автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
21 Нравится 3 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Rise and fall Никто в зале суда не догадывался, как тяжело было Гайде говорить, смотря в глаза убийце своего отца и слово за словом выдавая огромной аудитории то, что столько лет старалась похоронить в своей душе. Каждый шепот превращался в ее голове в предсмертный крик папы, а каждый луч солнца, проникающий в помещение через огромные окна – блеском крови на шпаге Мондего. Аплодисменты, которыми взорвался зал после ее речи, казались ей чем-то страшным и неземным – настолько страшным, что девушка упала в обморок, стоило только последнему звуку соскользнуть с ее дрожащих губ. Silver moon tide erased my footprints Очнулась она, лежа на софе в гостиной усадьбы Монте-Кристо; над нею склонился мсье Бошан, обмахивая ее газетой и извиняясь за причиненные неудобства. Гайде поднялась на локтях и, посмотрев в глаза мужчине, спросила, где же ее господин. Мсье Бошан опустил голову и произнес что-то нечленораздельное. В его голосе стеклянной хрупкостью дрожала очевидная вина. Then I picked up broken scales Через, казалось, сотни часов – когда мсье Бошан уже покинул ее, раскланявшись и позабыв свой цилиндр, - наконец вернулся господин, и Гайде широко улыбнулась ему; бледные руки ее раскинулись в ожидании объятия, но граф предпочел этого не заметить, пройдя дальше, через гостиную в кабинет. Stuck them to my tail Гайде нахмурилась и свесила ноги на пол. Где-то глубоко-глубоко в душе девушка надеялась, что после такого долгого отсутствия господин подсядет к ней, обнимет и поблагодарит за всю ту пытку, что она перенесла ради справедливости – и ради него, конечно, ведь он не мог не понимать, что все, что делает Гайде, делается ради него. Ah, if love truly makes you blind Говорят, любовь слепа, и Гайде вполне могла бы подтвердить это, если бы осмелилась сказать хоть два слова, которые не были вопросом или не были продиктованы самим графом. Если девушку спросить, почему же она так обожает своего господина, она бы с пеной у рта доказывала бы вам, что граф Монте-Кристо - самый лучший мужчина в мире, но никогда не смогла бы назвать, почему именно так любит его. Гайде старательно говорила себе, что для любви не нужно причин, но мелкий червячок тревожности все же подтачивал ее сердце. Then I guess there is no need Но после каждой ночи размышлений приходило утро, и Гайде вновь успокаивалась, наслаждаясь легкой улыбкой господина в ответ на ее наивные вопросы о его любви к ней и его искренними словами о том, что ей не о чем беспокоиться. И в самом деле – неужели не легче жить без лишних мыслей и полагаться на человека, которого ты безраздельно любишь?.. К тому же Гайде была безраздельно убеждена в том, что без господина она абсолютно бесполезна, и лишь его симпатия искупает ее бессмысленное существование. There is no need to see Порою, когда Гайде прижималась к господину и клала голову на его плечо, он рассказывал ей поразительные истории о своих путешествиях, о странах, которые Гайде никогда не видела и не надеется увидеть, о людях, таких разных, но девушка не любила эти рассказы, ведь мир никогда не интересовал ее, если граф не был его центральной фигурой. В редкие моменты смелости Гайде сжимала руку господина и просила его рассказать о себе, что он делал не без удовольствия. I'll trade my eyes so you can see for me Девушка часто думала, что ей и вовсе не нужны глаза – ведь рассказы господина были такими подробными, что она могла прочувствовать все, о чем он говорил – были ли это райские наслаждения или ужасные испытания. Но граф тоже, увы, был не всесилен, как бы Гайде себя в этом не убеждала – он отказывался видеть в самом себе те чудесные черты, которые находила его рабыня; Гайде бы так хотела отдать ему свои ненужные глаза, чтобы он хоть один раз посмотрел в зеркало и понял, насколько он прекрасен. Lulala lulalila Некоторые вечера проходили в песне; Гайде водила пальцами по арфе и напевала что-то, что недавно услышала в опере, а господин сидел на софе, курил или вкушал явства, и изредка позволял себе похвалить свою усердную рабыню. Даже самое скромное доброе слово заставляло Гайде широко улыбнуться и заиграть еще красивее, еще грациознее бегали ее длинные бледные пальцы по струнам. Stay with me, you will never be sad Порой на господина находила меланхолия; Гайде не задавалась вопросом, почему это так – господин ненавидел, когда рабыня вопрошала о его истинных эмоциях. Гайде боялась его гнева и старалась делать все, что сможет, чтобы успокоить его, пусть и не зная истинной причины его разбивающих сердце страданий. I, I will embrace В такие минуты девушка поднималась со своего места, садилась рядом с графом и обнимала его широкие плечи своими хрупкими дрожащими руками. Она почти даже не касалась своего господина – знала ведь, что он не любит лишних прикосновений, и все же не могла удержаться порой от того, чтобы не погладить кончиком пальца его сильную шею. Embrace your bubbles, your fluids Господин мог улыбнуться краем рта, сухо поблагодарить ее за поддержку, но не больше; и хоть Гайде не ожидала чего-то еще, каждый такой ответ создавал миниатюрную трещину в ее все медленнее и медленнее бъющемся сердце. Если бы она была чуть смелее, если бы хоть шепотом, хоть одними губами попросила графа о большем... но такие мысли не задерживались в голове Гайде – господин гораздо мудрее ее, и будет так по-детски просить его, такого сильного и такого загадочного, проявлять больше внимания к капризной девчонке. And keep you warm Иногда, проснувшись посреди ночи, Гайде шла в покои к своему господину и ложилась рядом с ним; спать под боком у графа было тепло и приятно, и в его постели ей снились нежные и сладкие сны, которые порою казались вовсе не снами. Господин спал очень чутко и, разумеется, знал, что рабыня ночевала у него, даже если она уходила, как только занимался рассвет, но не выгонял девушку из своей спальни, за что Гайде была ему безмерно благодарна. Then I will squeeze out Валентина, новая знакомая Гайде, смущенно говорила ей, что это очень странно, когда шестнадцатилетняя девушка, одетая лишь в газовую накидку, проводит ночи в объятиях взрослого мужчины, но Гайде лишь пожимала плечами и тихо смеялась: бедная Валентина, ведь ей никогда не понять той неописуемой любви, что царила между графом и его рабыней. Гайде прекрасно знала, что господин не тронет ее без ее желания (и не хотела вспоминать моменты, в которые это знание колебалось, когда похоть на секунду-две искажала все черты его лица). Squeeze out your germs, your spore, your viruses Иногда, наяву ли, в бреду или во сне, Гайде могла коснуться лица своего спящего господина, провести чувствительными пальцами по его впалым щекам, нежно погладить его виски или кончиком большого пальца коснуться губ. В такие мгновения слезы закипали в кристально-голубых глазах девушки, ведь она прекрасно понимала – как только граф проснется, иллюзия их счастливой жизни распадется на осколки, чтобы вновь собраться с приходом милосердной ночи. I, I will embrace Даже в самом лучшем из настроений граф не отвечал на объятия Гайде. Он сидел в одной позе без малейшего движения и ждал, пока руки девушки слишком устанут для того, чтобы обхватывать его плечи. Порою Гайде так желала обнять его крепко-крепко и зарыться лицом в его шею, но она знала, что в ответ на свой полный доверчивой любви жест получит лишь похлопывание по спине и в лучшем случае пару холодных слов. Embrace your membranes, your bones Свою любовь господин выражал нехотя, лишь когда Гайде об этом просила – несколько обыкновенных слов, которые мог бы сказать любой персонаж популярного романа. Гайде улыбалась и продолжала массировать его широкую спину, растирая смуглую, покрытую шрамами кожу ароматными маслами. Когда граф прикрывал глаза, рабыня наклонялась чуть ниже, чем следовало, и почти касалась губами его шеи, но – почти, никогда не осмеливаясь пойти дальше, пока запах масел забивал ее легкие, а потные ладони скользили по ее собственным подтянутым бедрам. And keep you cool Потом, когда Гайде лежала у себя в постели, откинув легкое одеяло на сторону и широко распахнув окно, бесконечные слезы охлаждали ее лицо, пока ее тело пылало. Девушка не знала, куда деть свои руки, такие длинные, худые и неловкие, но все равно находила им место, продолжая рыдать. Видит бог, как ей хотелось, чтобы они с господином выглядели как... пара, да, как пара – прогуливались под руку в парке, он представлял бы ее как свою спутницу на светских вечерах, а не как несмышленого ребенка, которому нужен постоянный присмотр – да неужели мало вещей, которые господин мог бы сделать, если бы любил?!. Then I will squeeze out Последняя мысль прозвучала подобно удару грома. Гайде сжала в ладони простыню и зажмурилась, пока бесконечно растущее тепло в теле, от которого девушку тошнило, не достигло критических масштабов. Наконец, и вторая рука сжала в пальцах подушку, и из всех обрушившихся на Гайде чувств – боль, злоба, тоска, глухая потерянность, пульсирующее где-то внутри удовлетворение – победило лишь одно: смертельная усталость. Девушка нехотя накинула на себя одеяло, прикрыла глаза и обессиленно заснула. Squeeze out your evil, your grim and your woe Сны у нее были беспокойные и искаженные, сны такого рода, которые ловят тебя в вязкий капкан и не отпускают даже после пробуждения, но одну вещь из той рваной ночи Гайде запомнила просто замечательно: граф, который встает перед ней на одно колено и делает предложение. Когда рабыня проснулась, она вновь зарыдала, сжимая в пальцах воздух, будто бы пытаясь поймать тающие остатки радостного сна. Transform myself once and for all Весь следующий день после суда над Морсером Гайде подавленно молчала, руки ее безостановочно тряслись. Господин же не замечал изменений, произошедших с обычно улыбчивой и легкой на подъем девушкой. Лишь когда рабыня выронила поднос, на котором лежали спресованные таблетки гашиша, граф смерил ее взглядом, но на этом – все. Никаких слов утешения или порицания – один жесткий взгляд. Тут бы Гайде все и понять, но столько лет слепой любви к господину не могли просто так исчезнуть в никуда. Sink into the tub Во второй половине дня господин пожелала принять ванну и настоял на том, чтобы именно Гайде прислуживала ему. Девушка покорно согласилась, собрала в вывязанную ей самой корзинку различные мыла и парфюмы и вошла в ванную комнату, прикрыв глаза и тихо надеясь сама не зная на что. Reborn, reform Одним жестом господин приказал рабыне раздеть его, и Гайде покорилась; чуть покраснев, она снимала с графа расшитый золотом халат, затем – нижнее белье, и руки ее дрожали больше обычного. Девушка не раз видела своего господина нагим и могла бы снова восхититься его мужественной красотой, но ее разум был слишком затуманен ужасами вчерашнего дня, чтобы восхищаться хоть чем-либо. Twist my legs to one Граф опустился в теплую воду, пока Гайде придерживала его за руку, не давая упасть. Отработанными движениями рабыня встала на колени, чувствуя, как кафельный пол впивается в ее кожу сквозь газовую ткань, и начала размыливать душистый брусок; затем ее чувствительные руки задвигались по телу господина, обводя каждую линию его торса, сильных ног и всего прочего, о чем Гайде не осмелилась бы упомянуть. Кожа на руках девушки медленно сморщивалась от воды и масел, а стопы нещадно мерзли, соприкасаясь с идеально белым кафелем. And mind to none Стоило девушке взглянуть в задумчивые серые глаза мужчины, все неудобства вдруг исчезли, и в ее мире остался только господин, лишь его потребности и заботы – а ведь он даже не посмотрел на нее, но Гайде хорошо понимала, как нужна ему!.. Ведь правда? – спрашивала она себя, втирая парфюм в грудь и плечи графа и вводя свои тонкие пальцы в его жесткие волосы. Абсолютная правда, ведь иначе он бы ее не позвал, - кивала сама себе Гайде, и мелкие порезы на коже пальцев, саднившие в воде, уходили на второй план. Tell me, tell me, what do you see Гайде не могла отвести взгляда от этих чудесных глаз, даже помогая графу вылезти из ванной и вытереться насухо. После этих процедур господин накинул чистый халат, бросил своей рабыне пожелание спокойной ночи и покинул ванную комнату, не обернувшись, оставив девушку убирать то, что осталось после его водных процедур. In the mirror that's covered in chalky steam? Гайде, собрав белье господина в кучу и прижав к груди, поднялась и случайно взглянула в зеркало – из зеркала на нее глядела бледная девушка с пустым потерянным взглядом, растрепанными черными волосами и приоткрытым ртом. Отчего-то исполнившись глубокой, острой боли, рабыня поспешила отвернуться от стекла и продолжила убираться, стараясь забыть о том, какой статной красавицей была в ее первые дни пребывания в усадьбе графа. Touch me, touch me, kiss me to sleep Когда Гайде легла в постель и начала готовиться ко сну, дверь в ее спальню открылась. Девушка приподнялась, опираясь локтем на многочисленные подушки, и постаралась разглядеть выделяющийся в темноте силуэт вошедшего. Меньше секунды – и рабыня поняла, что это, разумеется, был ее господин. Cut me open and give me gills Граф подошел к ее постели и присел на край; Гайде протянула к господину руки, словно утопающая. Мужчина придвинулся чуть ближе и взял лицо Гайде в ладони, а затем, чуть помедлив, коснулся ее тонких бледных губ своими. Гайде зажмурилась и резко выдохнула, чувствуя, как ногти графа мягко касаются ее шеи; пульсирующая волна безграничного счастья охватила девушку, не оставляя ни единой трезвой мысли в голове. So I can breathe Крик вороны за окном вырвал рабыню из объятий сладостного сна. Рвано дыша, Гайде вскочила с подушки и зажмурилась, пытаясь вернуть ту чудную иллюзию; горячие слезы текли по ее уставшему лицу, и лишь все еще сморщившиеся от воды пальцы подсказывали, где именно обыденная реальность на цыпочках перешла в хрупкую мечту. With tweezers and nippers Около месяца назад граф пригласил парикмахера, чтобы он сделал Гайде такую же пышную прическу, как и у многих дам из высшего света. Рабыня очень обрадовалась тому, какое внимание оказывает ей господин, и еще полчаса не могла оторваться от зеркала: аккуратно завитые локоны цвета воронова крыла спускались по плечам густыми волнами, челка была заколота шпилькой с огромным желтым цветком на ней, а затылок был украшен множеством драгоценных камней, выложенных наподобие венка. После того, как первая волна радости схлынула, Гайде, знавшая, что за каждым действием господина скрывался глубокий замысел, решила выяснить, зачем же графу делать из своей невзрачной рабыни настоящую красавицу. Trim off my fins, and forever Тогда господин ничего не ответил, но девушка сама все поняла, стоило ей войти в оперу, держа под руку графа: у мадам де Морсер была абсолютно такая же прическа, но алмазы в волосах Гайде были настоящими, а вот насчет камней, украшавших голову мадам Мерседес, девушка сомневалась. Но через несколько минут детская гордыня сменилась горьким разочарованием, а потом – и слишком взрослой для юной Гайде ревностью; получается, хозяин подстриг ее «под Мерседес» - в ее сторону он и так постоянно кидал двусмысленные взгляды, а теперь, слепив из своей собственности ее копию, он только подтвердил подозрения Гайде. Но, как обычно, девушка не посмела ничего сказать – пока он смотрел то на мадам Морсер, то на рабыню, словно сравнивая, похожи ли две картинки, Гайде лишь сидела, сложив руки на коленях, и пыталась сосредоточиться на спектакле, с трудом сдерживая кипучие слезы. I'll be yours Следующие несколько дней породили еще больше страшных догадок: граф принес ей легкий васильковый сарафан и просил называть себя Эдмоном, а в конце недели заказал у портного реплику старой фаты и свадебного платья, которые поспешно набросал на бумаге – скорее всего, по памяти. Гайде, конечно, не тешила себя надеждами на то, что это все – подготовка с их с хозяином свадьбе, конечно нет; когда граф любовался на то, как она прыгала перед заркалом в платье (которое было настолько не по размеру, что почти висело на ее узких плечиках), глаза господина – всегда серые и такие холодные – покрывались легкой пленкой ностальгии, дымом вспыхнувших воспоминаний, и Гайде почти упала на колени, прижав руки к груди. Увидев, что его рабыне стало плохо, граф вызвал Али, и последний попытался привести ее в чувство, но все чувства испарились, как только господин без единого слова вышел из комнаты; на диване была распростерта свежая, еще не тронутая рабыней фата. I won't fight or make you cry Во все следующие вечера господин ходил хмурым, даже будто бы разочарованным. Гайде чувствовала свою вину перед ним и ходила за графом след в след, вновь став его покорной тенью и так боясь его вновь разозлить; господин отговаривался и даже гладил ее по руке, но с пустыми глазами, и девушка поняла, что прощения она не заслужит еще долго. Хоть Гайде почти не понимала, в чем виновата, но в голове роились смутные догадки – недостаточно была похожа на его милую невесту. Whatever you need Подавленная виной, Гайде выполняла каждый приказ хозяина, каким бы абсурдным он ни был; она учила целые параграфы текста через пелену слез, повторяла их перед зеркалом, а еще плакала по команде – хотя в последние дни это было совсем не сложно, и даже не надо было притворяться. Страх последних дней затмил и закрасил воспоминания детства, и даже самые кровавые моменты померкли перед твердой рукой человека, который направлял ее взгляд, заставлял двигаться ее одеревеневшие губы и придумывал те детали ее биографии, которые девушка физически не смогла бы вспомнить. Whenever you need Граф постоянно отмечал какие-то даты, а на вопросы Гайде лишь угрюмо молчал, отводя ее внимание пустыми разговорами и обещаниями. Каждый день был как предыдущий – повтори, где ты жила, что сделал Мондего и почему тебе все еще больно; на последний вопрос у рабыни был лишь один ответ, и графу бы он не понравился, поэтому Гайде раз за разом послушно говорила, что из-за предательства Фернана, а не из-за того, что человек, заменивший ей отца, брата и мужа, без перерыва заставляет ее повторять ужаснейшие мгновения ее совсем короткой жизни. I'll be by your side За неделю господин наконец посвятил рабыню в свой план, и девушка, вконец сломленная последними днями, поклялась следовать ему до последней точки. Исход – известен: слезы, аплодисменты, один выстрел и множество разбитых сердец, одно из которых принадлежало самой Гайде. And then I gave you my eyes В течение той, предсудебной недели рабыне казалось, что она ослепла от слез; мелкие, горячие капли постоянно кололи глаза и копились на впавших щеках, затекали в края губ и, когда она лежала, пытаясь заснуть, гладили виски и проникали в уши. To see all the colors Может быть, если бы она отдала свои глаза господину, он бы смахнул слезы, увидел мир во всех его красках и понял, как опустошает его месть и как много еще он мог бы увидеть, если бы оставил свой жестокий план. And then I gave you my ears Целыми днями она слышала лишь отрывочные приказы графа, которые не отличались особым разнообразием; ни единой похвалы, даже ни одного нейтрального слова – лишь бесконечные сухие напоминания, да ее собственный голос, ярко воссоздающий картины, написанные окровавленной рукой. To hear all the sirens Может быть, если бы она смогла дать господину услышать мир так, как слышит его она, граф бы влюбился в окружающие его песни и променял свои намерения на светлый покой. And then I gave you my heart Сердце Гайде билось все медленнее и медленнее; страдания заменили ее кровь расплавленным металлом, что нехотя катился по раздувшимся венам. To fill the emptiness in your chest Может быть, если бы она отдала господину свое сердце, оно бы забилось в его груди быстрее и растопило ледяную корку, что сковывала его ребра и не позволяла дышать глубоко. And then I gave you my brain Во время суда все воспоминания перемешались и впились в ее мозг, словно множество насекомых, вгрызающихся в дерево; мысли приходилось собирать по осколкам, и даже заученные слова едва-едва приходили на ум. So that you can learn to love Может быть, если бы Гайде отдала господину свой разум, он бы научился любить. В большем она не нуждалась. Tell me, tell me, what do you see Прошла уже неделя после того страшного дня, и Гайде лежала в ванне, вытянув ноги и пустым взглядом смотря на то, как ее длинные черные волосы густыми волнами плавали в прохладной воде. Все слезы были выплаканы, и девушка не знала, чем ей заняться и о чем думать, а потому лениво разглядывала стоящие на столике масла, бруски мыла, графские бритвы, лежащие в идеальном порядке полотенца, расчески... In the water that's clinging onto my skin? Гайде прикрыла глаза и откинула голову на холодный край ванны, позволяя милостивой прохладе коснуться ее бледной шеи. Вода нежно касалась ее кожи, ласкала уставшие руки и гладила стертые колени. Погрузившись в бархатное забытье, девушка легонько улыбнулась и провела тонкими пальцами по хрупким запястьям. Cut me, cut me, please make it deep Дверь заскрипела, медленно открываясь. Гайде вскочила, чуть не упав под воду, и распахнула веки, не зная, стонать ей от боли или радоваться, ведь на пороге возник, разумеется, граф. Девушка хотела протянуть к нему руки, но остановила себя в последний момент, не имея сил даже на выражение своей любви. Мужчина же подошел ближе к ванне и остановился, пронзая взглядом гладь воды. If I'm covered in scars, will you look at me? Гайде знала, на что он смотрит – на то же, что она показывала сегодня всему залу суда: ее шрамы. Многие из них она получила, уже будучи рабыней, но обвинение об этом не знало и не желало знать, когда выстраивалась такая удобная история – со всеми свидетелями и с обвиняемым, у которого было замечательное чистосердечное признание; не процесс, а сладкий сон прокурора. Kiss me, kiss me, don't leave me be Граф встал на колени перед ванной, смотря в глаза своей пленнице и взяв ее влажные руки в свои. Гайде слабо улыбнулась, но, когда господин поцеловал ее ладонь, выражение ее лица не изменилось; душа была выскреблена дочиста, и никакие вознаграждения не могли всколыхнуть что-то внутри. I'm a bathtub mermaid «Я вам еще нужна?» I cannot swim but only sing Граф смерил ее взглядом, мотнул головой и вышел из ванной. Гайде улыбнулась в последний раз и протянула руки сначала к удаляющемуся силуэту, а потом к столику. Just pull the plug Душевная боль была сильнее физической. Мягкая пульсация открытой настежь плоти сливалась в чудном такте с холодным железом трагичных воспоминаний. Не было сил улыбаться, и Гайде лишь смотрела в потолок, выгибая красивую спину в моменты, когда боль становилась совсем нестерпимой. Ее холодеющие стопы до последнего упирались в бортик ванны, и девушка до последнего глотала воздух, и лишь когда все ее мышцы расслабились, тело полностью опустилось в теплую, все еще прозрачную, но уже не бесцветную воду. Flush down all our memories Чуть позже граф приказал Али отчистить ванну и купить новые бритвы. Этим вечером Монте-Кристо планировал заехать на ужин к Моррелям и был весьма разочарован тем, что такой день был испорчен чем-то настолько мелким. Кафель придется заменить, полотенца – выкинуть, а такие острые лезвия теперь не найти почти нигде... Into the sea Тело Гайде лежало на морском берегу, вены ее заполняла соленая вода, а мокрый песок милостиво прикрыл широко раскрытые глаза, и светлая улыбка покоилась на ее лице, пока стройные ноги сливались в одно, а рыбья чешуя бежала вверх по бледной коже.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.