Классика, господа, и никакого блядства.

Противно. Классика у них. Поцелуев классика. Пашеньки. Е г о Пашеньки. С Мустаевым. И чем этот самый Пашенька думает? Явно тем, что Юра так яростно оттрахал прошлой ночью. Кхм, речь о другом. И не стыдно ему сосаться с левым парнем и называть это классикой, когда как у него есть Юра? Ладно Юра, но Аня… Хотя, нет, Юра — не ладно. Юра, блять, должен занимать первое место у этого шлюховатого аккордеониста. Первое и единственное. Надо бы разобраться с этим Пашенькой. — Эй, Юр, ты чего такой хмурый? — вспомнишь..., кхм, простите. Явился виновник Юриного негодования — Павел Личадеев собственной персоной. И улыбается ещё так мило, скотина. -Да задумался просто. — да, задумался. О том, как надерет вечером тебе, Паш-милаш, зад. Твой упругий, возбуждающий, манящий зад. Приходит Мустаев — а этому-то придурку чего надо? Загоняет что-то про тур, концерты… Юре сейчас это совершенно неважно. -Паш, зайдёшь вечером ко мне в номер? Так уж получилось, Ани не выдержали их пьянок и решили спать в одном номере, тогда как мужики расположились по отдельности. Стук в дверь. Входит Паша. Юра смотрит на него немного зло, даже без привычной улыбки. -Юр, ты чего? Случилось что-то? — садится рядом, глядя в карие глаза скрипача. -Да, случилось. Пашенька, напомни-ка, когда это у вас с Даней стала классика поцелуев? — старается спокойно и без криков. Старается. Безуспешно. -Ты, наверно, Пашенька, ошибся, перебрал, вот и перепутал парней. А вот только я-то не перепутал ничего. Ты мой, ясно? И никаких поцелуев с Мустаевым не может быть и в помине, понял? — злится, будто у него любимую игрушку отобрали. Хотя, это чем-то даже схоже. -Глупый ты, Юра. Это же шутка была, а ты у меня всегда единственный. Что за ревность? — смеётся Паша. -Это не особенно то и смешно, Паша. Притягивает к себе, заключая в объятия и долгий, страстный, рваный и резкий поцелуй. Не может сдерживаться — стягивает одежду, чувствуя обнажённое тело, что сильнее срывает крышу. Каждый сантиметр, миллиметр, каждая клетка принадлежит е м у. И никому он отдавать это не собирается. Классика, черт побери. Классический Музыченко, классический голый Паша, классический срыв, эмоции, все трепещет и бурлит внутри. Классика, господа, и никакого блядства.