***
В первый же вечер мы зашли туда с ним. Мы пробыли там недолго. Выпили чего-то и ушли. Не хотелось сидеть на месте. Было желание побывать с ним везде и испытать пьянящую весну пополам с его строго-озорной улыбкой. Я чувствовала себя немного скованно, ведь я первый раз видела, как он держит в руке бокал, как делает глотки, как кладет руки на стол, как хмурится и о чем-то думает. Я пыталась как можно быстрее впитать его черты, чтобы они стали мне до боли знакомыми и родными.***
Она вошла. Ничего не изменилось с тех пор. Все те же колючие пальмы по углам, те же тяжелые плетеные стулья и удушливо-нежный аромат южных пряностей, витающий между распахнутыми на улочку окнами. Даже старенькое пианино все еще стояло у потертой стены. Она села за какой-то столик и вслушалась в музыку.***
Я танцевала с ним под эту чудную мелодию. Он взял меня за руку и с хитрой улыбкой потянул на середину зала. Я улыбнулась ему в ответ и даже не обернулась на удивленные лица окружающих. Кроме нас не танцевал никто. И мне было совершенно все равно, что они подумали. А он смотрел мне в глаза и счастливо щурился. Он гордился мной — ему нравилось, как я танцую, его забавляло, что ему завидовали. Но в тот момент он было только со мной и для меня.***
Она заказала коктейль, и его принес ей все тот же худощавый седой официант. Он не узнал ее. И хорошо. Она давно стерлась из его памяти в веренице уходящих в прошлое посетителей. Всегда вежливый, но сдержанный, официант, как и тогда, ни разу не улыбнулся. Она сделала несколько больших глотков из своего бокала, и руки сами сложили из желтой салфетки самолетик.***
Я пила коктейль и болтала с его друзьями. Мы слушали блюз, шутили и дурачились. Они рассказывали какие-то невероятные истории про бурную юность, и мне даже не верилось, что во всем это участвовал и он. Я переспрашивала и оглядывалась на него, пытаясь найти подвох. Но он лишь молча кивал и иногда забавно фыркал. Я отвечала что-то друзьям, возражала, смеялась, удивлялась, но все чаще останавливала на нем свой взгляд, когда рука его украдкой касалась моей ноги под столом и особенно тепло и нежно сжимала. Потом мы все до утра бродили по дремлющему городу и, прижавшись к чугунной ограде, пускали в бурную реку желтые самолетики.***
Она огляделась по сторонам. За соседним столиком ужинала молодая семья. Характерно звучали тарелки и бокалы, шел неторопливый разговор. Они смотрели друг на друга спокойно и привычно, без блеска в глазах, без страха потери. Это были совсем другие люди, не знающие той весны в этом ресторанчике и тех нескольких вечеров.***
За окном был бесподобный теплый вечер, которого я больше не замечала. Я ждала его. Я сидела за пустым столом и мучила пальцами одинокую салфетку, слушая лихорадочные удары своего сердца. Я оборачивалась на входную дверь каждую минуту, и щемящей болью отдавалась пустота — без него. Я вся превратилась в напряженное и отчаянное ожидание. Я не слышала музыки, я не видела улыбающихся людей — они все раздражали меня. Они не понимали, насколько для меня было важно увидеться с ним. Стрелка часов давила на сердце. Я выбежала из ресторана за полночь, так и не отдав седому официанту заказ на ужин для двоих.***
Она допила свой когда-то любимый коктейль и, расплатившись, медленно поднялась из-за стола. Она приостановилась ненадолго, прежде чем уйти, оглядела в последний раз до боли знакомый ресторанчик, его стены, тусклые лампы и протертый пол. Она помнила его не таким пустым. Ведь он всегда был полон ими двумя. Потом она молча и решительно вышла. Ей было нечего тут больше делать.***
В тот поздний вечер мы много молчали, не в состоянии озвучить то, что и так знали. Кто кого не дождался накануне, уже было совершенно не важно. В ресторане почти не осталось посетителей, а мы все сидели друг напротив друга, взявшись за руки, глядя друг другу в глаза, и молчали. Нам было что сказать, но это уже ничего бы не изменило. Его руки были такими привычно теплыми и надежными, что казалось невозможным без них жить. Его темные глаза с легким прищуром смотрели так по родному, что ничего не нужно было объяснять. Его присутствие рядом было таким желанным и нужным, что хотелось растянуть навечно эти мгновения. Но их никогда не бывает достаточно. Когда знаешь, что все это в последний раз. Мы покинули ресторан последними, когда ждать дольше было бессмысленно. Все равно мы дошли до горбатого моста, все равно в тысячный раз прижались друг к другу, все равно не смогли заполнить долгое будущее этими краткими минутами. И разошлись по разным берегам. Я оставила свою любовь там, в маленьком вечном ресторанчике.***
Она удалялась по пыльной улочке неторопливо, но решительно. Нежданная поездка в южный городок снова закончилась. Она уедет в свой привычный мир, как много лет назад. Возможно, он тоже бывал здесь хоть однажды. Вспоминал ли он их вечера? Заходил ли в их ресторанчик? Сожалел ли когда-нибудь о том, что они не нашли в себе смелости все изменить? Вряд ли. И вряд ли кому-то из них теперь это было важно. Сумерки спускались на землю под еще совсем светлым небом. Легкая прохлада от реки заставила ее поежиться, и она, тряхнув головой и отогнав далекие воспоминания, поспешила вперед. А блики фонарей еще долго ловили желтое пятно самолетика, неосознанно все еще зажатого между ее пальцами.