Выбор есть всегда?

В лицо бьют тяжёлые капли дождя. Маркус непроизвольно зажмуривается, но вскоре вновь открывает глаза, в поисках до боли знакомого лица. Он не путает сны с реальностью, нет, он прекрасно знает, что спит, но сон уже давно стал для лидера Иерихона важнее всего прочего. Резкий хруст веток за спиной. Маркус оборачивается. Вот и он. Андроид, который заменил ему мир. Саймон делает шаг вперёд и останавливается. Разорванная одежда работника башни Стрэтфорд и зияющая дыра во лбу. Маркуса подобное явно не радует, хотя блондин и широко улыбается. — Почему ты в этом? И с… — андроид мнется и не заканчивает мысль, сжав ладони, скорее неловко, чем со злостью. — В этом? — Саймон смотрит на себя, будто сам не знает, что на нём надето в данный момент, — А, вот ты о чём. Не нравится? Все-таки это твой сон, ты сам решил, как я буду выглядеть, разве нет? К тому же, такой мой вид должен был чётче остаться в твоей памяти. Именно с, мой дорогой Маркус, — андроид улыбается и указывает на дыру во лбу. Маркус хмурится и отводит взгляд. Ему не нужно смотреть на Саймона даже во сне, чтобы чувствовать бесконечный стыд перед ним. В голове вспыхивают воспоминания. Крыша. Ветер. Истекающий тириумом Саймон. Последняя фраза сказанная им… настоящим. — Помнишь, что ты сказал мне тогда? Перед тем как я всадил тебе пулю в лоб? — Маркус мнется, все-таки признаться в чем-то самому себе порой тяжелее, чем кому-то другому, — Знаешь, а ведь ты был прав. Глаза наполняются слезами, революционер сжимает кулаки все сильнее, старается отвлечь себя, но слёзы уже не унять так просто. — Ты был прав, и у меня действительно был выбор. Я не должен был этого делать, не должен был, я не знаю, почему не понимал этого тогда, что мной двигало и, — голос срывается, звучит прерывисто и местами затухает, — мне жаль, мне так жаль, Саймон, я не могу без тебя. Почему я тебя убил? Почему? Не в силах себя контролировать, Маркус плачет, поспешно закрыв лицо руками. Он знает, что плакать поздно, но не может ничего сделать. Он чувствует как на голову и спину опускаются руки. Чувствует как Саймон, или скорее как тот образ Саймона, что у него остался, прижимает Маркуса к себе. Спокойно и с любовью. От этого на душе становится ещё противнее, а слез становится ещё больше. — Почему я тебя убил? Почему? Я не должен был этого делать, не должен был, — вновь и вновь повторяет андроид сквозь всхлипы. Напряжение доводит его до трясучки. Разум путается. Мысли со страшной скоростью сменяют друг друга. Руки на затылке и спине становятся все более ощутимыми, и чем ощутимей они становятся, тем сильнее Маркус осознает, что уже чувствует не Саймона. Саймон вновь растворяется, как растворялся каждый раз, когда наступало утро. Маркус резко распахивает глаза. Вот кто так бесцеремонно просочился в его сон, в его очередное маленькое и слишком быстрое свидание. Норт. Её руки прижимают его. Она тянется к нему. Хочет успокоить, но лидер девиантов непреклонен. Он резко скидывает её руки с себя, пожалуй, даже слишком резко. Норт мнется и чувствует себя неловко. — Я, эм, ты спал и стал, эм, говорить странные вещи, я решила, может, тебе нужна помощь, — девушка смотрит в сторону, — ты последнее время так часто спишь, но ведь помнишь, что у нас завтра, верно? Маркус напрягается, стараясь отодвинуть мысли о Саймоне и сосредоточиться на том, о чем говорит Норт. На завтра назначен набег на очередной лагерь утилизации. С лёгким сожалением, Маркус понимает, что ему это не интересно. Хоть Норт и сама настояла на лидерстве Маркуса, он знает, что вести повстанцев придётся ей. В любом случае. Больше некому. Норт который раз закрывает глаза на то, что постепенно замечают чуть ли ни все, но скидывают всё на усталость и сложность лидерства. Их предводитель не спешит воодушевлять, а они продолжают идти за ним, словно по привычке. Все, включая Норт, считают, что виной всему ответственность, что день за днём становится всё весомее и тяжелее. Маркус никогда не признается, что гложет его на самом деле, было бы глупо признаваться. Джош сразу говорил, что убить своего — плохая идея, а Норт попросту не поймёт. Ведь революция важнее жизни всего лишь одного и без того подбитого андроида, верно? Может и верно, но не для Маркуса, он был бы готов отдать весь свой народ прямо сейчас в лапы кому угодно, лишь бы Саймон вновь был с ним. Лишь бы хоть раз посмотреть в его глаза вновь. Услышать столь желанный голос. Извиниться перед ним по-настоящему, а не жалеть себя каждую ночь, стараясь найти утешение во сне, что повторяется изо дня в день. — Прости, Норт, мне нужно побыть одному, — только и говорит Маркус. К счастью для него, она не перечит и сразу уходит, с горечью сдержав ком в горле. Маркус встаёт и тяжёлыми шагами приближается к зеркалу. Сложно сказать, зачем он его повесил в своей комнате. Вроде бы бессмысленная вещица, но андроид часто приходил в себя с его помощью, сосредотачивался, смотря себе в глаза. Сейчас же смотреть на себя было мерзко. С тех пор, как он себя возненавидел прошёл не один день, хотя, наверно, Маркус и сам бы не мог сказать, когда к нему внезапно пришло осознание, кого он потерял по своей вине, кого собственноручно себя лишил, и как ему не хватает былых времен. Пересилив отвращение, андроид взглянул на себя: грязный, помятый, беспомощный. Маркус зажмурился, а затем вновь открыл глаза, его взгляд внезапно прояснился. — Помнишь, что ты мне тогда сказал? — прошептал андроид, глядя будто сквозь свое отражение, — Помнишь же, верно? Вот и я помню. И теперь я знаю, что тогда ты был прав. И сейчас твои слова все так же верны. У меня есть выбор, и мне ничего не остаётся, кроме как им воспользоваться. Андроид поднимает руку к груди, медленно расстегивает куртку, залезает под футболку и аккуратно пальцами нащупывает своё «сердце». Маркус закрывает глаза и рывком вытаскивает из себя ставшую ненужной железку, а затем плавно опускается на пол, доживая последние секунды перед полным отключением. Выбор есть всегда.