Опускаю оружие

Ты смотришь косо, зло, и я невольно содрогаюсь всем телом. Я боюсь твоего взгляда. Он как будто вырезает все внутренности, достаёт само сердце — вот оно, живое, ещё бьётся — и сжимает его, а оно, под силой твоего взгляда, рвётся, разлетается на куски, обрамляя кровью мои мысли, занятые лишь тобой. Нет. Не попадайся на глаза, не перебивай мои мысли и слова. Пожалуйста, даже не подходи. Я чувствую, чувствую, как ты на меня сердишься, нет, даже не так — я чувствую, как ты меня ненавидишь. А я люблю тебя, всей душой и телом люблю, не могу оставить в покое; хочу провести с тобой столько времени, сколько мне отведено, но ты не хочешь говорить — злишься. А я не могу принять этого, я не могу. Но я знаю одно, что если тебя отпущу, что если перестану... Горечи не будет, осталась только боль. Когда после битвы ты подбегаешь ко мне и спрашиваешь, всё ли в порядке, я чуть ли не таю: ты смотришь обеспокоенно, встревоженно, а я не могу ничего ответить — стою и молчу, просто молчу. Киваю, потому что сил говорить нет — да, я скрыл, что ранен; я скрыл, что мне чертовски больно, но я не могу дать слабину — ты же будешь мстить,и правда будешь. Но нет, я, правда, люблю тебя, я люблю, и не могу злиться: ты нужен мне. Тебя никто не судит. Пройдёт само собой, и больно не будет. Я вижу, как ты подбегаешь к ней. Беспокоишься — это тоже вижу. Да, не скрою, что ревную, поэтому на следующий день пытаюсь поговорить с тобой, извиниться, подружиться по-настоящему; но ты даже не слушаешь, точнее, уходишь — Огнезвёзд зовёт тебя, и ты, подобно верному слуге, бежишь за ним, виляя хвостом. Любишь? Знаю — любишь, потому-то и подчиняешься; выполняешь всё, что он скажет тебе, выполняешь бесприкословно, пытаешься угодить. Снова болит — ты не оборачиваешься. В сторону обманы и ласковые сны! Не хочу думать о тебе. Не хочу, но не получается: ты каждый день мелькаешь перед глазами, мимолётно кидаешь взгляды, а я не могу даже подойти — боюсь, что снова не будешь слушать. Но я решаюсь, окликаю тебя, смотрю жалобно, слёзы наворачиваются на глаза; а ты оборачиваешься и смотришь недоумённо, как будто совершенно не замечаешь, что я страдаю. Снова разворачиваешься и уходишь, не потому, что я молчу — он снова позвал тебя. Не потревожу, не беги. Забери оковы с преданной руки. Почему ты не хочешь меня слушать? Почему ты постоянно уходишь, когда я пытаюст с тобой заговорить? Неужели, я настолько тебе противен? я понимаю, ты злишься из-за того, что я почти забрал её. Но ведь специально, чтобы понять, что ты чувствуешь — любишь, или нет; но оказалось, что и её не любишь — она просто напоминает его, внимание которого ты отчаянно пытаешься заполучить, но тщетно — его сердце забрала другая, ещё много лет назад. Но ты не отчаиваешься: у тебя уже есть дети, но не похожие на тебя, другие, чужие; а я-то знаю, знаю, что они не твои и не её — у них смешанная кровь, они принадлежат двум разным племенам, они — полукровки. Во мне давно кипела ярость: я люблю тебя, давно люблю, с самого детства; но она забрала тебя, украла — я желаю мести, я хочу отомстить, я хочу рассказать... Но нет. Я не могу. И больше никогда не смогу. Это чудовище нападает сзади: я не успеваю среагировать; она быстрая, как молния, размахивает лапами, бьёт сильно, больно. Я пытаюсь сопротивляться, но больше не могу и поддаюсь — она касается своими когтями моего горла, и в глазах наступает темнота. Вечная холодная темнота. И заживают раны, и заживаешь ты. Благодарю за обманы! Я больше не могу ничего чувствовать, но боль утихает, отступает; но в душе всё равно тягостно, я не хочу уходить, я хочу быть рядом. Но я прожил столько, сколько небеса мне отвели; я прожил ровно столько, сколько положено безответно влюблённым, но я хотя бы научился чувствовать. Верю, что ты меня не забудешь, что будешь помнить, как я тебя помню до сих пор, спустя столькие долгие луны. Я боролся, боролся против тебя, боролся против любви; но я не смог переосилить это чувство и тебя — вы победили, и эта победа твоя не первая, а этот проигрыш — мой последний. Я знаю, что ты злишься до сих пор, что ненавидишь, но... Но ты прости за любовь, что бьётся в сердце простуженном.

Я отпускаю тебя, я опускаю оружие.