У ягнят есть волчьи зубы

Он потерял ягнёнка. Хината бродил по лесу уже несколько часов, пытаясь отыскать его. Он даже не представял, что могло так сильно его испугать — испугать настолько, чтобы он решился отбиться от кормящей матери и убежать в чащу. Хината правда переживал: он сам принимал роды у этой овцы, а потом не отходил от них первые часы, наблюдал, как ягнёнок крепнет и становится на ноги. Сейчас ему было всего пара недель, и пусть это был не первый раз, когда ягнёнок выходил пастись со стадом, раньше он никогда не сбегал. Что-то спугнуло его. Деревья в лесу были повалены. И это точно была не вина лесорубов. К середине дня Хината, охрипший от того, что звал ягнёнка, устроился на привал рядом с одним из обезображенных стволов. «Нет, это точно не дело рук человека», — подумал он, задумчиво проводя ладонью по шершавой древесине. Создавалось ощущение, что они сами упали от старости. Такое бывает со старыми и чересчур большими деревьями, особенно в нынешний сезон, когда ветра могли подхватить и ребёнка. Мать как-то рассказывала ему, что однажды он отпустил её руку во время прогулки и взлетел ввысь, прямо в густые облака. Его нашли в птичьем гнезде — она говорила, что он потом ещё неделю ходил с вороньим пером в волосах. Но какой ветер здесь? Возможно, это вина какого-то крупного животного… в лесу, где он сейчас один. — Мартец! — позвал он ещё раз ягнёнка. И как он мог так далеко забраться? И в тот самый момент, когда Хинате показалось, что ему уже нечего тут делать, — начинало холодать, и вряд ли ягнёнок, даже такой крепкий, выдержит на морозе так много времени, — он услышал блеяние. Холодный воздух звенел этим робким, нежным звуком, и Хината бросился на него, не особо раздумывая, куда он бежит. Ему просто хотелось найти его. Среди деревьев замаячили огоньки. Хината остановился. Да, в этом лесу жили люди. Ему рассказывали о тех, кто не хотел оставаться в общине, кто искал уединения. Он и сам знал нескольких человек, живущих в лесу: время от времени они появлялись в деревне, чтобы купить муку и спички. Хината с мальчишками не раз провожал этих чудаков до самой кромки тёмного леса, но дальше никогда не заходил. Люди из леса были высокими и широкоплечими — и мужчины, и женщины. Они сливались с деревьями, шли звериными тропами и умели подражать голосам птиц. Хинате рядом с ними не было места. Но сейчас он устал, а мартовское солнце близилось к горизонту. Ему не помешала бы помощь — Хината дураком не был, что бы там не говорили городские дети, приезжающие вместе со своими родителями. Его ноги замёрзли и промокли, а пальцев он уже давно не чувствовал. Даже если ему не разрешат остаться на ночь, ему хотя бы укажут путь в деревню. Хината смело подошёл к двери и постучал. Огонёк за окном шевельнулся. Он сразу узнал её. Иногда люди из леса забирали людей. Или иногда люди из деревни уходили в лес. Всегда по разным причинам. Ячи Хитока ушла в лес пять лет назад. Они были ровесниками, ходили в одну школу и, вроде как, были хорошими знакомыми. Им было одиннадцать, когда мать Ячи сбросилась с обрыва. Одно время Ячи перебивалась из одной семьи в другую. Дети их года были слабые: матери голодали, многие младенцы рождались мёртвыми. Ячи с Хинатой и сами недалеко ушли — по сравнению с ребятами на год-два старше или младше они всегда выглядели меньше. Хината и сейчас мог пересчитать у себя рёбра, но тогда они торчали так, что, казалось, между ними сквозь тонкую кожу можно было разглядеть крохотное сердце. А потом Ячи взяла к себе женщина из леса. Она была уже немолода и ходила, опираясь на палку. Ячи рядом с её громоздкой фигурой смотрелась как тонкая ёлочка — именно так Хината подумал, когда видел её в последний раз. Пять лет назад. Сейчас она коротко стригла волосы. И это, кажется, всё, что в ней изменилось. Ячи открыла рот, а потом вдруг улыбнулась. Она сделала шаг вперёд, словно хотела обнять его, но Хината отшатнулся назад. Руки девушки были в крови. — Привет, — Хината солнечно улыбнулся. Встреча застала его врасплох — он даже забыл, как вообще оказался тут. — Здравствуй, — сказала Ячи. Да, это точно была она. Соломенные волосы и глаза цвета ореха, полуулыбка и приглушённый тон голоса. — Мне можно войти? Я заблудился, — Хината приподнялся на носочки, заглядывая ей за плечо. — Я искал своего… своего ягнёнка, просто не понимаю, как он мог так далеко забраться. Уже было подумал, что всё зря, как вдруг услышал, как кто-то блеет! Пошёл на звук и вот я здесь, — выпалил он на одном дыхании. Ячи озадаченно на него посмотрела. — Ладно. Проходи, — она будто бы нехотя отступила обратно в полумрак, чтобы впустить его. — Только ничего не трогай, пожалуйста, — Ячи прошла вперёд, и Хинате ничего не оставалось, как последовать следом за ней. Ячи, кажется, так и не выросла со своих одиннадцати лет. Хината тоже не особо вытянулся, но он стал шире в плечах, и годы постепенно брали своё. Он больше не выглядел как ребёнок. Она же… сложно сказать. В сумерках одни вещи казались больше, другие меньше, а некоторых он и вовсе не мог заметить. Ячи покрутила рычажок масляной лампы так, чтобы света стало больше. Она указала Хинате на стол, и он послушно сел за него. Ячи вышла на улицу, а когда вернулась, её руки уже были чистыми. — Ты голоден, — то ли спросила, то ли твёрдо сказала девушка. Хината охотно кивнул. — У меня не так и много всего, но… — Это неважно! — воскликнул Хината. Он всё ещё был под впечатлением от этой встречи. — Дай мне хоть ломоть хлеба и стакан воды — я буду благодарен. Ячи улыбнулась и на мгновение стала так сильно похожа на себя. В последних солнечных лучах и мягком свете лампы в ней было что-то такое… давно ему забытое, да и всем людям, наверное. Она носила платье простого кроя, под которым была серая рубашка. Горловина была украшена вышивкой, которая встречалась только у людей, живших в лесу. А его ягнёнок всё ещё бродит по талым снегам. Если его ещё не разорвали звери, то скоро он упадёт замертво, сражённый холодом. Хината уже был не уверен, правда ли он слышал блеяние или ему просто показалось. Но что-то привело его в этот дом, к его давно позабытой подруге. А Хината шёл точно на звук. — Ты не встречала здесь ягнёнка? — спросил он некоторое время спустя. Рука Ячи дрогнула, и разбавленное вино перелилось через кружку. — Нет, — наконец ответила она. — Я никого не встречала здесь. Хината ждал. Ячи молчала. Она вытерла капли, принесла чугунную сковороду и выложила ему остатки картофеля. А потом она принесла мясо. «Уж не моего ли ягнёнка она приготовила?» — хотел было посмеяться Хината, но ком встал в горле. Что он теперь скажет сестре? — Ешь, — Ячи села за стол напротив него. Сама она пригубила разведённого вина — слишком слабого, чтобы даже от целого кувшина можно было опьянеть, но всё же заглушавшего привкус талой воды. Больше ничего из пищи она себе не взяла. — Спасибо большое, — Хината от всей души улыбнулся и приступил к еде. Искоса он видел, что Ячи тоже улыбнулась. «Не стоит давить на неё, — сказал себе он. — Сколько лет она провела вдалеке от людей? У кого хочешь могут появиться странности». И всё же это была Ячи, Хината в этом не сомневался. Просто она как будто слишком глубоко ушла в себя. — А где твоя… — он замешкался, подбирая слово. — Умерла этой зимой, — просто ответила Ячи. Хината перестал жевать. — Что? О Боже, Ячи, мне так жаль. Как ты? — Я… — она отвела взгляд куда-то в сторону, поверх него. — Всё хорошо. Я справляюсь. Хината дал ей время. — Так даже… лучше, — совсем шепотом сказала она. Ячи поёжилась, закутываясь в старую шаль. — Ты не думала вернуться в деревню? — вдруг спросил он. — В лесу может быть опасно. По дороге я видел поваленные деревья, и вряд ли это вина ветров. — Да, это был не ветер, — кивнула Ячи, — но не бойся за меня. Я не охочусь, — она кивком указала на мясо, лежащее в тарелке Хинаты, — я ставлю ловушки. Хината с трудом проглотил кусок. — Как много у тебя ловушек? Ячи пожала плечами, но ничего не ответила. За окном совсем стемнело. Обратной дороги больше не было: ему было не выбраться из холодного леса в одиночку, и дело даже не в поваленных деревьях и исчезнувших ягнятах. После заката, как говорили в их деревне, лес разрастается и смещается, чтобы запутать путников и завести их на верную гибель. Сами люди из леса показывали это своим примером: они выходили из леса где-то в полдень и обычно останавливались на ночлег у местных жителей, чтобы утром, с первыми лучами солнца, уйти обратно. Люди в лесу и на людей не были похожи. — Ты скучаешь по дому? — спросил Хината, когда с едой было покончено. Ячи налила ему ещё стакан, а грязную посуду убрала в чан с водой. — Да, — ответила она почти сразу же, — я очень скучала поначалу. По маме, по школе… даже по тебе. Ты так вырос, — она улыбнулась, задумавшись. — Ты несильно изменилась, — пожал плечами Хината, попивая разведённое вино. — Наверное. Возможно, это к лучшему. И всё-таки нет, одёрнул себя Хината, Ячи ещё как изменилась. Из неё исчезла торопливость и робость, которыми она раньше всем запоминалась. Если бы сейчас его попросили её описать, он бы сказал что-то в роде: «Цельная». Да, именно так. Перед ним больше не было Ячи Хитоки, потерянной девочки, уводимой в лес хромой старухой. Напротив него сидела девушка, которая своими руками зарезала, выпотрошила и приготовила ягнёнка. Сперва он этого не понял, но сейчас был уверен. Мясо было нежным, молочным, а баранина — он питался ею достаточно редко, чтобы хорошо запомнить вкус. Он глубоко вдохнул: от запаха масляной лампы ему становилось дурно. Ведьмы горели со смехом и искрами. Ячи, его милая Ячи, спрятала лукавую улыбку за шалью, поднялась из-за стола. Она подошла к окну и приоткрыла форточку, чтобы впустить свежий воздух. Хината встал тоже.  — Ты… — тёплый свет нежно касался её щек. — Может быть, ты бы хотела уйти в деревню со мной? Ячи обернулась, с удивлением поднимая на него глаза. Хината наклонился чуть ближе, и его ухо опалил горячий девичий шёпот: — А ты бы хотел взять меня с собой? Хината улыбнулся, когда робкий поцелуй коснулся его щеки. На губах у неё была кровь, а в руках — он.