О недосказонности и герани

      Хикару понимает что его чувства к Павлу выходят далеко за рамки дружеских, когда осознает, что знает наизусть расписание Чехова, его вкусы в еде и гражданской одежде, и все его хобби. От пазлов и головоломок до странной уличной игры «Kazaki-razboyniki». Они вместе работают, обедают, ходят в спортзал, делят одну каюту на двоих. Сулу каждый вечер выслушивает восторженный пересказ прошедшего дня, даже если все это время был рядом и прекрасно видел все то, о чем рассказывает Пашка. Но прервать этого милого русского мальчика, чьи глаза блестят лихорадочным блеском, а тонкие губы растягиваются в широкой улыбке, попросту нет сил. Сулу, как старший товарищ, помогал Павлу влиться в коллектив во времена учёбы в академии, среди людей во много раз старше, освоиться на корабле. Он был попросту очарован этим смешливым мальчишкой с живыми, серыми глазами.       Вот только если Хикару с течением времени все больше привязывался к Чехову, то парню очевидно общество рулевого становилось ненужным. Чехов все чаще отказывается от совместного времяпровождения в пользу лишних часов работы в инженерном со Скотти, или игры в шахматы со Споком, или Кирком. И он понимает, что не имеет права требовать повышенного внимания к своей персоне, но ему по-детски (и кому здесь семнадцать?) обидно. И сердце предательски щемит каждый раз, когда Сулу видит Чехова в обществе доктора Маккоя или Скотти. Они профессионалы и отличные ребята, но всё-таки в такие моменты он их почти ненавидит.       А потом Хикару решает, что ему стоит просто отвалить от Чехова и позволить парню жить своей жизнью. Павел же не виноват в том, что от природы слишком вежлив и не может прямо сказать старому знакомому что дружба кончилась, вот и прячется как может. Сулу прекращает предлагать перекусить вместе, больше времени проводит в оранжереях, куда у Чехова нет доступа. Легче не становится, наоборот, только хуже. Паша возможно сейчас улыбается кому-то другому своей невозможно прекрасной улыбкой и от мысли об этом злые слезы сами собой наворачиваются на глаза. Рулевой скучает по солнечному мальчику, которого теперь видит только на мостике и урывками вне смены. Он старается не смотреть лишний раз на навигатора, а потому не замечает что русское солнышко перестаёт светить. Паша больше не улыбается также широко и радостно, не смеётся также задорно, как прежде. Даже золотистые кудряшки будто бы поблекли. Но Хикару этого не видит, занятый своими мыслями, он полностью абстрагируется от окружающего мира, прячется среди своих любимых растений. По окончанию смены он сбегает в оранжерею, или же, если настроения возиться с растениями нет, в спортзал, где до полного изнеможения занимается с рапирой. В каюту он возвращается как можно позже, всеми силами оттягивая неизбежное. Обычно к тому времени когда Сулу переступает порог своего жилища, Паша уже спит. Рулевой едва сдерживается, чтобы не пригладить растрепавшиеся кудри, но боится, что тогда мальчик проснется. Он ограничивается лишь лёгким прикосновением к щеке Чехова и тихим пожеланием спокойной ночи. Раньше они говорили эту фразу друг другу в лицо, но теперь… Нет, чем меньше он будет отягощать Павла своим присутствием, тем лучше.       На третий месяц этого странного недо-бойкота Хикару обнаруживает Чехова сидящим под дверью в оранжереи. Доступа у навигатора туда нет, а позвать Сулу он, видимо, не решился. — Что такое?       Спрашивает рулевой нервно. Последние несколько дней были тяжёлыми. Во время высадки отбившегося от остальной исследовательской группы Хикару чуть не сожрало какое-то жуткое растение, внешне чем-то напоминающее земную герань, только огромное и очень кровожадное. Затем, более менее разобравшись со свойствами плотоядной твари, он уже спасал от неё остальной десант. Без потерь не обошлось, но капитан, старший помощник, а главное, Чехов, остались живы, хоть и получили «po zham», как выразился сам Павел, прежде чем потерять сознание. У Сулу до сих пор холодеют руки, когда он вспоминает каким бледным был Паша, когда он подхватил его, истекающего кровью, на руки. Паша был серьёзно ранен, потому что закрыл собой капитана. Тот отделался лишь ссадинами и лёгким ушибами, а вот у Чехова все было плохо.       Хикару так и не выпустил его из рук, сам донес до медотсека и передал доктору Маккою, после чего сбежал в лабораторию анализировать образцы «герани». Сок растения оказался ядовитым и при попадании в кровь вызывал сильнейшую аллергическую реакцию. Для капитана Кирка, известного аллергика, это было бы смертельно, но Паша просто впал в близкое к коме состояние. Перед этим, правда, он ещё пережил остановку сердца, но об этом Маккой любезно промолчал, не желая пугать рулевого ещё сильнее. Хикару засел за исследования и в поисках противоядия совершенно забыл о времени. Все те три дня, что Чехов лежал подключенный к системам жизнеобеспечения, Сулу практически забыв о сне и еде на пару со Споком не выходил из лабораторий. Когда нужная формула была найдена и Маккой наконец ввёл лекарство Павлу, Хикару, убедившись что другу ничего больше не грозит, заперся в оранжерее. Под вполне обоснованным предлогом: работа с саженцами того дурацкого растения, которые приволок второй десант. Он с головой ушел в работу, стараясь не думать о Чехове. И тут на тебе: сидит и ждёт неизвестно сколько, неизвестно чего. Паша поднимается с пола и смотрит на Хикару решительно. — Я хотел поговорить. — Эм… Ладно… — Рулевой отступает назад, в оранжерею, откуда уже собрался уйти. — Проходи тогда. — Нет, я хотел поговорить с тобой в каюте. — Перебивает Чехов и не дожидаясь ответа уходит вперёд по коридору. Сулу ничего не остаётся, кроме как последовать за ним. Мальчишка как будто заманивает его в ловушку, ведь из общей каюты рулевому будет некуда бежать. — Ну так… И о чем ты хотел поговорить? — Спрашивает Хикару, когда они оказываются на месте. Паша стоит напротив него молча, в нерешительности кусает губы, а потом вдруг резко обнимает Сулу и утыкается лбом в обтянутую жёлтой форменкой грудь пилота. Тот машинально обнимает в ответ, прижимая мальчишку к себе. Он вдыхает запах волос Чехова, зарывается в них лицом.       Сколько они стоят так — неизвестно. Важно лишь, что они вдвоём, а на остальной мир им плевать. В конце концов, Паша отнимает лицо от груди друга и робко улыбается. Хикару чувствует тепло, исходящее от тела Чехова, который льнет к нему и не хочет отпускать навигатора. Тот и не рвется, лишь смотрит на Сулу выжидающе. — Я… — Хикару сглатывает и не знает как продолжить. — Почему ты от меня бегал, Кару? — это сокращение в ходу ещё с первого курса и слышать, как Павел называет его так невероятно приятно. А вот придумать внятный ответ — сложно. — Я думал, что тебе больше не интересно общение со мной, когда ты стал чаще отказываться от встреч, Пав. Решил не мешать. — Оу… — Чехов выглядит несколько пришибленным. Он опускает голову и смотрит в пол. — А ты знаешь, почему я старался отдалиться? — Потому что тебе не интересно общение с кем-то, кто совершенно не разбирается в инженерии и кто так давно рядом с тобой, что надоел? — Что? Нет! — Паша почти кричит и утыкается в плечо Сулу, в попытке спрятать заалевшие щеки. — Конечно нет, Кару, ты что. Я просто подумал что тебе со мной скучно и что ты терпишь меня по привычке. Ну, а ещё… — Голос мальчика предательски срывается. — Ты мне нравишься, Кару! Я думал, что если сведу контакт к минимуму, то это пройдёт. Но не сработало, только хуже стало. Прости, если тебе неприятны мои чувства, я понимаю, что я всего лишь глупый надоедливый подросток — Паша. — Я пойму, если ты не захочешь со мной общаться больше и разъехаться по разным каютам. — Паша, остановись! — Хикару мягким движением руки приподнимает подбородок Чехова, заставляя смотреть в глаза. — Я избегал тебя по той же причине. Я люблю тебя.       По лицу Чехова проносится целая буря эмоций. Смятение, неверие, надежда и ослепляющая радость. Паша приподнимается на носках и робко целует Сулу. Тот отвечает нежно и уверенно. От близости любимого мальчишки Хикару сносит крышу.       Когда воздух в лёгких заканчивается они разрывают поцелуй. Паша слабо улыбается и прикусывает губу. — Кажется, мы идиоты, да? — Похоже на то.       Сулу прижимает свое сокровище к себе и целует в макушку. Паша мурлычет что-то и крепко обнимает Хикару за талию. Они вместе и им хорошо. А те дурацкие три месяца молчания они наверстают.