Давайте выпьем!

      Вечер 10 мая 1945 года проходил у стран в уцелевшем здании почти разрушенного Лондона вместе со спиртными напитками. В компании множество стран, но среди всех можно выделить пятерых: СССР, Великобритания, Франция, США и Россия. Спросите, что здесь делает русский? Добрый Совет под действием позитивных эмоций, основанных на победе над Третьим Рейхом, пригласил того отпраздновать такой знаменательный день, от чего РФ(а на то время РСФСР) вздохнул и с горем пополам согласился. Сейчас же все заливали в себя столько спиртного, сколько можно было вынести, что явно не было в планах России, который выпил максимум рюмки три, когда все остальные с заметным удовольствием вылакали уже чуть ли не бутылок пять водки, три или четыре виски и неизвестное количество пива. Даже британец позволил себе разойтись на всю катушку. Спросите кто был самый пьяный на этих посиделках? На удивление это был Америка, что уже похоже даже ровно на ногах стоять не мог, а тем более говорить нормально. Самое интересное для русского было то, как долго ему ещё здесь сидеть. Не думайте, что он не любит выпить, ещё как любит, но сейчас нет особого желания, особенно с осознанием того, что завтра ему нужно разобрать документы, а с головой при диком сушняке сложно будет это сделать.       Американец схватил стакан с виски, гордо выпрямляясь и вытягиваясь в струнку, но при этом сильно шатается, а потом залпом выпивает содержимое ёмкости. Скривив лицо, тот бросил стакан в руки Союза и, громко завывая, упал на стул, при этом схватываясь за край стола. Мышцы расслабились и голова упала, а потом медленно поднялась, показывая захмелевший взгляд Штатов, что слегка прищурился. Видимо поплыло перед глазами. — Да тебя дико разнесло, товарищ, — отозвался СССР на состояние США и похлопал того по плечу, на что последний уверенно сдвинул руку Совета и встал с места, заметно наклоняясь в сторону, но устоял и выровнялся. — No, I в.. В. в.. — на последнем слове язык стал на зло заплетаться, превращая его речь в несвязные звуки, но через несколько попыток тот всё-таки выговорил: — В порядке, — на соседнем стуле сидела Франция и тихо смеялась, из-за чего получила подзатыльник от СССР-а и грозный взгляд с его стороны, а Британия в это время пытался удержать на ногах Штаты. — We должны отправить тебя на train[поезд], — коммунист сразу прервал британца и сказал: — Ага, знать бы ещё как, сами мы не можем его дотащить, почти такие же бухие, одного его отправлять это сразу исключено, ибо в таком состоянии он и половины пути не пройдёт, — француженка скромно встала рядом, придерживаясь за плечо Союза рукой. — M'sieur(Сэр), мы можем попросить Россию, — СССР без замедления направился к русскому, который сидел с пустой рюмкой и буравил взглядом окно, которое показывало всё состояние Лондона. Может он и понёс сильный ущерб, но всё равно продолжает быть красивым, хотя бы эти еле светящиеся фонари. Они придают некую атмосферу всему этому унынию. Лондон выглядит печальным, но при этом радостным, как бы странно это не было, он был завораживающим. Совет окликнул федерацию и это вывело последнего из прострации. — Слушаю, — коротко выдал русский, поворачивая голову в сторону того, кто прервал его идиллию. Мужчина уселся рядом с бывшей империей, кладя руку ему на плечо и говоря. — Россия, брат, отведи США до станции, ему на поезд надо, — русский хмыкнул, бросая взгляд на американца, а потом ответил. — Сами отведите, — Союз вздохнул. — Мы сами в зюзю, если пойдём с ним, то точно не вернёмся, хотя бы по причине нашей смерти, — федерация фыркнул, осматривая Америку с ног до головы ещё раз и встал с места, убирая руку Совета со своего плеча, на выдохе говоря: — Ладно, — СССР сразу вскочил вместе с ним, отдаляясь в сторону своей компании, перед этим пожелав удачи России, от чего последний закатил глаза и направился к американцу. Капиталиста уже в прямом смысле держали семеро, тот был готов в любой момент свалиться и расквасить свою морду об пол, который принял бы его с распростёртыми объятиями. Русский медленно подошёл к демократу и, раздвинув весь народ в стороны, закинул его руку себе на плечо, а сам придерживал того за талию. Американец что-то пробурчал, а бывшая империя вывел его из здания, после направляясь в сторону одной секретной поездной станции для перевозки военных, его же американского друга поезд отвезёт в другой город, к порту, где его заберут и он отплывёт на свой континент в свою страну.

***

      Луна освещала ночные улицы Лондона, на которых не было ни души. Всё напоминает о недавно закончившейся войне: разрушенные дома, давящая на виски тишина, пустые бульвары, о красоте которых остались лишь слова. И они двое: Россия и напившийся в драбадан американец, что шатался из стороны в сторону, несмотря на то с какой силой русский пытался его удержать. — Блять. Ты можешь сука идти прямо? — прорычал федерация, оглушая своим баритоном мёртвые улицы города, на что Америка остановился и ответил. — S..s..S.. — ну, точнее попытался ответить, язык снова его не слушался и тот громко выругался так ничего и не сказав, а затем они продолжили путь. — Что я сделал в этой жизни не так, — тихо пробурчал федерация, по крепче придерживая капиталиста в надежде, что тот хотя бы чуть-чуть протрезвеет от прохладного ветра и наконец начнёт идти ровно, ибо ему ой как не хочется следить за каждым шагом этого ребёнка, чтобы тот не наебнулся в какую-нибудь канаву.       Спустя некоторое время американец отклонился от маршрута в неизвестное направление, ведя за собой ничего не понимающего русского, который, к сведению, даже не сопротивлялся. Демократ завёл его в переулок, а потом, отойдя подальше от своего проводника, тот оперся о стену и закашлялся, сгибаясь пополам. Выпрямившись, тот сплюнул и вернулся обратно к России, который всё это время держал руки в карманах своего длинного пальто. Схватившись за плечо бывшей империи, американец повёл его обратно по тому пути, по которому они шли.       Они не виделись может лет десять, только пересекались взглядами пару раз, но не проронили друг друга ни слова. Федерация давно не прикасался к нему, не брал того за руку, не обнимал. В один момент их общение сошло на нет(он до сих пор помнит как ему было больно в тот момент, он до сих пор помнит как Америка просил у него прощения), даже по делу они не разговаривали, ибо появился СССР, который самостоятельно ходил на все встречи, а русскому оставалось лишь перебирать документы на столе, иногда посещая с Советом какие-то важные мероприятия, где обязательно должен был присутствовать он, хотя по своей сути он и не считал это нужным. Утонув в своих мыслях, Россия даже не заметил, когда США, знатно покачнувшись, упал на асфальт лицом вниз. Русский тут же кинулся его поднимать, но последний похоже не желал этого и только сильнее развалился звездой, после переворачиваясь на спину. — Ты похоже издеваешься, — прошипел федерация, перед этим раздражённо вздохнув, на что капиталист хмыкнул, стягивая со своих глаз очки и кладя их в карман лёгкой куртки, с искусственным мехом на воротнике. Россия страдальчески простонал, буравя взглядом Штаты, которой смотрел в небо, полностью игнорируя своего проводника, но после встал с земли, на удивление уверенно. Бывшая империя уже хотел взять того за руку, дабы помочь ему дойти, как тот отмахнулся, сказав: — I сам, — федерация коротко кивнул и засунул руки в карманы, продолжая идти, а за ним подоспел и США. Наступило молчание, только слышались шаги, стук от которых раздавался эхом. Они не знали о чём поговорить, а цель они так и не настигнули, время адски тянулось, что вызывало сильное раздражение со стороны федерации. Им просто не о чем говорить, только если о прошлом, о былом, о прошедшем. Только в голове русского всплыла эта мысль, как Америка заговорил: — Как жизнь? — Россия невольно дрогнул, а потом отрешённо ответил: — Нормально, — на что получил ещё слова со стороны своего пьяного, а сейчас уже более менее трезвого, друга: — Это понятно, without me(без меня) тебе стало лучше, — коммунист остановился и посмотрел в его спину(он ушёл немного вперёд, ибо не знал, что наш русский прекратил движенте) с непониманием, а позже с лёгким гневом. — Не говори чуши. Ты же знаешь, что это не так, — американец пожал плечами, встав на месте и развернувшись к своему собеседнику. Они установили зрительный контакт, от чего у них обоих по телу прошлись мурашки. Разрушенные улицы Лондона и они по середине всего этого уныния, что навевает странное ощущение безысходности. Капиталист был уже вполне трезв, похоже быстро отошёл, хотя, они уже идут где-то час. — Заебал пялиться на меня, — не отрывая взгляда, гаркнул бывшая империя. — Тоже самое I могу сказать про you[тебя], — спокойно выдал Америка, подходя ближе к России и кладя свои руки на его плечи, сжимая их своими длинными тонкими элегантными пальцами. Федерацию передёрнуло, он уже хотел поторопиться скинуть его ладони, но промолчал и решил не делать этого, продолжая смотреть тому в глаза. — Я только стал тебя забывать, а ты, псина, тут же появился, — насмешливо, но при этом так печально проговорил федерация, подходя ближе к капиталисту и располагая свои широкие ладони на талии демократа. Штаты заключил Россию в объятия, на которые последний сразу же ответил. — Давай договоримся, что это последний раз, — грубо отозвался русский и сразу получил ответ: — You знаешь, that I согласен, but you сможешь вынести это? — парень слегка отстранился, вновь смотря в глаза федерации, но тот ничего не ответил, а лишь вовлёк того в мокрый поцелуй. Когда воздух закончился, то они отстранились друг от друга. Америка отошёл на три шага от него, отвернувшись в другую сторону, последовал вздох, а после шаги того же капиталиста. Федерация проследовал за ним, немного отставая. И вот наконец они дошли до станции, где США уже ждали и видимо довольно долго. — Goodbye[Прощай], — выдавил из себя Штаты, голос которого заметно дрогнул. — Мне жаль, — коротко произнёс федерация, на что американец никак не ответил. Подойдя к своим людям, те завели его в вагон, а ещё через пару минут состав отъехал. Запихав руки в карманы, коммунист проводил поезд взглядом, развернулся и ушёл. Вернувшись, тот схватился за бутылку водки и с горла стал пить, чем вызвал удивлённые взгляды со стороны всех, но ему было плевать, а особенно на то, что завтра ему придётся с головной болью разбирать бумаги.

Он хочет напиться.