***
— Ты опоздал, — цедит светловолосый и смотрит своим непроницаемым взглядом на брюнета, что только показался в поле зрения, — Больше, Арсений, чем на час. — Я знаю, — просто вымолвил Арсений, который старался не показывать, что специально не собирался на дуэль. Только не сейчас. Только не с Антоном. В такие моменты, когда даже снег, что легко попадал прямо в голубые глаза, не мешает ни капли, а даже успокаивал, заставлял почувствовать хоть себя бодрее и настолько живым, что он поверил даже, что сердце вновь бьётся в нормальном ритме. Арсений и понять не мог, что настолько всё далеко зайдёт; Что обычный танец с невестой Антона, оказывается, станет смертельной игрой. Именно той игрой, в которой выиграет только один. Один выиграет, выйдет победителем, а другой падёт и станет тем, чьё имя упоминают в поминальные субботы в церкви. Нужно закончить то, что было начато. Нельзя умирать. Нельзя, Арсений, это запрет. Поставлен крест и на любви. Поставлен крест на всей его жизни, которую он уже успел прожить. Обещает ведь самому себе ещё, что будет холодным, словно ледник, что не вздрогнет, если что-то произойдёт. Арсений надеется на это, что сможет продержаться без всяких слёз, пробелов в эмоциях, когда ты забываешь, что находишься на дуэли. Чёрт. Дуэль. Такое противное слово, что отпечаталось в голове Попова; сидит ведь прямо в чёрством сердце, поджидает нужного момента, чтобы что? Чтобы разрушить всю жизнь. Подсознание просило уже всеми силами, что лучше развернуться, уйти восвояси и наплевать на тот факт, что уход прямо во время дуэли – требование. Если уйдёт – посчитают трусом, ведь мнение общества важнее, даже собственного.***
Шаг и скрежет снега. С каждой секундой, Арсений подходил всё ближе, держа у себя в голове, что нужно промахнуться; Только бы промахнуться и спасти всё, на чём стоял этот чёртов мир. Арсений ведь знает, что Антон впервые будет держать оружие в своих руках, видно это сразу, как только мужчина бросает взгляд на лепаж в правой руке парня. Держит неуверенно, хотя и старается показать совершенно обратное. А Антон не сводит взгляда; Смотрит, следит за каждым шагом, сам же стараясь не отставать, наступает когда-то резко, а когда-то медленно. Настолько медленно, будто сам пытается достучаться до своего разума, чтоб узнать верный ответ. Видна каждая черта молодого человека, особенно то, как в нём ломается абсолютно всё. Каждая черта характера, картина личности и рассудок. Сложно передать словами, насколько Арсу было больно смотреть на такого пустого парня, что шёл твёрдо, сжимал лепаж в руке и забыв о том, что они с Арсом были друзьями когда-то, смотрел на того с таким презрением, будто убил всю семью шатена, а не от скуки пригласил чужую невесту на танец. Один вопрос остаётся нерешенным. Для чего это всё? Да, Арс знал, что оскорбил Антона. Знал, что нужно идти на дуэль, но не мог никак понять, почему так, если Антон ни разу оружия не держал в руках, а сейчас хочет победить и убить своего друга? Но, всё ведь и так понятно, кто выиграет в этой схватке. И это понимание сводило с ума. Попов готов был на всё. Но, только не на эту чертовщину, которую боялся больше смерти. И смотря чьей смерти. Ноги подкашиваются с каждой секундой сильнее, а перед глазами пелена, через которую не видно ничего. Невозможно почувствовать своё сердцебиение. Просто н е в о з м о ж н о. Оно, кажется, уже реально давно остановилось от осознания, что это конец. Обычный такой конец, когда ты забудешь навсегда человека, все его улыбки, что он дарил тебе и те прикосновения... О Господи, Попов отдал бы всё, чтобы только почувствовать те объятия. Те самые последние объятия, когда он был на именинах девицы. Пробивало дрожью до крепких костей, в голове стоял гул из обрывков мыслей. Собственных мыслей, когда никто не видел и не слышал мужчину; когда он мог утонуть в мыслях, разных версиях, почему мужчина смог полюбить... Его. Никакую там молодую леди, которая, плюсом, и светской крови была, а этого парня. Высокого, немного неуклюжего, но настолько родного сердцу. Взгляд устремлён прямо на лицо Антона, на лице мужчины ноль эмоций, а курок взведен; отведён назад и зафиксирован. Остаётся несколько секунд, чтобы найти решение. Мысли о том, что можно промазать кружится всё. И кажется, это единственное, что смог придумать Арсений за те секунды, когда Шастун повторяет за ним действия. Немного неловко, неуклюже и боже, немного невинно, что хочется подойти и помочь, чтоб не мучился. Но, вместо этого, Попов вдыхает и быстро, без особого прицеливания, кладёт палец на спусковой крючок и нажимает. Больше он не видит и не слышит ничего. Кроме звука выстрела лепажа. И падающий силуэт. Родной, чёрт, силуэт. Прямо на белоснежный снег, но теперь окраска поменяется на красный. Этого нельзя исправить. Нельзя исправить грёбанную судьбу.***
Перед глазами вся жизнь пролетела, а Арс понял, что не смог промазать. Навыки стрельбы не позволили, не меньше. Несколько секунд стоит, расширив глаза, как пять копеек и поверить не может. Он выстрелил. Выстрелил в того человека, за которого мог сам умереть, но убил его. Своими же руками, без всякого вздрога и отвода голубых глаз. В висках всё гудит, а слёзы наворачиваются на глазах, пока тело трясётся до мерзкого покалывания в сердце. Арсения будто парализовало на несколько секунд, но когда он отходит, то видит, как к телу хочет подойти секундант. Позволить нельзя и нельзя поверить во всё, что происходило сейчас Лучше б это оказался сном, кошмаром и всё. Пусть это окажется обычным сновидением Арса, а не реальность, в которой сам мужчина умер. Но не физически, а внутренне, сам подставив себе капкан. Попов срывается с места и бросает орудие убийства на землю. Почти ничего не видно из-за слёз, всё плывёт перед глазами, заставляя брюнета зажмуриться настолько сильно, что перед глазами сразу огоньки взрываются, как целые вселенные. Одной вселенной уже нет для Арса. Для него уже нет ничего. Бездыханное тело Антона лежит, на лице, как и в последний момент, нет никаких эмоций, только спокойствие; всё кажется, что парень распахнёт глаза и вновь улыбнётся так легко. Но, ничего не происходит. Холодное кровавое тело лежит, истекая алой кровью и больше не дышит, больше никакого тепла не чувствуется, когда прикасаешься к ледяной коже. Насколько Арсений сильно плакал, даже самому ему не понятно. Горькие слёзы катились по щёкам, когда он достаточно близко подбегает, чтобы лучше увидеть всё, что натворил. Мужчина падает на колени и чуть не взвывает от боли между рёбер, где-то в солнечном переплетении чувствуются острые удары, что вся грудная клетка, кажется, может уже сломаться, развалиться на миллионы осколков, словно какое-то зеркало. Хочется разодрать собственную кожу, пробраться до сердца и вырвать его, чтобы больше не чувствовать такой изнывающий, острой боли. — Антон... Антон, нет, — заскулил голубоглазый и придвинулся ближе, нависая над бледным лицом молодого человека, чтобы лучше рассмотреть и сделать себе больнее. Дрожащие ладонями обхватывает лицо Шастуна, приглаживает выпавшие пряди и рычит сквозь сжатые зубы, сразу прижимая к себе тело. Ему всё равно, что останутся кровавые разводы, ему плевать теперь на всё, что происходит вокруг. — Прости меня, прошу, не покидай меня! Я ведь не могу без тебя... Я люблю тебя, — произносит еле как Арс и обнимает Антона ближе, не боясь рыдать прямо в его воротник, сжимая пальцы на спине. Никто и не знал, сколько Арсений просидел так, прижимая к себе бездыханное тело к себе, рыдая навзрыд и шепча несвязные слова. Все понимали прекрасно, что не нужно сейчас трогать их. И никто не знал, что Арс после этого больше не спал, больше не чувствовал себя живым человеком, а только шептал имя парня, когда смотрел своими пустыми глазами в окно. Он уехал. Думал, что будет легче, если всё забыть, уехать и начать новую жизнь. Но нет, слёзы шли и шли, даже не собираясь заканчиваться. А Попов думал, что живым никогда себя не почувствует. Он сам у себя отобрал кислород, сам разбил колбу с эликсиром счастья и жизни. Сам поставил крест на своей любви. И сам же вспоминает в поминальную субботу того парня, что научил его глядеть на мир под другим углом. Того, кого погубил своими руками. Но, любит. Действительно любит его до сих пор.