Сержант, слезайте с качелей!

      Детская площадка в лучах ещё прохладного весеннего солнца пустовала. Во всем дворе не было ни души, и царила такая оглушительная тишина, которая может быть только самой ранней весной. Когда на улице ещё слишком холодно для прогулок, но уже заметна смена времён года. Когда снег тает, обнажая запыленные бурые клочки земли и первые торчащие травинки, неизвестно почему решившие выбиться наружу. В такое время как-то особенно хорошо и приятно, даже несмотря на слякоть и лёгкий холод. Весна. Её запах буквально чувствуется в воздухе, перебивая бензин и копоть с улиц. Чувствуется её влияние на людей, которые, если появляются на улице, то обязательно с улыбками и ожиданием чего-то светлого, тёплого.       - Смотри, смотри, качели! Побежали быстрее, покатаемся. - Маленького роста, растрепанный человек с распахнутой курткой, под которой проглядывалась полицейская форма, схватил за руку высокого бритого мужчину, подтянув его в сторону детской площадки. Словно ребенок своего отца. Да и энергия из этого человека била какая-то неуемная, детская и по-детски счастливая. По одним только его движениям можно было понять, что этот человек никогда не сидит на месте.       - Серьёзно? Качели? Пауль, тебе не кажется, что мы несколько староваты для этого? - Лысый вопросительно поднял бровь, умудрившись сделать это так забавно, что названный Паулем рассмеялся.       - Совсем не кажется! Пошли, пошли, в жизни нужно все попробовать, в том числе и покачаться на качелях. - Мужчина потянул за руку друга, словно маленький буксир большой лайнер. Со стороны было непонятно, как этому человечку, бывшему на голову или даже больше, ниже своего спутника, удавалось заставить того идти за собой. Но Пауль легко потащил друга, так что тому пришлось подчиниться и пойти следом, осторожно ступая чистыми ботинками на растаявший грязный снег. Под шагами высокого мужчины хлюпала грязь, и он старался идти как можно осторожнее. А низкий во весь опор кинулся к качелям, не обращая внимания на лужи и груды снега впереди. Точно как ребёнок. Думается, позволь ему, он и в грязь полезет, тыкать палкой и трогать бурый снег.       - Давай, Олли! Пошли кататься! - Пауль подергал ногами в воздухе и чуть оттолкнулся, заставив заскрипеть давно не смазанные крепления. Но качели выдержали и раскачались. Лицо у Пауля было довольное и весёлое, будто бы это самое лучшее развлечение, которое может быть в жизни у человека. Оливер только улыбнулся. Как мало нужно, оказывается, для счастья. Уставшему на работе и желавшему поскорее вернуться домой сержанту понадобилось всего пара минут, чтобы вот так качаться на качелях и улыбаться, словно он вернулся в счастливое детство. Как будто они не сидели со всеми отчетами и не мечтали о паре чашек кофе всего полчаса назад. А теперь нет, качельки и ничего больше. Иногда Оливеру казалось, что в Пауле ещё не умер тот маленький мальчик, радующийся солнцу, первому снегу, беготне по лужам и скрипящим качелям. Пауль не переставал удивлять. Он мог найти на улице жука или бабочку и тыкать её Оливеру в лицо. Мог погнаться за голубями, стукнуться носом об асфальт и смеяться. Мог открыть ночью окно и громко прокричать в него, как сильно он любит. Мог выбежать под дождь без зонта и потом, конечно же, простудиться и шмыгать носом. Мог сделать то, что никогда не станет делать взрослый человек. И именно это в нем ценил Оливер. Умение иногда забывать о том, что им уже не двадцать и не тридцать. Что у них серьёзная и ответственная работа, от которой зависят жизни многих людей. Что они взрослые люди и должны делать взрослые вещи, а потом смотреть на молодёжь и возмущаться. Нет, как же хорошо, что Пауль не был таким. А был, несмотря на цифры в паспорте и лёгкие морщинки в уголках глаз, совсем-совсем молодым.       - Пауль, я тебя умоляю, оставь ты эти качели, тебе не пять лет. - Оливер вздохнул, но в его голосе не слышалось строгости или недовольства. Он возмущался скорее просто для вида, немного смущенный тем, что кто-то может их заметить. С Паулем было легко попасть в неловкое положение. Но и не менее легко из него выбраться - лёгкий на подъём и запросто общающийся с людьми, он с блеском выходил из любых неудобных ситуаций. Оливер так не умел, прослыв среди знакомых очень молчаливым и стеснительным человеком. Думается, если бы не надобность, он мог бы вообще никогда не говорить. Лишь болтливый друг научился вытаскивать из него больше десяти слов в день. Да и то, этот процесс длился долго, прежде чем Оливер не решился раскрыть душу этому странному вечно весёлому человечку.       - Это так весело! Присоединяйся! - Пауль качался и небо качалось вместе с ним, то взлетая вверх, то падая куда-то и исчезая. Если закрыть глаза, можно представить, что ты летишь, и так же скользишь по воздуху вверх и вниз. Говорят, что человек не может летать и никогда не летал. Но откуда тогда у него появляется иногда это странное ощущение, что он может приложить совсем лёгкое усилие и оторваться от земли, взмывая в небо? Откуда эти красочные сны, в которых мы парим над городами и чувствуем крылья за спиной? Откуда такое чувство дежавю возникает, когда ребёнок катается вот так, будто бы уже летал когда-то? Нет, мы летали. Может, это было так давно, что люди забыли об этом. Но это точно было. Не может же быть обманчивым это прекрасное ощущение, которое возникает на качелях, стоит ногам оторваться от земли.       - Я общаюсь с гиперактивным ребёнком. - Хмыкнув, Оливер поправил воротник плотного тёмного пальто, уже слишком тёплого для весны. Куртка Пауля была расстегнута нараспашку, но Оливер не хотел рисковать здоровьем, поэтому и застегнулся на все пуговицы. Но яркое, начинающее теплеть солнце грело, так и побуждая скинуть теплую одежду. Оливер задумчиво расстегнул пару верхних пуговиц, чуть расправив воротник и оголив шею. Прохладный воздух компенсировался теплом от солнечных лучей, бросавших размытые тени от всех вещей вокруг.       - Ладно, уговорил. Подвинься. - Оливер присел на второе сиденье. Сколько же лет он вот так не сидел на качелях? С самого детства, наверное. Когда он ещё только начинал ходить в школу, отец приводил его и сажал на качели, раскачивая до самого неба, так что маленький Олли пищал от страха и восторга, прося выше, выше. Будто желая упасть в небо и стать одной из пролетавших в вышине птиц. А отца уже давно нет...       - Ты чего задумался? Качайся, это весело. Я обещаю, тебе понравится. - Пауль тронул его руку, и Оливер обнаружил, что сидит, уставившись куда-то ввысь и сжав руки на поручнях. Мужчина опустил голову. Повернулся, внимательно глянув в смеющиеся глаза напротив. И улыбнулся.       - Знаешь, Пауль... А давай, кто выше раскачается? Так, чтобы до самого неба, а? - Тот словно засиял. Будто ребёнок, которому отец предложил в тайне от мамы сделать какую-то мелкую вредную, но такую классную вещь. И чтобы он не рассказал об этом никому, нет, нет. Этот будет наш секрет, сынок. И пусть даже мама все знает и улыбается, глядя на светящегося от радости сына. Главное, что детство продолжается. И ребёнок ещё не знает, что что-то бывает плохо. Что что-то бывает по-настоящему. А радуется качелям, думая, что если папа раскачает сильнее, то можно будет достать до неба. И лишь спустя много лет садится ещё раз на деревянное сиденье и с удивлением замечает, что качели вовсе не такие большие, как раньше. Что ноги упираются в землю, а краска на металле вся облупилась и отпала кусочками. И так странно становится в этот момент. Словно мир переворачивается с ног на голову. И ты понимаешь, детство прошло. И как бывает хорошо, если кто-то может тебе это детство вернуть. Пусть даже на пять минут.       - А давай! А кто выше раскачается, тот, тот... Тот получит мороженое! Шоколадное!       - Пауль, какое мороженое, сейчас ещё почти зима.       - Ну Олли, ну пожалуйста. Давай, давай, давай!       - Ладно, будет мороженое. Два мороженых. Я тоже буду.       Солнце заливает двор и пляшет жёлтыми отблесками на земле. Ещё совсем холодное, оно все равно кажется неимоверно тёплым, по сравнению с тем, что было зимой. И его лучи освещают две странные фигуры, сидящие на качелях и такие непохожие друг на друга. Двух людей немного комичных в своей непохожести. Высокий лысый мужчина с бородой, имеющий странное сходство с египетскими сфинксами, закутанный в длинное глухое пальто. И маленький, подвижный человечек с блестящими глазами и такой тёплой улыбкой, что точно становится понятно, это весна. Ведь только весной люди могут так улыбаться.