.