Nothing left to give

Упали маски, прочь софиты. Концерт окончен, в зале — ночь. Пропали зрители и свита, декор снесли весь в закулисье. Один артист сидит на сцене, вдыхая запах нафталина. Никто не смог ему помочь. Над головой должно быть небо, но вместо неба — красный тент. Когда-то был артист известен: он пил вино в кругу коллег. Теперь вина давно уж нет, наполнить кубок — дань позерству. И раньше: гул аплодисментов, и свист, цветы — тоски момент. Теперь улыбка — лишь актерство. Все пронеслось, погашен свет. Немеют пальцы на морозе, а с губ клубами валит пар. Он продолжает представление, как будто есть, куда бежать, как будто нечего терять; но в ложе — тишь, заветный страх, первейший в мыслях. Дело — час. Закончен бал. Никто не ждет подавно уж антракта. А дни артиста стали, как кошмар. Последний шаг, поклон и реверанс. Кому? Никто не знал. Порочный круг, в котором он застрял, навеки замкнут. Кровь дождя омоет тихо звезды. Пора, мой дорогой, привычка убивает наповал. И кажется, что смысла нет в игре. Гламур, тоска, рукоплескания извне — фантасмагория, его метаморфозы. Все мимо: чувства, зрители и действо. И время всё вбирает до конца. И кажется, что всё утратило значение. И краска медленно, но верно поползет с лица. Но бросить дом — превыше сил артиста. Он почему-то в нем пожизненно застрял. Билет — "добро", кивок; отказ — судейство. Театр — биография, его предназначение. Да будет так. Прошел концерт. В душе — тоска. А в голове — печально чисто. И стук часов звучит как выстрел. Проделан реверанс. Окончен карнавал.