Каждый раз, когда ты думаешь, что это конец, тебе удается его пережить. — Be Kind Rewind
Хорошие девочки по ночам не гуляют и не разговаривают с незнакомцами в темных подворотнях, они мирно спят в своих уютных постелях, обнимая плюшевого мишку или… Одри не знает. Если она и следует последнему правилу жизни благородных девиц, то она благополучно забывает о первом. Собственно, как и об инстинкте самосохранения. Всего десять минут. Ей остается десять минут. Он прижимает ее к стене, а потом приставляет нож к ее шее и медленно проводит холодным лезвием вдоль сонной артерии. Она здесь чужая, слишком чистая и невинная для Саутсайда. Для таких это место небезопасно. Вновь холод. Он касается большим пальцем руки ее горячей бархатной кожи, и она поднимает на него свои миндалевидные глаза цвета сапфира. Дыхание ровное, а во взгляде ни капли страха. Ненормальная. Девять минут. — Свит Пи, — мужской голос прерывает тишину. Он окликает того самого высокого темноволосого юношу, который минутами ранее отбивается от толпы парней из банды, приметив чужака на их земле. Тот оборачивается, и только сейчас в лунном свете ей удается разглядеть татуировку на его смуглой шее. Двуглавая змея. Свит Пи обменивается парой коротких фраз с приближающимся другом и опускает глаза на Коллинз. Та неустанно разглядывает его, будто стремится запомнить каждую черту его лица. Он кажется ей опасным и таинственным — таким, от которых обычно советуют держаться подальше. Семь минут. Его горячее дыхание обжигает ее нежную кожу, когда острое лезвие скользит вниз по тонким ключицам. Ее тело пробивает мелкая дрожь. С языка Свит Пи слетают всего несколько слов о том, что ей здесь не место. Он медленно складывает нож и отступает на шаг назад, полагая, что его урок хорошо усвоен. Одри молча кивает и осторожно обходит его. Нет, она не боится, просто не хочет касаться лишний раз незнакомого человека. Коллинз продолжает свой путь. Пять минут. Они уже на исходе. Одри делает еще один шаг в сторону небольшого выступа на высоте четвертого этажа. Легкий ветерок нежно ласкает кожу и треплет длинные светлые пряди волосы, с которыми он, кажется, никак не может наиграться. Она расправляет руки в стороны и поднимает их вверх, словно крылья птица. Коллинз закрывает глаза и невольно улыбается, наслаждаясь тем, что все вокруг нее начинает медленно плыть. Фактическую свободу она обретает более двадцати четырех часов назад, но ощутить, как необыкновенное чувство свободы наполняет ее тело и тянет ввысь, ей удается только сейчас, стоя здесь на крохотном выступе. Четыре минуты. Свит Пи взбирается на крышу. Несколько секунд он и Фэнгс стоят и обсуждают странную девчонку, затесавшуюся в Саутсайд, пока Фогарти не пихает его в бок, заставляя обратить внимание на ту самую сумасшедшую, карабкающуюся на свой маленький островок счастья. Свит Пи сам не знает почему, но идет следом за ней. Он смотрит, как она грациозно и плавно балансирует на этом десятисантиметровом клочке бетонной плиты. Опасаясь спугнуть, парень осторожно подбирается ближе к ней. Одно неаккуратное действие, и Коллинз упадет. Одри открывает глаза. Она по-прежнему стоит над пропастью, пытаясь представить себя лежащей на земле. Эстетично бы выглядело ее тело на холодном и мокром асфальте? Начинает моросить. Первая капля падает ей на лоб, и она закидывает голову к небу, будто так и тянется к нему. Три минуты. Одри дрожит то ли от холода, то ли от неминуемой судьбы, которую она сама же себе и уготавливает. Коллинз последний раз смотрит вниз. Самое время. — На самом деле падение с высоты не столь прекрасно, как это преподносят в ваших сопливых женских фильмах. Его голос разрывает тишину ночи так неожиданно, что Одри вздрагивает и оступается. Свит Пи успевает не раз пожалеть, что подает о себе знать, пока она расправляет свои «крылья», уверенно вставая на обе ноги. Коллинз медленно поворачивается к нему лицом. Одри и без этого знает, кому принадлежит бархатный баритон, но все равно еще раз рискует жизнью, чтобы посмотреть на него. Ведь она никак не ожидает увидеть его на крыше этой проклятой четырехэтажки. Две минуты. Свит Пи кидает короткий взгляд наземь и делает шаг в ее сторону, продолжая односторонний разговор. — Скорее всего, при ударе о землю все твои внутренности растекутся по асфальту и бедным копам придется отскребать их все утро, — он невольно сдвигает брови на переносицу, представляя ее прекрасное тело в объятиях холодного асфальта. — Никакой эстетики. Коллинз склоняет голову на бок и усмехается уголками губ. Почему-то его последние слова кажутся ей забавными. Может быть, по той причине, чтоо он дает ответ на ее вопрос? — Давай не будем еще больше омрачать и так несладкую жизнь полицейских? — негромко предлагает Свит Пи и протягивает ей ладонь. Одри не сомневается ни на секунду, она так и стоит. Что она творит? Что творит Свит Пи? О чем он думает и что заставляет его продолжать идти к той, которая даже и не пытается ухватиться за него, как за спасательный круг? Одна минута. Падение.***
Одри не снятся красочные сны. Она не просыпается с первыми лучами солнца под пение ранних пташек. В ее жизни все намного иначе, мучительнее: перекрытые от страха дыхательные пути, учащенное сердцебиение, дереализация*. Коллинз просыпается от сковывающей боли в груди и нехватки воздуха в легких, будто кто-то намеренно сжимает горло, блокируя поступление живительных потоков. Хочется кричать, разорвать шею ногтями, и все только ради того, чтобы капля воздуха хоть как-нибудь насытила легкие. Ее дико колотит. Обостряется слух, тактильные ощущения. Все вокруг кажется таким нереальным, словно неудачная фотография: размытые контуры, потерянная четкость, неправильные объемы. Она закрывает глаза и погружает руки в спутанные волосы в попытке заглушить пульсирующий шум. Тщетно. Осматривается по сторонам. Страшно. Это чертово чувство проникает в ее надломленный рассудок так глубоко, что от него уже не укрыться. Оно преследует везде. Это страх перед жизнью, назвать иначе его уже нельзя. Пальцы немеют, и Одри сжимает их в надежде, что вот-вот все закончится. И боль уходит, в мозгу больше не говорят речитативом тревоги и неудачи, а спокойствие постепенно окутывает ее с головой. Конец наступает так же внезапно, как и начало. Коллинз просто отпускает, и она вновь пытается заснуть: залезает под одеяло, в течение часа ворочается, даже накрывает голову подушкой. Глупая попытка. Одри присаживается на постели и спускает босые ноги на пол. Из спальни в кухню — это теперь ее привычный ночной маршрут. Она берет стакан и открывает воду. Делает глоток. Вода кажется ей безвкусной и мерзкой — такой же, как и ее собственная жизнь в последнее время. Можно покончить с этим, например, выбежав на трассу или забравшись на очередную многоэтажку, но разве это поможет? Коллинз бросает стакан в раковину, и тот разбивается на мелкие осколки. Она облокачивается о холодильник и медленно сползает по нему, закрывая глаза. Старшая школа Ривердэйла. Возвращаться туда спустя несколько месяцев нет желания, но мама искренне верит, что это поможет ее дочери вновь приспособиться к жизни вовне четырех стен. Она думает, что привычная обстановка вернет ее старую добрую Одри — ту, которая не ожидает, пока включится автоответчик, когда кто-то звонит, а сразу же бежит отвечать; ту, которая подходит к двери, когда в нее стучат, и с радостью приветствует гостей; ту, которая не забирается по ночам на крыши домов, дабы почувствовать себя живой; ту, которой она помнит ее, прежде чем ее забирает отец, которого сейчас женщина ненавидит хуже прежнего. А быть может, она всего лишь пытается искупить свою вину за то, что когда-то ставит свою карьеру выше родной дочери? Коллинз не задумывается над этим и не спорит. Откровенно говоря, она вообще мало разговаривает, больше предпочитает тишину и одиночество. Ей хорошо в ее собственном мире, хотя и не все в нем под ее контролем. Ее гардероб полон и пестрит красками — выбирай, что хочешь. Но все сливается в одно большое серое пятно каждый раз, когда Одри открывает шкаф, поэтому она надевает излюбленные темно-серые джинсы с высокой посадкой и короткую черную кофту с длинным рукавом. Единственный лучик света — белые кроссовки, ведь даже кожаная куртка и та цвета смоли. Волосы Коллинз собирает в небрежный пучок. Она хватает сумку и громко хлопает за собою дверью, будто намерено пытается привлечь внимание к своей персоне, но никто этого не слышит, ведь ее дом, как и всегда, пуст в это время. В школе все стабильно: все те же банды, ярлыки… и все так же многолюдно. Одри распускает волосы, и они водопадом локонов спадают по ее плечам. Она прячется за ними, жалея о том, что не выбирает в гардеробе что-нибудь с капюшоном, которого сейчас так не хватает. Десятки взглядов устремляются на нее. Окружают, словно вражеские войска, и от этого становится не по себе. Вот оно спасение — ее школьный шкафчик. Наконец-то Коллинз открывает его дверцу и укрывается за ней от назойливых взглядов. Кабинет математики пуст, в нем тихо и спокойно. Это не может не радовать. Одри проводит пальцами по столам по дороге к своему излюбленному месту. Садится за парту. Она знает, что спустя несколько минут с громким гулом в класс ворвутся ученики, но пока что здесь так же хорошо, как и в ее собственном мире.***
На улице довольно тепло и светит яркое солнце, так что от царствующей на выходных непогоды не остается и следа, что позволяет Змеям собраться перед уроками на школьном дворе — в единственном месте, где они утром могут избежать лицезрения северных морд и обсудить насущные проблемы. Однако это воодушевляет не всех. Свит Пи уже третий день находится в прострации, он ничего не видит и не слышит вокруг — все время думает о той сумасшедшей девчонке, которую он успевает в последнюю секунду выхватить из бездны. Свит Пи пытается понять, что может заставить столь юную девушку сделать шаг назад, стоя на том чертовом десятисантиметровом выступе? Почему в ее глазах нет страха? Паники? Даже когда он прижимает ее к стене и приставляет нож к ее горлу, она спокойна. Она словно ищет смерти. — Эй, герой, ты что заснул там? — издалека доносится до его слуха женский голос. Свит Пи лениво открывает глаза и смотрит на Тони Топаз — единственную девушку в их мужской компании. Несмотря на то, что Антуанетта является представительницей слабого пола, она одна из самых боевых и сильных духом Змеев. Тони никогда не терпит грязных выходок и насмешливого отношения к южанам, и не только к ним. Она может проявить сострадание и доброту и к северянам, но стоит им открыть рот в сторону Змеев, мало не покажется никому. — Он вновь в своих думах о прекрасной и до жути странной нимфе, — Фогарти бросает на друга многозначительный взгляд, и все начинают смеяться. Их забавит то, как это преподносит Фэнгс. Свит Пи закатывает глаза. Слухи о произошедшем в ночь с пятницы на субботу быстро разносятся, и к утру не остается ни одного Змея, который не знал бы о геройстве парня. Конечно, многие относятся к данной новости с безразличием, в принципе, как и к остальным не касающимся их вестям, но только не друзья Змея. Теперь они не упускают возможности подшутить над Свит Пи, когда тот внезапно выпадает из реальности. А происходит, к слову, это нередко. Он часто вспоминает о том, как протягивает ей ладонь, но вместо того, чтобы вложить в нее свою руку, она делает шаг назад. — Да ладно вам, отстаньте уже от него, — подает голос Джагхед и хлопает Свит Пи по плечу. Звонок. Змеи вздыхают и нехотя поднимаются с нагретого солнышком места. Расходятся по кабинетам. Первой по расписанию стоит математика, к которой, если говорить откровенно, Свит Пи не испытывает особой любви. Он до сих пор не может привыкнуть к этому дурному расписанию. У него в голове просто не укладывается мысль о том, что можно что-то считать, когда пребываешь в полусонном состоянии. И кто только додумывается ставить подобные предметы в начале дня? Преподавателя нет. Скорее всего, в очередной раз задерживается у директора, так что в кабинете математики, как всегда, с каждой секундой становится громче и громче. Когда входят Змеи, некоторые северные экземпляры бросают на них пренебрежительные взгляды и возвращаются к своим делам. Члены банды уже не обращают внимания на высокомерных выскочек. Хотят смотреть — пусть смотрят, главное — пусть поганые рты не открывают, а то драки не миновать. Показываются Свит Пи и Фогарти, последнему из которых впервые за несколько дней удается хотя бы ненадолго вывести друга из раздумий. Взгляд Фэнгса привлекает одиноко сидящая девчонка, которая никак не вписывается в компанию северян. Фогарти уверен, что она с севера, на юге такие не водятся, но почему-то среди своих она чувствует себя чужой. Так ему кажется, когда он смотрит на новенькую, уткнувшуюся в тетрадь, рисуя в ней нечто, доступное только ей. На самом деле Фэнгс не обратил бы на нее внимание, если бы не один из Змеев, который решает выступить с заявлением, что это место принадлежит ему и что ей лучше найти другое, так как его не устраивает перспектива сидеть с кем-то с севера. Наблюдая за этой картиной, Тони глубоко вздыхает, полагая, что драки не избежна. Северяне, как и Змеи, стоят за своих горой, хотя со стороны больше походит на то, что Бульдогам и еще парочке ребят просто нравится распускать руки в сторону Змеев. К удивлению южан, никто из северян не изъявляет желания вступиться за девушку. Похоже, новеньких в старшей школе Ривердэйла не жалуют. Однако неожиданно их выводы развеивает Шерил Блоссом, которая не упускает возможности прыснуть ядом, задев «новенькую» словами о том, что «это ее место. Было, пока ее любимый папочка не отправил ее отдыхать в дом с решетками на окнах». Только сейчас Джагхед и Бетти обращают внимание на девушку, которая сидит, как ни в чем не бывало. — Говорю же, она того, — усмехается Шерил, крутя пальцем у виска, за что на нее шикает Купер, а та лишь недовольно складывает руки на груди. Парень-Змей не унимается. Он пихает девушку в плечо, намекая на то, что не собирается уступать ей свое место. Когда она поднимает на него глаза, волосы спадают назад, открывая ее лицо. Фогарти толкает друга плечом и кивком указывает на нее. В голове Свит Пи всплывает картина, как девушка на крыше делает шаг назад, а он в последнее мгновение успевает схватить ее за руку. Не будь она такой легкой и маленькой, она наверняка бы утянула его за собой в бездну, в которую так желала окунуться с головой. Но он слишком большой и тяжелый, чтобы пойти у нее на поводу. Они падают вместе. На плоскую кровлю крыши, о которую Свит Пи так смачно ударяется спиной. Девушка приземляется на него. С губ слетает всего лишь одно слово «сумасшедшая», и он проводит большим пальцем руки по ее щеке, убирая капли крови, которые, вероятнее всего, становятся следствием «ранения» об его жетон. Это именно она. Чувствуя на себе чужой взор, Одри поворачивает голову и замечает пару темно-карих глаз, безустанно сверлящих ее в надежде прожечь в ней дыру. Она хорошо помнит эти глаза. Коллинз проглатывает внезапно образовавшийся комок в горле и резко опускает голову. Нельзя встречаться с ним взглядом. Свит Пи отодвигает Фэнгса и на удивление остальным членам банды направляется в сторону затюканной девушки и не унимающегося Змея. Он хватает последнего под локоть и толкает к соседней парте, обмолвливаясь с ним парой фраз. Северяне моментально превращаются в зевак, ведь на их глазах еще ни разу не разворачивалась стычка между членами банды, тем более из-за северян. К их разочарованию, все заканчивается, не успев начаться. Парень-Змей кидает гневный взгляд на девушку и, вырвав свою руку из цепкой хватки, занимает место рядом с Фогарти, на котором обычно сидит Свит Пи. Возможно, будь на месте двухметрового Змея кто-нибудь другой, тот второй не сдался бы так просто, но спорить со Свит Пи себе дороже. Все в банде прекрасно это знают. Никто ничего так и не понимает, кроме Фэнгса. Под шушуканье Змеев Свит Пи огибает парту и присаживается рядом с Одри, которая тут же сгребает все свои вещи со стола и поднимается, осматриваясь по сторонам. Все места заняты. В этот момент в кабинет входит преподаватель, и все замолкают. — Доброе утро, класс, — она кладет на стол бумаги. — Прошу прощение за опоздание, задержал директор, — никто не знает, зачем она извиняется каждый раз, ведь всем плевать. Не приди она и вовсе, никто не расстроился бы. Она поднимает глаза на присутствующих и замечает все еще стоящую в обнимку со своими вещами Коллинз. — Рада вновь тебя видеть, — улыбается преподаватель, и Одри кивает. — Присаживайся на свободное место. Ей не избежать этого. — Не бойся, я не кусаюсь, — усмехается Свит Пи, по-прежнему испепеляя ее взглядом. — Ты же знаешь. Коллинз обреченно вздыхает и медленно опускается на стул, стараясь не глядеть на парня, голос которого заставляет присутствующих обратить внимание на них. Еле слышное «это она» касается слуха Одри, и она обхватывает себя руками, опуская голову ниже, желая укрыться за длинными волосами. Тщетно.Так выглядит начало конца, к которому ты так стремишься, Одри Коллинз.