Плохая девочка

Микаэла Герен ненавидит всего три вещи: своё отвратительное имя, заканчивающееся в холодильнике пиво и Макса Эванса. Она ненавидит в нём всё: идеальную жизнь, чистую форму, пунктуальность, сдержанность и его чёртовую правильность. Она не соответствует стандартам, выбивается из толпы и её постоянно порицают, то Максом, то Изабель. Она предпочитает курить тонкие сигареты, пить некачественный виски и провоцировать драки в барах. Микаэлу Герен выгоняли на улицу сотню раз. Сначала отказывались приёмные семьи, потом отстранения в школах, теперь её выкидывают из бара, едва ли не к ногам шерифа. Ей это кажется смешным и она не удерживает смешка, пока за спиной защёлкивают наручники. Ночь в камере привычное дело; нескрываемое осуждение в глазах шерифа — повседневность; и утро, которое начинается с тяжёлого вздоха Макса — тоже. Макс смотрит на неё, щурится и идёт за аптечкой. У Микаэлы разбита губа и рассечена на бровь, кровь засохла, испортила воротник белой футболки, а её вынули сидеть смирно, пока Макс обработает пустяковые царапины. Она шипит на него, буравит взглядом и избавляется от наручников. — Сама справлюсь, — она отодвигается на железной скамейке и потирает зудящие запястья. — Мика, — она недобро косится в его сторону на дурацкое сокращение, — потом проявишь свой характер. Дай мне свои руки. Макс смотрит выжидающе, подняв ладонь, и проявляет к ней наставническое терпение. Микаэла глубоко вздыхает и протягивает руку. Кожу щиплет от перекиси, голова ноет от усталости и количества выпитого, она уверена, что у неё синяки под глазами и размазанный макияж, а напротив неё сидит весь из себя идеальный брат. — Сколько мне здесь сидеть? — спрашивает она, заправляя мешающие волосы за уши. — Ты можешь идти, — отвечает Макс, упуская тот факт, что она могла идти, как только он пришёл. Микаэла хмыкает, сжимая тонкими пальцами решётки, и поднимается на ноги, чуть не падая на этих каблуках. А вчера идея надеть их казалось такой заманчивой. Микаэла идёт к двери медленно и считая количество шагов, у неё чувство, будто её сейчас вывернет или она врежется в этот дверной косяк впереди лбом. — Тебя проводить? — спрашивает Макс, оставаясь позади и не делая шагов навстречу, потому что знает, что тогда сестра точно откажется от помощи. Микаэла хватается за дверной косяк и прислоняется спиной к стене рядом, разворачиваясь полубоком к Максу. Она думает, борется сама с собой и проигрывает в этой битве. Её дом слишком далёко, а одна мысль о том, чтобы сесть за руль и не разбиться повергает в ужас. — Мик? Это обращение режет слух ещё больше. — Да, — соглашается она таким тоном, будто он заставил её сказать это силой. Макс оказывается рядом за секунду, поддерживая её за талию и ведя к выходу из участка. — Но учти, будешь гнать — сломаю карбюратор к чертям. — Может, лучше ко мне? — Микаэлу передёрнуло от ассоциаций с этим предложением, которое она не раз слышала в баре. Она игнорирует внезапный прилив теплоты к коже от этих мыслей. — Нет, отсыпаться я предпочитаю в своём трейлере, — невозмутимо говорит она, садясь на пассажирское сидение джипа. — А с этой стороны я ещё ни разу не была. — Не рассказывай шерифу, — улыбнулся Макс, поворачивая ключ зажигания. — Что, пай-мальчик нарушает правила? — Микаэла язвит и наслаждается этим. — Скорее развозит плохих девочек по домам. Микаэла поражённо усмехнулась. — Слышала бы тебя сейчас Изабель! — Микаэла даже представила себе выражение её лица и чуть громко не засмеялась. Макс продолжал улыбаться и вести машину по пустым дорогам города. Микаэла смотрела в лобовое окно, но не могла не уточнить. — Так значит, я — плохая девочка? — и было в её тоне что-то непозволительно игривое, непозволительно двусмысленное. — Если верить всему городу, то да, — её подобный ответ не устроил, потому что город считает, что Микаэла Герен та, от кого исходят проблемы. — А ты? — и вопрос прозвучал слишком тихо, слишком лично. — Ты так считаешь? Макс посмотрел в её сторону насмешливо-недоумённо и вернул внимание к дороге. — Я дорожу тобой, это всё что мне стоит знать. И от этих слов ей почему-то и тёпло, и грустно..