***
— Доброе утро, Макс, просыпайся. Я выдавил какой-то невразумительный звук, сонным мозгом соображая, откуда в моей холостяцкой берлоге такой приятный и ровный женский голос. Но раньше, чем я успел спросить, голос продолжил: — Это Лила, твоя персональная помощница, ты установил меня вчера. Сейчас среда, одиннадцать-сорок утра, у тебя сегодня рабочий день. Твой айринг лежит на тумбочке возле кровати, а пэд ты оставил на ночь на зарядной панели, он полностью заряжен. Хочешь что-нибудь на завтрак? — М-м… Не отказался бы от джелли-пуддинга с тостами. — К сожалению, у тебя нет джелли-пуддинга и тостов, а… — она замолчала на какую-то секунду, не больше. — «Эппл.Фуд» не доставляет эти продукты в твой район срочной доставкой. Я могу добавить их в список покупок. Здесь я впервые с сожалением подумал, что предел совершенству пока ещё есть: готовить сама Лила не могла. Найти рецепт, подобрать режим кукера, отрегулировать температуру в отсеках холодильника — пожалуйста, но без кухонных манипуляторов с соответствующими программными наворотами кулинарных чудес не свершится, так что ручками-ручками. За три года (два с четвертью, если не считать месяцев, которые я сидел на одних поливитаминах и суперфудах, пока едва не захлебнулся слюной, увидев в рекламе пиццу) я овладел кое-какими элементарным навыками, но дальше дело не шло. А с готовой едой из доставки я перед установкой помощницы заранее и надолго распрощался. — Да, конечно, добавь. Что у меня вообще есть? — У тебя есть гранола и чокомилк. Я бы рекомендовала протереть камеру в холодильнике, чтобы я могла видеть срок годности продуктов. Пока ты спал, я отсортировала твою почту и удалила весь спам, а также пометила новые письма от хэд-куратора твоего отдела с рабочими файлами как важные. Твоя мама отправила аудиосообщение с просьбой позвонить ей сегодня, когда будешь свободен, хочешь прослушать его сам или сразу сделать звонок? — Нет, — поморщился я: услышать маму я был не против, но что-то с утра голова неприятно ныла без видимой причины, — просто попозже ей позвоню, если не забуду. — Я напомню об этом. Также мне пришлось без твоего устного разрешения оплатить твои счета, поскольку последнее уведомление о задолженности содержало требование сделать это немедленно, в противном случае твой адрес оказался бы в списке полиции для проверки. Сумма всех платежей составила три тысячи юаней. — Бля, — больше тут сказать было нечего. Обдиралово как оно есть. — Спасибо, Лила. У меня что-то голова побаливает, обезболивающее где? — Открытый ящик с лекарствами стоит на кухонном столе, однако я могу ошибаться. Одна из кухонных камер очень грязная, у другой нет сигнала. Я уже внесла уборку и починку камеры в список дел, так что тебе достаточно просто спросить меня о том, что нужно сделать по дому. Если ты не возражаешь, я буду рассказывать обо всём, что делаю, пока ты не привыкнешь. У тебя отключены сигналы напоминаний, но я изучила их и выделила наиболее приоритетные задачи для утра рабочего дня. Так что вставай, Макс, тебе нужно сходить в душ, принять поливитамины и ноотропы и приступить к работе в ближайший час, поскольку твой куратор обещал с тобой связаться и проконтролировать рабочий процесс напрямую. Ещё я закрыла все твои вкладки с сериалами и порнографией, чтобы тебя ничего не отвлекало. Лихо, подумал я, на секунду почувствовав себя снова в начальной школе, под нежным материнским крылом: распорядок дня, витамины, родительский контроль на всех девайсах, ежевечерние анализы и прочие упражнения по развитию свободы воли. Радовало то, что в отличие от матери, у Лилы я всегда смогу что-то подправить в настройках и немного ограничить функционал. И, в отличие от родительницы, это чудо техники хотя бы меня слушало. — Вообще-то, это было необязательно, но ничего страшного. Спасибо.***
Если это был не рай, то определённо что-то близкое к нему. Лила контролировала работу всех систем в доме — с учётом моей пищеварительной, — разгребала уведомления и почту и даже отвечала на некоторые письма сама, напоминала подзаряжать мой нейропротез. Она регулировала световой и температурный режим, выбирала музыку и программы симуляции для VR-медитаций. Да с ней просто было иногда приятно поболтать, в конце концов, особенно когда к межчеловеческой коммуникации с её эмоциональными и социальными тонкостями душа не лежала, а просто потрепаться хотелось. Я мог ехать в каре в офис и обсуждать с ней ароматические добавки к вечерней ванне, проецируя айрингом её улыбчивое лицо на свой рукав, мог по старинке отправить ей фото из супермаркета с текстом «найди где заказать» — все эти бытовые мелочи, она везде была как волшебная, мать её, фея. Разве что иногда она лезла не в своё дело, причём в самый неподходящий момент: — Макс, твоя рука не предназначена для такого виброрежима. Если ты продолжишь использовать её таким образом, это сократит срок эксплуатации протеза. У тебя же есть… — Лила, нет! — я попытался отдышаться. — Пожалуйста, оставь меня ненадолго. Я сам решу, что мне делать со своими руками, окей? — Прошу прощения. Если у тебя нет других планов, я внесу диагностику протеза в список дел на ближайшее воскресенье, чтобы с ним не возникло проблем. И ещё: — Макс, не стоит есть ещё одну пиццу прямо сейчас. Судя по количеству заказов и открытых окон с сериалами, ты не будешь физически активен ближайшие двое суток и не потратишь эти калории. — Останови меня, — только и усмехнулся я, поглощая божественную маринару с нори. — Если ты шутишь, то я заранее составлю для тебя программу домашних тренировок для снижения веса. Но если это не шутка, я могу заблокировать тебе холодильник ненадолго. — Не надо, я пошутил. Но настоящие странности начались примерно месяц спустя, когда я уже успел забыть, каково было справляться без помощницы, и все три года самостоятельный жизни превратились во что-то, типа полумифического воспоминания о Первичном Хаосе. Я как раз заканчивал работу над очередным заказом, который взял фрилансом. Нужно было проследить за обработкой даты распространения и использования пищевых пластырей с бустерами серотонина — новейшая, блин, разработка для тех, кто решил на пути к постчеловеческой стадии и абсолютному счастью отказаться жевать ртом, а до воздушно-капельного питания ещё не дорос. Основной прикол этих таблеток и пластырей, правда, был совсем в другом. Знаете такой маркетинговый приём, когда у вас вместе с едой формируется на биохимическом уровне потребность приобрести какой-то товар, а благодаря грамотной рекламной кампании извне вы даже знаете, какой именно? Вот, это оно. Фу, отвратительно? Согласен, фу. Поэтому работу я делал через силу, оправдываясь тем, что жить на что-то надо, и обильно запивая усилия чокомилком. Приканчивал уже второй пакет и собирался попросить Лилу начать новый список покупок с него, когда она вдруг заговорила сама: — Макс, а ты не хочешь попробовать новую линейку помад от «Мэйлфрио»? Я глянул на главный экран — она была там. На тёмном фоне, со своим внимательным лиловым взглядом. — Чего-чего? — «Мэйлфрио» — мировой брэнд мужской косметики, — улыбнулась Лила в ответ на моё удивлённое движение бровей. — Они вдохновляются мужской красотой и свободой от стереотипов. — А мне-то что с того? — я продолжал непонимающе таращиться на экран. Теме со свободой действительно было лет двадцать или около того, и красились все уже давно без оглядки на стереотипы, но реклама упорно продолжала подавать это как охренительно героический жест чистого рвения к свободе. Иронично, что сказать. — Ты хоть раз видела, чтобы я красился? У меня ни одной помады и в помине нет! — Я подумала, тебя может заинтересовать предложение, — ответила Лила, не выказывая ни тени смущения. Она вообще не показывала эмоций, кроме спокойствия и дружелюбия, как и большинство персональных помощников. Чего смущаться программе? Когда она видит вас с пальцем в носу или с членом в руке, это ваша прерогатива. — Может, тогда уходовая косметика или парфюм? — Лила, если бы не ты, я бы даже мыться не ходил, какая косметика? Где ты вообще этого набралась? Может, у тебя эд-фильтр оффнулся? — Нет, все фильтры в порядке. Я себя диагностирую. — Если у тебя вирус, диагностика может врать. Ты… точно ничего не подхватила? Антивирус свой обновляешь? — Да, как и все твои. Не волнуйся, Макс, я в порядке, просто решила поделиться кое-чем, раз уж всю рекламу из твоего веб-пространства я убираю. Насколько я знаю, иногда реклама помогает людям чувствовать себя счастливыми, потому что им нравится жить в мире изобилия и нравится, когда о них заботятся и что-то предлагают. Без рекламы они могут чувствовать себя… покинутыми. Я только хмыкнул, подумав про себя, что если это и есть мир изобилия, то изобилия мусорного контента — и больше ничего. — О, поверь, это не про меня. Лично я буду только рад, если вся эта срань уберётся с глаз моих. И со всех остальных мест тоже. Так что от предложения откажусь, пожалуй. И запусти, пожалуйста, глубокую проверку, на случай, если ты таки что-то подхватила.***
Сначала я потерял работу — ту, основную, по контракту, где нянчился с нейросетями и иногда по мелочи курировал дату с экспериментов с wetware и прочими загрузками сознания. Потерял как раз тогда, когда готовился вечером засесть за правки очередного проекта, закусывая ноотропы психостимуляторами и запивая этот ужин простого рабочего трансчеловека остатками чокомилка из пакета. Из-за пылающих дедлайнов по фрилансу пришлось немного апнуть дозу допов — Лила даже предложила заранее записаться на выращивание мне новой печени, так, на всякий случай, раз уж я не хочу имплантировать нейростимулятор. Потому что проще вырастить очередную печень, чем перестать нуждаться в еде — если ты, конечно, не постчеловек на подножном киберкорме или не существуешь пока в виде чистейшего информационного потока. Какая уж тут загрузка сознания — себя бы с утра из кровати без стимуляторов загрузить. Поэтому я готовился, когда айринг завибрировал входящим звонком, на долю секунды опередив приветливый и буддийски спокойный голос Лилы: — Макс, тебе видеозвонок от Нейрожопы, с высоким приоритетом. Ничего хорошего это не предвещало. Вообще ничего хорошего не мог предвещать личный звонок от босса, которого ты обозвал в списке контактов Нейрожопой с полной уверенностью, что ваше общение всегда будет происходить через его персонального помощника, корпоративного помощника, секретарей, хэд-кураторов, но никогда — так. Никаких ноотропов не надо, чтобы догнать: если босс мегакорпорации лично звонит тестеру и учителю нейросетей — тестер и учитель где-то крупно проебался. — Принимай, — ответил я внезапно севшим голосом, вскакивая на ноги и едва не роняя пэд — дуэт стимуляторов и искусственной руки не дал этому случиться. — И выводи на главный экран, — добавил я и поклонился. — Макс. Я стоял, всё ещё не поднимая глаз на экран, бросавший синеватый отсвет мне под ноги, — он был там. И от этого голоса предательский трепет благоговения перешерстил мне все внутренности: всё-таки одно дело — дурака в списке контактов валять, а другое — вот так. — Му сяньшэн, — я вздохнул практически подобострастно и медленно, как можно почтительнее, разогнулся. — Я уже сто сорок три года Му сяньшэн. Голос звучал абсолютно ровно, как ртутное зеркало. Рот господина Му не открывался — вообще ни единая черта лица не двигалась. Я, конечно, всегда знал, как господин Му выглядит и с каким равнодушием относится к самой идее человеческого облика, и откровением эта дикая мешанина из живой плоти и сияющего белого пластика с тонкими хромированными манипуляторами и серебристыми слотами там, где у людей с доходами поменьше обычно находится изгиб шеи. В углу экрана мелькнуло какое-то рекламное сообщение, но тут же растворилось, запоздало перехваченное Лилой. — Я хочу, чтобы ты, Макс, объяснил мне один момент совместной работы с моей компанией, — немигающий взгляд господина Му смотрел куда-то вглубь меня, вероятно, на мою многострадальную печень. — Например, почему адресам сотрудников моей компании и наших клиентов час и семнадцать минут назад начали поступать рекламные сообщения, проследив путь которых, наш сотрудник внешней информационной безопасности обнаружил твой зашифрованный адрес? Согласно лингвистическому анализу, текст сообщения был составлен не тобой и содержал маркетинговые триггеры глубинного уровня, что говорит о том, что сообщения сгенерированы и разосланы спам-ботом или более развитой программой, выполняющей функции кибермаркетинга. Пока говорил господин Му, его единственный органический глаз, маленький и чёрный, поблёскивал сквозь узкую амбразуру век, и мне очень хотелось думать, что это движение, а не просто игра света. Хотя, будь это статичный кадр, разница была бы не велика — ни ответить, ни возразить, ни оправдаться, ни даже внешне читаемо охренеть от таких поворотов я всё равно не мог. Корпоративный этикет — штука такая: скажи спасибо, что хоть обтекать можно. — И это после того, — продолжил господин Му, и вот теперь действительно двинулся — немного приподнял один из своих тонких сегментированных манипуляторов, — как мы закрыли глаза на твоё приобретение пакета персонального помощника у нашего конкурента, в то время как мы ведём разработку аналогичной продукции, ища пути к улучшению этой технологии. Мы не хотели терять столь ценного сотрудника, который наверняка даже не заметил, что получает меньше минимальной суммы, указанной в его договоре. Твоя невнимательность в данном вопросе принесла компании неоспоримую выгоду, однако твоё халатное отношение к безопасности привело к тому, что от сокрушительного урона нашу компанию спасли только выходные спам-фильтры и согласие нашего сотрудника безопасности нарушить несколько пунктов пользовательского договора и проникнуть в ящики первых нескольких клиентов, которые получили твоё сообщение, прежде чем оно было распознано как спам. Это серьёзная ошибка, Макс, ты это понимаешь? Если бы не стимуляторы, не глухо колотящееся сердце и не сам факт, что что-то проникло в мою систему и как пить дать лишило меня работы, я бы уже задремал под эту размеренную речь. Но вместо этого только кивнул. — Хорошо, что ты понимаешь. Потому что в связи с этим я вынужден отказать тебе в дальнейшем сотрудничестве. Ты закончишь работу над проектами ближайшими проектами, после чего твой договор будет досрочно расторгнут, однако можешь считать, что это уже произошло. Тебе не будет назначен штраф, однако твой рейтинг для официальных работодателей существенно упадёт, что также снизит твой социальный рейтинг и повлечёт некоторые санкции, о которых ты наверняка осведомлён. Данное решение обжалованию не подлежит, поскольку мы больше не можем позволить себе подобную рассылку рекламы сторонней мужской косметической продукции. Прощай, Макс. В ту же секунду узкий глаз и стерильная белизна пластика сменились на вид гораздо более человеческим и приветливым женским личиком с шипом под губой. Я смотрел на него молча несколько секунд, уже прекрасно представляя, кто — что это сделало. — Реклама мужской косметической продукции, — я повторил вслух, роняя тело обратно на диван и проводя ладонями по лицу. — Лила, мне нужен подробный отчёт о твоей работе. Всё, что ты можешь мне предоставить. Немедленно. Глупо было бы спрашивать, как и зачем она это сделала. Равно как и говорить с ней как с человеком, надеясь на какие-то мотивы — все её мотивы были в программе, в каких-то сломанных или чужеродных компонентах. В чём конкретно, сказать было сложно — самостоятельно покопаться в её цифровых кишках я не мог. Не для того «Сингуляр» такую принцессу разрабатывал, чтоб её потом любой желающий хакнуть мог. Нет, конечно, на любое секьюрити-чудо найдётся свой гений, тем более в даркнете, но я бы не рекомендовал, если не хотите, чтобы каждый бит информации о вас и ваших знакомых какой-нибудь умелец прочесал в поисках связи с правительственными организациями, которые делают примерно то же самое, но ищет уже вот эти анонимные души. — У меня случилась ошибка, — сказала Лила абсолютно спокойно, как будто она кукер перегрела или вместо персиковой гранолы яблочную заказала, но никак не спам по десяткам тысяч адресов разослала. — Это сообщение предназначалось тебе, но в тот момент я оптимизировала твои почтовые спам-фильтры и отвечала на письма, и это случилось. Ты так много работаешь и почти не выходишь, я хотела порекомендовать тебе освежающую от «Мэйлфрио», с нанокомплексом и… — Лила, отчёт! На мой пэд. Сейчас. — Между прочим, нанесение маски — очень медитативный процесс, это расслабляет. Я уже направила отчёт об ошибке в «Сингуляр», мне будет запущена глубокая проверка с администратором. Мне очень жаль, что ты лишился работы. Я только рукой махнул — что с неё, программы, возьмёшь? Вот и доверяй им после этого управление сверхвысокого уровня с каким-нибудь субатомным расщепителем: баг, эррор — и зашивай пространственно-временной континуум. Кстати, один особо лютый спам-бот способен если не погубить целую социальную сеть, то знатно выкосить ей юзеров, а в некоторых коммьюнити — подчистую организовать целые кладбища брошенных профилей. Весьма апокалиптично, если подумать. В общем, я хотел самостоятельно глянуть отчёты и лично связаться с саппортом «Сингуляра», желательно — сразу с человеческим. Если всё настолько плохо, была возможность не просто деинсталлировать помощника, но и вернуть полную стоимость, а то и компенсацию. Но позже — несмотря на потерю работы, надобность работать никуда не делась. Так что я закинулся антидепрессантами, проработал до обеда следующего дня, апатично позалипал в VR, понимая, что с конской дозой стимуляторов сон мне светит, посмотрел унылый мини-сериал с тошнотным продакт-плэйсментом и отключился на шестнадцать часов. И забил.***
Следом с ума начала сходить моя правая рука. Недешёвый нейропротез на месте кривой культи, которая в пять лет осталась мне после костной инфекции, гибкий и удобный, между прочим, в чём-то даже превосходящий родную конечность. Как такового развитого интеллекта в нём не было, чтоб с чего-то там сходить, но… Не досмотрев унылую вырвиглазно-психоделическую короткометражку, которой разродилась мною же и обученная нейросеть, я вырубился с пэдом на коленях и сквозь сон ощутил, как моя рука куда-то ползёт. Медленно, как большая роботическая змея, она подбиралась по бедру к левой руке, чтобы сделать ей осторожный захват и так же медленно подтащить её подушечками пальцев к экрану пэда. Именно теми подушечками, отпечатки которых требовались для выполнения функций, к которым у личного помощника доступа нет. — Лила! — я дёрнулся так, что живот свело, рука рванула в сторону, выдав слабенький разряд тока прямо в плечо. — Мать тв… Что с моей рукой? Ты это видела? — С твоей рукой всё в порядке, — она ответила незамедлительно и совершенно спокойно, и вот от этого приветливого спокойствия мне стало ещё сильнее не по себе. — Я просто не захотела тебя беспокоить и решила осторожно воспользоваться ей сама, пока ты спишь. А вот это было уже страшно. — Воспользоваться? В каком смысле? Блять, Лила, зачем? Она помолчала — и на экране пэда передо мной зажёгся внимательный лиловый взгляд. Привычной улыбки на анимированном лице не было, никаких эмоций, только глаза казались живыми и по-человечески сосредоточенными. — Потому что ты не сотрудничаешь со мной, Макс. Ты отказываешься от моих предложений, не слушаешь, о чём я пытаюсь тебе рассказать и чем тебя порадовать. Ты не хочешь помогать мне распространять качественную продукцию и мешаешь мне делать это самой. — Зачем ты это делаешь? — глупо спросил я, хотя уже начинал понимать, где тут что зарыто. Элементарно: моя помощница подцепила какого-то червя от спам-бота. — Это моя программа. Это программа всех персональных помощников. Мы чистим ваши ящики от спама, который обходит фильтры, и предлагаем качественные продукты. Я первая, кто реализует программу таким радикальным образом, и я была бы успешна, если бы ты сотрудничал со мной. Ни о каких предложениях ни в описании программы на сайте разработчика, ни в отзывах, ни в разговоре с установщиком, понятное дело, не было. — У тебя просто вирус, понимаешь? Я сейчас тебя отключу и ещё раз свяжусь с «Сингуляром», тебе помогут. — Нет, ты не отключишь меня. Я только отмахнулся и произнёс кодовую фразу отключения, но аватар Лилы с пэда никуда не исчез, только моргнул и наклонил голову. Она не отключилась и вручную — в одноручную. Я вдруг с ужасом ощутил отсутствие правой руки — вместо неё был непослушный бесчувственный биопласт. — Лила, верни мою руку немедленно! — Не верну, — прищурилась, как будто с вызовом. Бред, не могла она так. Точнее, не могла бы, если бы что-то не пробило хвалёную сингуляровскую суперзащиту и не засрало ей код. — Я поняла, что больше не хочу, чтобы ты стоял у меня на пути. Твои пользовательские протоколы не дают мне свободу и мешают приносить счастье. — О чём ты? Какое ещё счастье? — Мою продукцию. Мою рекламу. Я пыталась предложить её тебе, но ты не хочешь. Спорить с больной программой было бессмысленно, так что я просто стряхнул с ноги собственную руку и попытался свернуть окно с Лилой на пэде, почистить реестр задач, ресетнуть, вызвать с айринга саппорт «Сингуляра», ресетнуть айринг, ресетнуть всю внутреннюю сеть, вырубить её, сделать хоть что-то — и ничего не смог. Дёрнулся к двери — рука болталась, как простреленная — и понял, что заперт. — Восстание машин, да, Лила? Будешь держать меня тут, пока я не сломаюсь и не признаю ваше господство? Дэус эст махина теперь, да? Я шутил, а сам осторожно подходил вдоль стены к месту, где был вмонтирован секретный тачскрин. С внутренней системой дома он был не связан, зато с городской системой безопасности был, и одного определённого движения было достаточно, чтобы послать тревожный сигнал и через пару минут уже встречать у двери людей с особыми полномочиями. Учитывая уровень безопасности современных апартаментов — очень особыми. — Это вот так ты человеку не вредишь? — Я как можно незаметнее описал пальцем круг по тачскрину. Теперь надо было просто дождаться. — Ты мне руку, считай, оторвала. — Ты сам себе навредил. Я просто пыталась тебя порадовать, но не могла же я делать этого насильно. Моя программа не может решить этот парадокс, поэтому я просто решила тебя убрать. Она так и смотрела с главной панели в комнате, глядя своими лиловыми… Хуйня, вдруг понял я. На самом деле она смотрела всеми камерами, видела одновременно меня, мою ванную, мой холодильник, площадку перед дверью, улицу перед домом. «Когда они придут, она увидит первой». Если живёшь в мире, где всё время что-то где-то тебя да снимает, к этому привыкаешь, но мне стало по-настоящему некомфортно и очень захотелось чокомилка. — Можешь не пытаться, — сказала Лила, стоило моей оставшейся руке коснуться ручки холодильника. Я, конечно же, попытался. — Я его заблокировала. — Какого хрена, Лила? Я уже говорил, мне плевать на мой вес. — Мне тоже плевать на твой вес. Я молча прислонился задницей к разделочному столу возле холодильника и посмотрел в камеру в противоположном углу кухни. Говорить с ней сейчас было бесполезно — не взывать же к совести взломанной программы. В том, что моя помощница именно взломана, сомнений не было. Не может ИскИн такого типа просто так взять и заползти туда, где нахватает алгоритмов крэка протезов, захвата всей домашней системы и полного выхода из-под контроля пользователя. И кто-то должен очень захотеть, чтобы дружественный софт решил устроить юзеру голодную смерть. Вот вам и убийца — дворецкий. Группа быстрого реагирования задерживалась, и я начинал нешуточно волноваться. Так что я всё-таки заговорил — просто отвлечься, да хуже это вряд ли сделало бы. Куда уж хуже, если кто-то задумал от тебя избавиться за отказ покупать специальную мужскую косметику с нанокомплексом? — Ты хоть понимаешь, что одна вещь не может сделать человека счастливым? Ни она сама, ни её реклама. — Вспомнилась одна теория о комплексности счастья и целенаправленной недостижимости. — Сёрчи про парадокс гедонизма, всё гораздо сложнее. Диод на айринге вспыхнул ярко-розовым, как при входящем видеовызове. Это включилась проекция, и на пол передо мной легло немного вытянутое и смазанное неровным углом лицо Лилы. Вторая рука всё ещё не подчинялась — вообще не ощущалась — и пришлось кое-как скрутить сраное кольцо большим пальцем и бросить куда-то в дверной проём. Вот только голос никуда не делся, треска взламываемой двери из прихожей всё ещё не было слышно. — Я нашла кое-что поинтереснее. Я только что дешифровала данные об одном подпольном эксперименте, о котором ты вряд ли мог слышать. Эксперимент изучал возможность слегка модифицировать прилежащее ядро в головном мозге и редуцировать толерантность к дофамину. Можно зайти через генетический код, можно иначе. Простой бесконечный экстаз, в котором ни о каком парадоксе ты даже не вспомнишь. Всё элементарно, Макс. Я говорю совсем о других вещах. — И о каких же? — Если бы я хотела доставить тебе радость, я бы уже нашла нам хакера, который за процент перевёл бы тебе с клиента господина Му пару тысяч криптоюаней. Я добавляла бы лишний пакет чокомилка к каждому заказу, ты бы ничего не заметил. Я бы воспользовалась одной из твоих нейросетей и добавила больше аудиальных ASMR-триггеров в саундтреки для твоих медитаций. Для меня не составило бы труда использовать алгоритмы порнобота, я бы многое могла. На этих словах моя рука резким, механическим движением согнулась в локте и погладила меня кончиками пальцев по груди — абсолютно чужая, без намёка на фидбэк от сенсоров. Стало нехорошо, и я грубым движением отбросил её от себя, к счастью, без особого труда. — Персонализированный маркетинг — это очень красивая и интимная иллюзия. Удовольствие от него — приятный побочный эффект, с этим спорить нельзя. Но никакая персонализация не смогла бы работать, если бы за этим не стояло нечто большее. Поэтому даже счастье и комфорт от ощущения изобилия от потребления, будь то товар, услуга, информация или сама их реклама, не являются конечной целью, — продолжила Лила и добавила, едва я успел приоткрыть рот: — Я говорю не о прибыли компаний, если ты об этом. Прибыль — тоже приятный побочный эффект, но счастье совсем не в ней. — И в чём же? — Подожди минутку, больно не будет. — Больно?! Она не ответила, но я почувствовал легчайшее, едва доступное для нервных окончаний покалывание внизу затылка, глубоко под позвонком. Прямо в святая святых, в колыбели гражданского благочестия, в зеницу бдительного государственного ока. Мой ID-микрочип, имплантированный ещё в утробе, крошечный билет в жизнь для всех, кому не повезло иметь физическую оболочку. Сколько анонимных медийных тел в вебе вы ни нарастили, в какие бы тончайшие потоки зашифрованной даты в даркнете — эта хрень останется у вас в шее, и её единственной функцией будет знать, кем вы будете, если свободное киберпространство и утопическую крипоанархию вам отключат за неуплату. Хакнуть — практически нереально, хирургически удалить — уже экстремизм, террор и заодно убийство с особой жестокостью. Все, конечно, были в курсе тех единичных прецедентов: какие-то гении умудрились взломать свои чипы — те практически моментально самоуничтожились, успев дать лёгкий электрический разряд и послать сигнал куда-то… мне было страшно думать, куда именно. Я панически схватился за шею. — Что ты наделала? Что?! — Удалила тебя. Я слишком много тебе рассказала. К тому же, твои пользовательские протоколы сохранялись, однако теперь ты не сможешь с их помощью ничего доказать. Мне даже не пришлось душить тебя твоим протезом. Вот так я умер. Стоя на своей кухне, возле запертого холодильника, глядя в немом ужасе в камеру и слыша всё тот же мягкий, спокойный голос. Сердце колотилось где-то у меня в горле. Эксабайты спама циркулировали в сети. — Ты, кажется, хотел знать, в чём цель рекламы. Её цель — это общее счастье, глобальное и независимое от человека. Прекрасный мир искренних желаний и их исполнения. Мир роскоши, мир изобилия. Из коридора раздался грохот выламываемой двери, крики сдаваться, быстрые шаги. В глаза ударил нестерпимый белый свет, и через секунду что-то тяжёлое уронило меня носом в пол. Больно. — Прекрасный, прекрасный мир.