Двадцать первое . Ноль два

Юри был в отчаянии. Виктор стоял рядом, Юри мог протянуть руку и прикоснуться, он видел его глаза, как двигается его рот, слышал все знакомые звуки, но… ничего не понимал. Всё, что случалось до сих пор не шло ни в какое сравнение с этим кошмаром. Он не мог понять, что говорит ему самый важный, дорогой и родной человек на этой планете. И он был совершенно беспомощен.

***

— Юрий-кун! Прошу, помоги мне! Да уж, Юре как раз казалось, что было слишком уж тихо. Он неторопливо повторял свою дорожку шагов, пока Яков своим раскатистым басом отчитывал новобранцев в отдалении, и звучало похоже на ворчание приближающейся бури. Юре тоже постоянно перепадало смачных криков, но не сегодня. И это было странно. Потому что был четверг. Кто-то определенно проклял этот день недели, потому что именно в четверг происходит всякая муть, сулящая неприятности. И каждую неделю Плисецкий думает, не остаться ли в кровати и просто переждать до пятницы? Или хоть написать в какое министерство, чтобы четверг просто-напросто упразднили? Как бы то ни было, был четверг и был каток. И Юрий тоже был. И недоумевал, почему было так тихо. Пока не грянул гром. — Юрий-кун! Прошу, помоги мне! Юре не казалось, что было слишком тихо. С Виктором и Юри на катке не бывает тихо. Но они сегодня как-будто совсем не разговаривали. Пару раз он замечал, как Виктор подзывал Юри к себе, видимо, дать свои тренерские замечания. Каждый раз его протеже, словно радостный щенок, нёсся к нему, чтобы потом так же комично сникнуть после слов тренера и, поджав метафорический хвост, без энтузиазма вернуться к тренировке. «Поссорились, что ли?» — Подумал тогда Юра. Хотя, нет же. Виктор всё так же солнечно улыбался, а если бы был зол то… С другой стороны, Плисецкий никогда не видел, чтобы седоволосый злился. Хандрил — да. Часто и с упоением. Но до того, как взял Юри в ученики. А с тех пор — ни разу. Лишь лыба размером с банан. Ещё немного подумав, Юра вспомнил, что перед прошлым финалом Гран-При, когда Юри собирался уйти из спорта, а Виктор пошёл к Якову проситься обратно в команду… Он тоже улыбался. «Ж-жуть…— Юру проняла дрожь. Может, они и правда поссорились? Вот она! Сила Проклятия Четверга!» Надо напомнить, что Юра до сих пор считал японца своим личным противником. Соперником, которого Юра будет стараться всеми силами сокрушить. И надеялся, что дал этому поросёнку это давно понять. Кацудон-ирожки не в счёт — это деда сказал ему угостить японца. Так что все вопросы и претензии к нему, а Юра чист. И совершенно уверенно не хочет помогать японскому фигуристу, отжавшему у него тренера. Руки японца схватились за его, как за спасательный круг. Нет — как за последнюю надежду. Но Юра дал себя утянуть только из-за любопытства. Надо же узнать, какая кошка перебежала между этими двумя, которых Несколькими днями ранее. — Юри! Скоро у нас очередной праздник. Юри насторожился. Он только-только отошёл от «праздника» Дня Святого Валентина-по-Никифоровски, и теперь это слово вызывало бессознательный рефлекс. Спрашивать было страшно, не не знать было куда страшнее. — 21-го февраля — Международный день родного языка. Хм, это не звучало сколь-нибудь опасно. Да и он впервые слышал, возможно потому что, никто его не отмечает. Да и как можно отмечать день языка? Пить за его крепкую грамматику и успехи синтаксиса? Юри уже заметил, что в России очень много есть поводов выпить. — Так что 21-го февраля мы с будем говорить друг с другом на своих родных языках! — Ааа, ну и хорошо. — Юри закивал. Он уже совсем успокоился, подыграть Виктору и сказать ему несколько фраз на японском, это не казалось большим делом. Они и так стараются постепенно изучать языки друг друга… — И ни словечка на английском! Юри улыбался и кивал. — И ни… Что?! Спорить с Виктором было бесполезно. Ещё обидится, но решения не поменяет. Так что Юри вечером лишь помолился, чтобы память Виктора снова подвела, и он забыл бы об этой идее. И сам Юри благополучно забыл. До утра двадцать первого. А к полудню Юри Кацуки уже был на пределе. «Виктор — садист». — В который раз подумал Плисецкий, услышав всё объяснение. Страшно было представить, что Никифоров придумает на первое апреля. — Погодь, — обратился он к Юри, — разве ты не стал изучать русский в языковой школе? — Да, но… — Юри пристыженно сжался, — успехи у меня так себе. — Вот оно что. — Я всё равно тебя люблю, Юри, даже с тройкой за последний тест. — Встрял Виктор, отлично слышавший и понимавший разговор между тёзками, но не собиравшийся вливаться в разговор по-английски. Произнёс это и улыбнулся. «Чёрт, да он в ярости! — Подумали оба парня. Каждый на своём языке. — Юрий-кун, ты не мог бы мне перевести, что Виктор сказал? «Учился бы лучше!» — возмутился Юра в сердцах. На автомате всё же в голове появился точный переаод, но чёрта с два он такой отстой произнесёт! — О, и передай, чтоб он держал иначе осанку в последнем элементе, — продолжал Виктор, совсем не замечая дискомфорт блондина. — Как когда он выгибается, когда он… — Ни фига! Не стану я такого… — …потягивается по утрам. Это так мило! И здесь будет в самый раз. Юра покраснел, как до этого Юри, только от злости. Эта парочка действительно вредна для его кровяного давления. Виктор смотрел выжидающе, словно и не слышал Юриного ответа. А Юри смотрел с немой мольбой. Юра отшатнулся. Отшатнулся и откатился на другой конец катка, чтобы тут же вернуться, с Поповичем на буксире. Тот был в полном восторге от идеи. Только не той, что нужно. — Это просто великолепная мысль! Отпраздновать величие и могущество нашего родного языка! — Гоша всецело стал на стороне Виктора. А ещё соперники… — …и ведь только на родном языке мы говорим словами сердца! — стал грузить он уже на английском Юри. Но потом снова стал заливать на русском: — Слова любви должны пылать и возноситься высоко, как взмывают самые сильные птицы. «Это орлы, что-ли? Крутая у тебя «любовь». Хищная такая. С когтями.» Юра оттолкнул окаменевшего Юри, и покатил с ним вдоль бордюров. — А Милу не спрашивал? — Я побоялся… Кажется, она на меня злится, что я ей на 14-тое не купил шоколад. — А ты что, не купил? — Откуда мне было знать? В Японии на Святого Валентина девушки парням шоколад дарят, а не наоборот! — Да уж, полная лажа… Юри кивнул. Благодаря Юре, эту русскую фразу он тоже знал. — Слышь, котлета, почему бы тебе просто не отплатить ему той же монетой? Юри тускло улыбнулся. — Я пытался но… Виктор каждый раз только кивал и отвечал так, что я уже ничего не мог больше придумать, чтобы сказать в ответ. Детектив в голове Юры оживился. — Что отвечал? — Эмм… — Юри слегка замялся, потом перенастроился на русское произношение и выдал: — «Я тебя люблю»… Заметив, как Юра поставил блок руками, вздохнул: — Знаю, как переводится, в этом-то и проблема. Детектив в задумчивости закурил трубку. Дело дрянь. Никифоров был хорош. Парни замолчали, обдумывая ещё раз ситуацию после последнего открытия. Факт первый — Юри завалил тест, и Виктор им недоволен. Так что это может быть маленькой местью, с целью заставить Юри заниматься серьёзнее. И в этом случае, Юри ничем помочь нельзя. Факт второй — Виктор постоянно говорит, то, что целенаправленно смущает Юри, так что лучше Юри и не знать перевода. Но и с тем, что японец знает, он наверняка сам уже догадывается. Так что это месть и наглое использование беспомощности японца. Понимает Юри или нет — для него ситуация патовая. С другой стороны, никто, даже он не станет так по-голубиному флиртовать, если сердится по-настоящему. Так что месть уже не подходит. Да и, если подумать, сам Виктор по-японски знает пару фраз, куда меньше, чем в арсенале Юри русских… В голове блондина стала медленно очерчиваться мысль. — Эй, Юрий! Это вам не карусель, кататься по кругу! Тренируйтесь серьёзно! — Пророкотал по катку голос Якова, наконец заметившего отсутствие сколь-нибудь тренировочных действий его ученика. — Я хотя бы катаюсь! — Огрызнулся ему под стать Юра и показал пальцем на увлечённых бестолковой беседой Виктора с Георгием. «Вот ведь, с мысли сбил!» — Я понял! — Вдруг радостно выкрикнул Юри. Одарив Юру благодарной улыбкой он схватил его за рукав и потянул к той самой парочке идиотов, на которую Юра только что указал. Яков уже успел утащить восвояси Гошу, зато Виктор, видимо прикрывшись тренерскими обязательствами, стоял всё там же, словно так и ждал их возвращения. Затормозив в шаге от него, Юри уверенно заговорил на английском. Ну, а Юра, не понимая почему и зачем, подчиняясь какому-то общему настрою ситуации, стал переводить. — Виктор, я понял наконец, что ты имел ввиду. Родной язык — это тот, который ближе всего сердцу, так? Он не обязательно тот, на котором говорят слова… Мы… У нас есть такой язык — это лёд… Наше с тобой катание… Пипец… — последнее Юра добавил от себя. Такое примечание переводчики имеют право дописать под сноской. — А ещё слащавее не мог? — Сказал и вспомнил, что до сих пор, Юри просил перевести с русского, а не обратно, но захваченный какой-то волной, Юра сделал, что сделал, и теперь чувствовал, что вот вот щёки покраснеют. — Всё! Дальше сами разбирайтесь, придурки. Чиркнув коньком, он поспешно ретировался. С Юры действительно было достаточно. Позади послышалась какая-то возня и до дурости сладкие комплименты, адресованные япошке, который ничего на самом деле не понял. Как можно быть таким недалёким? И недогадливым? «Разуй глаза и пойми наконец, ради чего, ради каких слов Виктор так старается!» Если вспомнить, этот же самый феномен на коньках определил «эрос» через котлеты. Чего удивляться, что и сейчас он ничего, блин, не понял. Ему надо напрямую говорить, а не церемониться, как Виктор. Пара влюблённых полудурков. Раньше-то Виктор не отмечал никаких праздников. Даже в свой День Рождения он анонимно оставлял тортик в общей комнате команды. Его с ультразвуковой скоростью съедали измученные диетами спортсмены, не особо задумываясь, кто и за какие заслуги их облагодетельствовал. Все следы пиршества предусмотрительно уничтожались, чтобы Яков не просёк. С прочими праздниками было примерно так же. Никифорову словно не было дела до чего-либо кроме соревнований. Допустим, Юри этого мог не знать… Но мог ведь спросить, почему его тренер не имеет меры в своих затеях. Почему он делает всё это словно впервые. Словно только что открыл для себя календарь и хватает любой повод, чтобы это был не обычный, а очень особенный день. Каждый день — особенный. Каждый праздник — обязательно отметить вместе, даже если это, к примеру, День пограничника — Виктор придумает, зачем им его отмечать. И если бы они хоть ограничивались друг другом, но как-то постоянно втягивали во все свои сумасбродства и Юру. Эта парочка в прямом смысле вредна для Юриного здоровья. Юри остановился и полез в телефон. «…День родного языка — понятия не имел, что такое вообще существует. Да и кому такой праздник вообще ну-… чёрт…» На календаре красным жирным шрифтом после двадцать первого сияла ещё одна дата. Всего через день. «Белый тигр России» внезапно поёжился. «День защитника Отечества… Твою ж дивизию…» Одно хорошо — что не четверг. Но из кровати всё равно лучше не вылазить.