***
Полумрак, нарушаемый лишь яркими красками светомузыки, лазерным шоу, неоновыми вывесками у бара, на стенах и чем-то ещё. Вокруг полно народу, гремит музыка, кто-то танцует, кто-то ползёт вдоль стены, пытаясь найти желанную дверь в туалет, кто-то сидит у бара, а кто-то за столиком в VIP-зоне в сопровождении своего телохранителя. Спокойно, непринуждённо, не намереваясь нырять в искрящуюся, беснующуюся толпу «танцоров» или поддаться искушению и оплатить себе несколько приватных танцев. Нет. Сегодня Аомине Дайки намерен насладиться алкоголем, атмосферой и просто расслабиться. – Ты же не любишь горькое, – вполне резонное замечание слетает с уст Вакамацу, мирно потягивающего Pepsi из бутылки рядом и окидывая толпу незаинтересованным взглядом. – Захотелось, – спокойно выдыхает в ответ мулат и покачивает бокал виски со льдом. Незатейливо так, отстранённо заглядывая в него и погружаясь в собственное сознание, выпадая на время из реальности. Череда мыслей, идей, воспоминаний - всё это смешивается в единое целое, после быстро отправляется на свои полочки, и Дайки чуть хмурится, когда несколько отдалённо слышит какой-то шум недалеко от себя. – Вот ведь шуму-то бабы навели из-за мужика, – как-то сухо и совсем не заинтересованно выдыхает Коске, наклоняет голову чуть в бок и переводит взгляд на бармена, жонглирующего бутылками, завлекая к стойке народ. – Чего? – Выныривая из глубин размышлений, вдруг отзывается Аомине, рассеяно смотрит на друга, прежде чем снова улавливает шум. Это несколько очаровательных и крайне громких девушек за соседним столиком, умудрялись вздыхать, смеяться и что-то кокетливо говорить своему спутнику так, что заглушали даже громкость музыки в клубе. Это, однако, нужно было уметь, но Дайки уже думал лишь о том, каким непревзойденным талантом обладает это блондинистое создание. Талантом бесить с одного только взгляда. – Пристрели его, – совершенно серьёзное заявление срывается с уст мулата, готового одним только взглядом прожечь дыру в миленьком личике. – Ты чего это? – Светлые брови ползут вверх, пока Вакамацу переводит взгляд то на Аомине, то на блондина, пытаясь понять, что этот ловелас мог сделать его подопечному. – Я сказал, пристрели его, – голос искажается до грубого и требовательного, только на телохранителя это действует отнюдь не так, как хотелось бы. – Нельзя, – сухо выдыхает Коске, и Дайки тут же рычит в ответ «Да бля». Чёртов Вакамацу Коске, чтоб его. Как можно отказать в столь простой и маленькой просьбе, да ещё и своему боссу? Позже, стоит разъяснить ему, что к чему и где категорически нельзя перечить начальству, но пока Аомине решает перейти в наступление сам. И самая гениальная мысль - всегда первая мысль, поэтому бокал виски со льдом отправляется в полёт, точным и уверенным броском. Коске лишь успевает мысленно подметить про себя, что это прекрасный трехочковый, а после вздохнуть. Бокал встречается с чужим лицом слишком быстро и неожиданно для самого блондина, обескураживая того настолько, что он лишь растекается опешившей тушкой по диванчику, пока бабы вокруг начинают встревожено верещать.***
Глава семьи Аомине в очередной, не известно который по счёту, раз настолько тяжело вздыхает, что все собравшиеся в помещении невольно встрепенулись. – Ваш сын не отличается пунктуальностью, – вполне резонно замечает статный мужчина в строгом деловом костюме, отточенным движением руки поправляет светло-русый локон, спавший на лоб, а затем не отказывает себе в удовольствии выкурить с главой якудза папиросу с, несомненно, элитным табаком. Рядом с ним сидит молодой парень в точно таком же деловом костюме, отличающимся, разве что, цветом и фасоном, выдавая в блондине того ещё мажора, который сейчас поглядывал на дорогие наручные часы, обречённо выдыхая. Кажется, он явно не планировал задерживаться здесь надолго. Однако ответа на замечание не следует, потому как дверь распахивается ровно в этот же момент, являя собравшимся наглый лик наследника семьи Аомине и его телохранителя, который сию минуту склоняется в глубоком поклоне – извиняется и за себя, и за своего подопечного. Однако во всех движениях и жестах самого Дайки даже не видно ни малейшего намёка на то, что он спешил или хоть как-то раскаивается в своём опоздании. – Извините, – сухо выдыхает мулат, усаживаясь за стол переговоров. Сказано, скорее, на автомате и лишь потому, что так положено. Впрочем, от строгих традиций и дисциплины семьи никуда не деться, а посему Дайки сидит с едва опущенной головой: он не смеет поднять взгляд ровно до тех пор, пока этого не позволит отец. – Что ж, коль все в сборе, начнём. Дайки, – Аомине-старший кивает своим словам и обращается к сыну, тем самым позволяя тому принять участие в общих обсуждениях. – Мы сотрудничаем с Кисе-саном весьма продолжительное время. Его кампания самая лучшая в поставке оружия. Нет ничего, чтобы они не достали в самые кратчайшие сроки. И некоторое время назад он передал часть дел своему сыну. Он очень способный малый, поэтому мы хотели бы, что бы вы оба… С того момента, как мулат поднял голову и пересёкся с взглядом медовых глаз, он уже не слышал никаких объяснений отца. Искра. Буря… – Ты?! – Вы?! В два голоса выпаливают парни, уставившись друг на друга так, словно они готовы были прожечь дыры во лбах оппонента. И как некстати лоб Рёты до сих пор помнил ту во всех смыслах ошеломительную встречу с бокалом виски. Ведь парню долгое время приходилось замазывать огромных размеров синяк всевозможными косметическими средствами. – О, так вы уже знакомы? – кажется Кисе-сан был даже рад такому повороту событий, хоть и удивлён не меньше Аомине-старшего. – Что он тут делает?! – басит мулат крайне возмущённо и недовольно, испытующе смотря на отца. – Это – Кисе Рёта, с этого дня он будет представлять интересы компании на время отсутствия Кисе-сана в стране, - поясняет тот в ответ, хмуря брови. Такое пренебрежение со стороны сына казалось ему слишком грубым по отношению к партнёрам, что зарекомендовали себя только с самой лучшей стороны за всё время сотрудничества. – Приятно познакомиться! – Рёта сияет своей лучезарной улыбкой, словно подобная грубость его вовсе не задела, а затем поднимается с места, склоняясь в вежливом поклоне и протягивая ладонь для рукопожатия. Кажется, судьба действительно решила жестоко посмеяться над Дайки.***
Прошло полтора месяца с той знаменательной встречи, а Аомине Дайки всё ещё не мог поверить, что судьба над ним так откровенно насмехается. Нет, ну правда, вы только посмотрите на это сверкающее создание, что совершенно не вписывается в реалии их мира и того, чем он занимается, перенимая наследство своей семьи. Слишком улыбчивый, добрый, эмоциональный и местами просто неподражаемо глупый. – И как он умудрился дожить до сегодняшнего дня? – Риторический вопрос так и срывается с уст, пока мулат растекается по скамье, одаривая спешащего, теперь уже друга, отнюдь не самым дружелюбным взглядом. – Явно не твоими стараниями, – Коске как бы невзначай вспоминает тот случай в клубе, выдыхает смешок, издевательский и колкий, но все же дружелюбный, встречается с недовольным взглядом синих глаз и давит довольную лыбу в ответ. Когда-нибудь Дайки съездит по этой морде, но сейчас ему слишком лень, да и впереди их ждёт занимательное времяпрепровождение. — Аоминеччи! — несколько раз доносится издалека ровно до того момента, пока источник этого звонкого голоса не оказался в непосредственной близости от парочки. Словно бы эти душераздирающие вопли помогли ему бежать быстрее, ведь иного объяснения, зачем надо было ТАК орать — просто напросто не было. Кисе, взмокший и запыхавшийся, давится очередным вздохом, пытаясь хоть что-то сказать в своё оправдание, пока склонившись, опирается ладонями о свои колени в попытке отдышаться хотя бы немного. — Сколько раз просил не орать и не привлекать внимание, бестолочь? — нарисовавшийся аккурат позади Рёты невысокий брюнет, награждает того смачным подзатыльником, а затем кивает невольным свидетелям перепалки. — Аомине-сама, Вакамацу-сан, надеюсь, вы нас простите за опоздание. — Ай, Касамацу-семпай, больно! — хнычет блондин, чем вызывает лишь ответные смешки со стороны мулата и его телохранителя. — На месте Касамацу я бы тебя давно прибил, — самодовольно замечает Дайки и поднимается с места. Томиться в мучительном ожидании ему порядком надоело, и он надеется, что оно того стоило. — Железное терпение, — понимающе кивает Коске своему коллеге. Он, к сожалению, сам похвастаться таким терпением не мог, поэтому часто словесные перепалки доходили до мордобоя с подопечным. — Эй! Ну что я опять не так сделал? — жалостливо тянет Кисе с самым щенячьим выражением моськи, потирая ладонью ушибленный затылок. Только вот объяснять ему, в чём заключается его провинность, никто не собирался. Они ведь пришли играть в баскетбол, как и обещал однажды Аомине - один на один, а потому голову Рёты уже наградили встречей с мячом, пока сам мулат, размявшись и потянувшись, пошёл на середину поля. Играть на уличной площадке было куда интереснее, здесь словно всё совсем по-другому, стены не давят на тебя, не загоняют ни в какие рамки и ты можешь насладиться свободой и игрой. Почувствовать себя живым, а заодно напомнить своему противнику, что олух он даже в этой стези.***
Напряжение прокатывается по комнате, когда Дайки заходит в кабинет, закрывает за собой дверь и встречается взглядом с глазами отца. Воздух словно тяжелеет, настроение улетучивается сразу же и, у многих из прислужников, сердце убежало бы в пятки, пропуская добрый десяток ударов. Но юноша остаётся спокойным, лишь хмурится чуть сильнее, окидывает взглядом помещение, словно пытаясь убедиться в том, одни ли они, и только после этого проходит ближе к столу, располагается в кресле в привычно-вальяжной позе и тяжело выдыхает. – О чём ты хотел поговорить? Когда последний раз отец звал к себе так срочно в кабинет для личного уединённого разговора, пришлось принимать тот факт, что скончался дед. При крайне странных обстоятельствах погиб, оставив своему сыну и внуку лишь ворох семейных дел и проблем. Так что сейчас молодой мужчина готов был к очередной не самой чудесной новости, надеясь лишь на то, что в этот раз никто из его семьи не пострадал. – Ты знаешь наши законы, Дайки, – отец словно намеренно начинает издалека и это так бесит, но мулат старается оставаться спокойным, лишь внимательно смотрит в такие же тёмно-синие глаза и вслушивается в каждое слово. Так, словно от этого зависела его жизнь, и спустя почти минуту спокойного, несколько суховатого, но при том крайне серьёзного монолога отца, становится понятно, что так оно и есть. Частично, но всё это ещё одним пятном накладывается на твою собственную жизнь и от этого также никуда не убежать и не скрыться, как и от одного простого факта, что ты - наследник семьи якудза. – И давно вы приняли это решение? – Помолчав совсем немного, Дайки всё же позволяет себе задать вопрос, который всё время крутился у него на языке. Голос почему-то предательски хрипит, хотя внешний вид остаётся по-прежнему холодным и лишь слегка недовольным. Наверное, стоило бы разозлиться, снова упереться рогами в рога отца и заявить своё право самостоятельно решать, как лучше распоряжаться собственной жизнью. Наверное… – На самом деле этот вариант мы рассматривали ещё с твоим дедом, когда вы оба появились на свет, – Аомине-старший знает, что лучше говорить честно и без утайки. Потому что в противном случае можно посадить семя недоверия в самом близком и важном человеке, которое разъест их отношения, раскурочит своими корнями слишком быстро. – Забавно, – усмешка получается немного уставшей, такой же кривоватой она расползается по лицу, пока Дайки запускает руку в волосы, прикрывает глаза и погружается куда-то глубоко в себя. Настолько глубоко, что выпадает буквально из реальности, он уже не слышит ничего. Ни собственного дыхания, ни шагов за дверью, ни отца перед собой, что откидывается на мягкую кожаную спинку своего кресса и вздыхает. Когда-то давно он был точно такой же, своенравный, хмурый, холодный, грубый и совершенно не желающий подчиняться правилам, когда-то и ему хотелось перестроить всё вокруг себя так, как казалось лучше, а теперь он сидит на месте своего отца и прекрасно его понимает. – Она знает? – Вопрос срывается с губ быстрее, чем Дайки успевает осознать. Он выдыхает его неожиданно даже для самого себя, но поднимает на отца уже более осмысленный взгляд, серьёзный, расчётливый. – Должна будет узнать сегодня. В такие моменты кому-то хочется выпить, кому-то закурить, а кто-то, как Дайки лишь облокачивается о перила на балконе и пустым взглядом всматривается в пейзаж, расстилающийся прямо перед их особняком. В голове слишком пусто, настолько, что шумит в ушах так, словно ты находишься рядом с взлётной полосой. – Тебе как будто язык отрезали, – Коске бывает крайне аккуратным в своих выражениях и замечаниях, правда из-за природной громкости своего голоса, всё равно каждый раз, словно гром средь ясного неба, вырывает из пучины задумчивости совершенно бесцеремонно. – Не дождёшься, – устало отзывается в ответ мулат, всматриваясь пустым взглядом в реку ещё некоторое время, а после выпрямляется, встряхивает головой, словно пытается отогнать череду неприятных мыслей. – Она будет рада, – Вакамацу пожимает плечами, облокачивается о дверной косяк и лишь следит за своим подопечным. Он присматривает за Аомине-младшим ещё с малых лет, как в своё время отец присматривал за Аомине-старшим, а потому хочешь, не хочешь, начинаешь и привязываться, и понимать этого оболтуса с одного только взгляда. – Кто знает, – разворот на пятках, Дайки смотрит уже более оживлённо, улыбается нагловато и внезапно встречается взглядом с медовыми глазами, такими заинтересованными и чуть растерянными. – Кисе? – Аоминеччи, я тут приносил кое-какие документы твоему отцу и решил поздороваться с тобой. Мне сказали, что ты здесь, и я в общем это... – Рёта буквально тараторит на одном выдохе, неловко переминается с ноги на ногу, опуская взгляд. - Я случайно подслушал ваш разговор. Так получилось, я не специально, честно! - он тут же вскидывает голову, мотая руками, оправдываясь, но всё же не в силах скрыть любопытство в глазах. – Что-то случилось? Кисе выдыхает вопрос так легко и так просто, вызывая череду непонятных эмоций, желаний, вопросов и мыслей. Дайки даже моргает пару раз, прищуривается, всматриваясь в глаза напротив внимательнее, чувствует где-то внутри подвох, но никак не может понять его природу. – Не то что бы, – фраза получается суховатой и сдержанной, Коске автоматически напрягается всем нутром, переводит взгляд на незваного гостя и выжидающе наблюдает за чужой беседой. Так, как ему и положено. – Позже узнаешь. Переварить подобные новости оказалось не так просто. Сложнее было ужиться с мыслью о том, что всё это круто изменит жизнь. Жизнь крайне свободолюбивого юноши, что и без того практически с боем уживался в рамках и законах своей семьи. Теперь ещё всё это… Ухмылка расцветает на лице при одном только упоминании или лишнем вопросе знакомых. Дайки продолжает отмахиваться, переводить тему и просто игнорировать любую попытку узнать что-то больше об этом, чем слухи, что разлетелись мигом, кажется, по всей вселенной. И продолжать он это намерен, ровно до того момента, пока отцы не сделают официальное заявление. Сегодня вечером. На званом ужине, где соберётся вся знать крайне тёмного и кровавого мира. – Переживаешь? – Рука аккуратно опускается на чужое плечо, мягко сжимает его, а после с той же нежностью поглаживает, вызывая у девушки крайне странные ощущения внутри, но вынуждая улыбнуться. – Не очень, – Сацуки всегда улыбается крайне мило, открыто и вместе с тем добро. Словно не росла вместе с Дайки в этом мире, окруженная постоянной охраной, покушениями на её и не только жизнь, океаном крови и прочими «радостями» их бытия. Пожалуй, в особняке Аомине давно не было так оживлённо. Гости теневого и криминального мира, собравшиеся за одним столом, всё гадали, какое же официальное заявление им предстоит услышать. Любопытство и интерес витали в воздухе и буквально ощущались лёгкой дрожью нетерпения во всём теле. Все затихли и замерли в ожидании, как только хозяин особняка присоединился к присутствующим за столом, всем своим важным и серьёзным видом приковывая к своей персоне максимум внимания. – Для начала хотелось бы поприветствовать и поблагодарить всех вас за то, что собрались сегодня здесь. Думаю, эта встреча была для всех большой неожиданностью, поэтому не буду более томить ожиданием. Итак, сегодня мы с Момои-саном собрали вас для того, чтобы выступить с официальным заявлением. Наши дети – Аомине Дайки и Момои Сацуки – заключают брак. На этих словах за столом поднялся гул обсуждений, кто-то был рад, а кто-то не очень. Эмоции царили абсолютно разные. Ещё бы, дети двух семей якудза женятся – ещё и столь скоропостижно, хотя до сего момента ничто не предвещало подобных намёков. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять истинных причин сего решения. Этот мир так жесток и продажен. Там, где одни приобретают, другие, несомненно, что-то теряют от этого союза. Однако вслух об этом никто не говорит. – Позже всем вам будут разосланы официальные приглашения на церемонию с местом и временем проведения. А пока предлагаю поднять наши пиалы за жениха и невесту! – Момои-сан первым поднимает тост, и с тёплой улыбкой смотрит на свою единственную дочь, а после переводит многозначительный взгляд на Дайки. Перепутать этот взгляд, который выражает всю отцовскую ревность и угрозу прибить на месте, если из глаз его любимой дочурки упадёт хотя бы одна слезинка, невозможно ни с одним другим. Уже после ужина, когда все гости неспешно расходились по домам, но всё ещё праздно цеплялись языками для общения, особо никуда не торопясь, Кисе Рёта пробирался через людей в поисках своего друга, которого всё никак не мог отыскать: то ли он был слишком неуловим, то ли Кисе слишком часто останавливали по абсолютно разным вопросам. Сперва в поле зрения попала розоволосая макушка, чему сам парень несказанно обрадовался: – Момоиччи! Наконец-то я до тебя добрался. Поздравляю! – он заключает подругу в самые крепкие и тёплые объятия и слышит её смущённый смех в ответ вместе со словами благодарности. В этот же момент взгляд карих глаз натыкается и на Дайки, которому, судя по его уставшему виду, надоел весь этот апофеоз. – Аоминеччи! Почему ты мне не сказал о такой важной новости?! Как ты мог? Мы ведь друзья! О, этот полный возмущения и обиды голос вместе с по-детски надутыми губами, скрещёнными на груди руками и нахохлившимся видом, выдают всю обиду их обладателя, что сейчас сверлил взглядом мулата под тихий смешок его невесты. – Отстань, Кисе, – хрипит недовольно в ответ Аомине, цепляется рукой за галстук и чуть расслабляет его. Пусть он давно уже привык к классическим костюмам и этим удавкам на шее, но за сегодняшний вечер крайне устал от всего. Абсолютно. – Ки-тян, не обижайся. Просто мы решили, что не будем сами об этом никому говорить до этого вечера, – Сацуки улыбается всё той же спокойной и нежной улыбкой, но в глазах её чувствуется тень усталости, что напала и на будущего супруга. – Да и какая разница, ты же всё равно узнал об этом, – усмешка на лице получается несколько смазанной, но наглости у Дайки всё равно не отнять. – Ну, всё равно, Аоминеччи, узнать это первым от тебя было бы круче. Ведь так поступают друзья, разве нет? – тянет обиженно Кисе, а потом вновь расплывается в довольной и счастливой улыбке, чтобы в следующий момент накинуться на Дайки с дружескими объятиями. – Поздравляю вас, ребята! Я так за вас счастлив, правда. Вы – превосходная пара! Стоит только Кисе отлипнуть от Аомине, как его светлую голову тут же озаряет гениальная, по его меркам, идея: – Знаешь, Момоиччи, у меня есть несколько знакомых фотографов, визажистов и первоклассных профессионалов в организации свадеб. Наверняка ты ещё даже не думала обо всём этом? – Рёта заговорщически подмигивает девушке. – Поэтому если товарищ грозный Аоминеччи позволит украсть свою невесту ненадолго, то я готов помочь тебе в данном вопросе. Две пары глаз переводят внимательный взгляд на мулата, в них чувствуются нотки интереса, просьбы и чего-то ещё, а Дайки тем временем лишь расползается одним большим смуглым желе по кожаному креслу, закатывает глаза и бурчит в ответ что-то вроде: «ой, а, делайте что хотите». Предсвадебное время всегда наполнено волнением и суетой. Для кого-то суетой тягостной и нежеланной, а для кого-то – приятной и лёгкой. Как, например, для Момои и Кисе, что буквально выпархивали из очередного салона с самыми грандиозными идеями и звёздами в глазах. Они, казалось, вовсе не замечали грозных и хмурых телохранителей, которые мрачными тенями следовали за своими подопечными. Нанять профессионального фотографа, а лучше даже не одного; заказать стилиста и визажиста, разумеется, отобрав самых лучших; выбрать банкетный зал, куда смогут отправиться все гости после официальной церемонии. А вот тут начинается отдельная кутерьма: выбрать цвет скатертей на столы и их сервировку, украшения и цветы, ленточки на сидения, и даже задуматься над тем, какого цвета будут приглашения для гостей. Столько мелочей, которые именно сейчас кажутся неожиданно важными. На счастье Момои, её друг обладал невероятным чувством стиля и вкуса, следил за миром мод, за своим внешним видом и, впрочем, был всегда в тренде. Поэтому Кисе казался ей невероятным спасителем, потому что девушка даже и представить не могла, как бы справлялась со всем этим в одиночку или же с подругами-завистницами, которые абсолютно не смыслили в этих тонкостях. – Касамацу-семпай, Суса-сан, не подождёте ли вы нас у входа? Мы хотели бы попить кофе наедине, не против? – Рёта просит телохранителей остаться, чтобы спокойно и без лишних глаз насладиться с подругой чашечкой кофе и сладким десертом. Те лишь обводят внимательными взглядами полупустое помещение, принимая решение. Впрочем, ничего подозрительного они не замечают, и натренированное чутьё тоже помалкивает. Поэтому Касамацу соглашается без лишних вопросов, а вот Суса дожидается разрешения своей госпожи, которая уверенно кивает словам друга. Иногда ей хочется побыть обычной девушкой без телохранителей за спиной. Да и что может произойти в обычном семейном кафе? Местечко парочка выбирает с очень удобными диванчиками и прекрасным видом из окна. Они оба всё же вымотались за целый день, но успели сделать всё то, что запланировали и даже больше, поэтому сейчас могли себе позволить передышку, заказав по чашке ароматного кофе и наивкуснейших десертов. – … Ки-тян? Ты же меня не слушаешь… Всё в порядке? – Рёта выныривает из своих мыслей лишь тогда, когда подруга окликает его. Парень не выпускал телефон из рук с того самого момента, как они сделали заказ, с кем-то активно переписываясь, пока окончательно не выпал из реальности. – О, прости, Момоиччи. Всё хорошо, просто девушка требует непозволительно много внимания к своей персоне. Мне это, конечно, уже порядком надоело, но ничего с этим не могу поделать, – блондин пожимает плечами и улыбается несколько виновато. – И всё же ты такой джентльмен, Ки-тян, – не может сдержать смешка Сацуки, тут же отвлекаясь на официантку, что принесла заказ. О, этот невероятный аромат свежесваренного каппучино с пряными нотками корицы, а десерты от шеф-повара, что буквально сошли с картинки на блюдца, приковывая к себе внимание дегустаторов. – Ки-тян, ты только посмотри, какой милый котик нарисован на кофейной пенке! – восторженно радуется Сацуки даже такой, казалось бы, мелочи. И Кисе обязательно бы оценил сие художество бариста, если бы не… Выстрелы, внезапно прервавшие всю спокойную обстановку в столь уютном кафе. Громкие автоматные очереди и звон стекла разрывали тишину, вырывая крики ужаса из перепуганных посетителей. Рёта закрывает голову руками, жмурится от нахлынувшей паники и моментально сползает под стол ровно в тот момент, когда его кружка разлетается на осколки. Шум, гвалт, крики, непрекращающийся обстрел, который даже не даёт возможности подняться с пола двум телохранителям, что моментально вызывают подкрепление. Всё это сливается в ошеломительную какофонию звуков, но Кисе заставляет себя открыть глаза, чтобы в этот же самый момент встретиться с перепуганными и полными слёз глазами подруги, что забилась за диван и сейчас зажимала ладонью предплечье. – Чёрт, – недовольно шипит блондин, и шустро перебирается ближе к раненой. Он отнимает её руку от раны и оценивает ту. – Всего лишь царапина, пуля лишь задела руку поверхностно, – со всем знанием отзывается он и достаёт из кармана платок, наспех перевязывая рану, то и дело пригиная голову из-за летящих отовсюду щепок и осколков. Казалось, обстрел не прекращался ни на минуту. Или же это время летит так медленно? Парень оглядывается назад, замечая уже спешащих к ним телохранителей. – Ки-тян! – вскрикивает Момои, и Рёта чисто интуитивно поднимает взгляд наверх, чтобы в следующее мгновение довольно резко и, быть может, грубо прижать девушку к полу, закрывая ту собой. Огромный кусок стекла, лишь чудом уцелевший после первого обстрела, именно сейчас срывается с оконной рамы, падая на спину блондина, вонзаясь в кожу крупными осколками. Кисе болезненно скулит, но не перестаёт прижимать девушку к полу ровно до тех пор, пока до них не добираются Касамацу и Суса, что тут же начинают хлопотать над подопечными. Собственно в ту же секунду прекращается и обстрел, заполняя улицу лишь визгом шин от машины нападавших, которые быстро скрываются с места происшествия.***
Покушение на дочь главы одной из самых нашумевших семей якудза в Японии равняется почти смертному греху, наказание за которое может оказаться в разы хуже того, что ожидает вас в аду. Многие это знают, но не все понимают, а кто-то, по всей видимости, не боится игнорировать, совершая нападения. Вечер того дня, когда Момои Сацуки получила пусть лишь царапины стал самым шумным из тех, что бывали когда-то в Японии. Две семьи, что уже давно поддерживают отношения друг с другом в мире, а теперь ещё и благодаря союзу детей решили сделать их прочнее, намеревались найти виновных. Во что бы то ни стало. Череда расспросов, допросов, попытки достать хоть какую-то информацию, подключение к поискам полицию и прочие всевозможные источники дали свои плоды не сразу. Через какое-то время ребятам, которые уже давно служили наследнику семьи Аомине, удалось найти ту самую машину, на которой разъезжали нападавшие. Спустя ещё несколько дней, находится один из стрелков. Высокий, статный, молодой мужчина, познавший явно не одно сражение и выполнивший не один подобный заказ, продолжал молчать, не смотря ни на что. Обычно «псы» разбираются с такими экземплярами достаточно быстро, но этого испытывать пришлось не только всеми возможными способами, но и временем. Столь дорогим и ценным временем, которого, по мнению Дайки, у них не было. – Мы бесполезно тратим время на этот кусок дерьма, – недовольно басит Аомине-младший, наблюдая за тем, как мужчину вновь и вновь макают мордой в ледяную воду, напрочь отбивая любое желание остаться в живых. – У тебя есть предложения получше? – Замечание отца колко бьёт между рёбер, вынуждает перевести на него холодный и раздражённый взгляд, чтобы встретиться ровно с таким же. То, что произошло совершенно не на руку им обоим. Дайки зол, потому что покусились на жизнь его бесценной принцессы, которая теперь уже буквально через несколько дней должна стать его супругой. Отец зол, потому что это пошатнуло доверие к их семье. Совсем немного, но всё же заставило Момои-сана насторожиться. – Где-то ползает крыса, – это слово неприятным осадком остаётся на губах, его привкус вызывает тошноту, но мулат прекрасно осознаёт, что прав. Прав, потому что почти никто не знал о том, что Сацки с Кисе должны будут в тот день мотаться по городу, занимаясь подготовкой к свадьбе. Никто, кроме самых приближённых и личной охраны, каждого из них. – Имя которой утопает сейчас в бочке, – голос отца внезапно кажется слишком холодным, как и тот взгляд, которым он одаряет мужчину. Мокрого, уставшего, избитого и изнеможенного. Его терпению стоило бы позавидовать, его верность заслуживает восхищения, но именно сейчас ни старшего, ни младшего Аомине это совершенно не интересует. – Займитесь кожей, – руки запускаются в карманы чёрных классических штанов, Дайки бросает в последний раз взгляд в сторону бедолаги, что уже, кажется, не осознаёт, где находится, и разворачивается к двери. Сегодняшний вечер он намерен провести в обществе своей невесты, а заодно убедиться в том, что ей действительно усилили охрану. Яркие огни ночного Токио так и норовят заглянуть в тонированные окна машины. Толпы людей спешат куда-то, серые, скучные, они прячутся под зонтами от проливного дождя и семенят ножками так забавно и вместе с тем не интересно, в поисках укрытия: скорее домой, в метро, в магазин или ещё куда-то. Всё это не важно. Всё это там за окном, вместе с суетливым миром, а здесь в машине, сухо, тепло и тихо. Вакамацу не стал включать радио, пытаясь отвлечься от собственных размышлений, не пробуя даже заговорить со своим подопечным, лишь внимательно следил за дорогой, пока Дайки там, на заднем сидении выпадал в прострацию. Пустой взгляд устремляется в переднее сидение, пока сам мулат проваливается глубоко в себя, думая, анализируя и пытаясь понять. Навязчивое чувство, что он упускает что-то важное, что лежит прямо на поверхности и мозолит глаза, не отпускает уже долгое время. Что это? Почему оно столь явственно, но вместе с тем не досягаемо? Он знает наверняка, что это поможет разрешить нынешнюю ситуацию, поможет найти оставшихся виновных и заказчика, но… Невероятной силы удар приходится на левую сторону машины, сминая ту почти полностью за раз. Грохот и скрежет сопровождают ударную волну. Дайки прикладывается головой о стекло, но не теряет сознание, лишь отключается на несколько секунд, теряется в пространстве и чувствует, что машину протаскивает в бок ещё какое-то время, пока она не вжимается в фонарный столб и сдавливается ещё больше. В ушах звенит, во рту чувствуется привкус крови из-за запаха, что заполнил весь автомобиль. Коске спереди почему-то не подаёт признаков жизни и это дико бесит, только Дайки и при большом желании не смог бы сдвинуться с места. Его личный автомобиль исказился до неузнаваемости, приобретая весьма странную форму, сжавшись до непозволительных размеров. Что-то сдавило левую ногу, но попытка опустить голову и рассмотреть, что именно, оказывается безуспешной. В глазах всё расплывается, голова кажется ужасно тяжёлой, почти чугунной. – К… Кос… Коске, – произнести имя выходит не сразу, голос хрипит настолько, что приходится прокашляться, прежде чем заговорить. За окном уже столпился народ, отдалённо, словно через толщу воды, доносится суматошный гул. Наверное, там кто-нибудь сейчас вызовет скорую помощь и не только, но Дайки интересует не это. Желание взяться за пистолет и вылезти из машины, чтобы пристрелить утырка, расползается по всему телу жгучей негой; пока мулат лишь протягивает руку вперёд с большим трудом, осознавая, насколько медленно это выходит, пытается нащупать светлую макушку. Вакамацу всё ещё молчит и это бесит. Нереально бесит, как и вся ситуация в общем. Гул в ушах лишь нарастает, веки тяжелеют, а сфокусироваться всё ещё не получается. Он лишь прислоняется к окну, о которое мгновением ранее ударился головой, отдалённо осознаёт, что разбитое стекло впилось ему в левую руку и не только, а после видит чей-то силуэт рядом со своей дверью. Размытый и непонятный, но точно мужской. Это последняя трезвая мысль, что посещает голову Дайки, прежде чем он теряет сознание.***
В тот вечер, прогремевшее на весь Токио, едва ли не успешное нападение на наследника ещё одной влиятельной семьи якудза всколыхнуло не только криминальный мир Японии, но и прошлось отголосками по всем сферам теневого бизнеса. Глава клана Аомине рвал и метал от злости и праведного гнева – лишь холодный рассудок и мудрость, приобретённая с несоизмеримым опытом, не позволяли ему сгоряча рубить головы направо и налево, буквально заставляя каждого неугодного захлёбываться собственной кровью. Ведь таким образом до правды не докопаться, крысу не выловить. И Аомине-старший это понимал, как никто другой. Однако всё острее вставал вопрос, кому же именно захотелось поиграть в камикадзе, раз за разом накаляя обстановку. Это игра без правил и без условий, однако с вполне ясными целями – предотвратить слияние двух семей любыми доступными способами. Правда оба нападения вышли неудачными на радость отцов и на злобу недоброжелателей. Дайки, пусть и получил сильные повреждения, однако все они были, можно сказать, пустяковыми по сравнению с теми, что принял на себя его телохранитель. Вакамацу срочно поместили в реанимацию. По мнению врачей, его жизни больше ничего не угрожает, но состояние было крайне тяжёлым и нестабильным. Опросы очевидцев, просмотры камер видеонаблюдения не дали ровным счётом никаких результатов. Водитель, что был за рулём машины, протаранившей личный транспорт Аомине-младшего, погиб на месте. Номера принадлежали автомобилю, который числился в угоне. Впрочем, это было очевидно с самого сначала, но проверить стоило всё равно. Свидетели утверждали, что кроме водителя в машине никого не было. Однако Дайки всё никак не мог отделаться от навязчивого воспоминания мужской фигуры, что он заметил перед тем, как потерять сознание. К тому же экспертиза показала, что парень, угнавший автомобиль, умер отнюдь не от столкновения, а от яда, что он принял незадолго до происшествия. А это значит, что в этот раз крысы подошли слишком ответственно к организации аварии – никаких следов или зацепок. Они не хотели проколоться во второй раз, и, стоит сказать, им это удалось, что значительно усложняло хоть какие-либо поиски виновного.***
Нужно заставить себя открыть дверь, выйти из этой чёртовой машины. Нужно постараться оставаться спокойным и холодным, когда вокруг будет полно народа, когда за окном уже раздаётся гул проклятых журналистов, что топили в своих совершенно бестактных вопросах любого, кто попадался им на глаза. Нужно пройти вверх по лестнице, не потерявшись в ярких красках храма, так не к месту чудесно играющих в лучах солнца, и чёрных одеждах пришедших, приехавших с дальних уголков. Нужно собраться с духом, чтобы взглянуть в заплаканные, красные и опухшие глаза Момои-сан, горе которой теперь безгранично. Нужно выстоять всю церемонию в первых рядах и постараться не сорваться… Ещё совсем недавно Аомине Дайки был уверен, что этот день в его жизни никогда не настанет. Предполагал любой исход событий, был готов причинить своей милой, дорогой и горячо любимой малышке Сацки ужасную боль, оставив однажды насовсем, но никогда не думал, что всё сложится иначе. Череда чёрной одежды, сменяется тёмно-серой – это охрана, которой сегодня непозволительно много, вооруженная до зубов. Серые бледные лица, потускневшие глаза сменяются холодными и безразличными. Что-то внутри щёлкает, Дайки ловит себя на мысли о том, что готов выгнать всех и каждого, кто на самом деле не хочет находиться здесь в данную минуту. Хочет выкинуть из храма собственноручно спустив по лестнице всех, кто пришёл почтить память и проститься с его Сацки просто потому что нужно. Лицемерие. Им пропахло абсолютно всё. Оно витает в воздухе. Оседает на кожу и въедается в твоё собственное нутро. И дышать вдруг становится сложно, лёгкие словно отказываются набирать очередную порцию кислорода, но крепкая рука, сжимающая плечо возвращает организм в норму. Это отец. Такой же сдержанный, спокойный и внешне холодный, пытается помочь своему сыну не захлебнуться в новой порции ярости. Неконтролируемой, необузданной ярости, что заполнила всё его сердце и теснится теперь вместе с болью, пронзающей, ноющей, колющей, и заполняющей всё тело и всю душу. Дайки ещё помнит её смех, улыбку, сверкающий взгляд. Помнит последние мгновения, проведённые вместе. Помнит аромат её духов и запах крови. Он помнит всё. Начиная от самого первого знакомства с принцессой чужого королевства и последнего вздоха, болезненного, жалостного и прощального. Помнит и то, как решил внезапно поднять её на руки, чтобы прокрутить вокруг своей оси, вызывая привычный милый смех и лёгкое смущение. Помнит, как Сацуки вздрогнула всем телом, и глаза её заполнились болью. Если бы тогда эта чёртова мысль не пришла ему в голову… Если бы он захотел это сделать чуть позже… Много «если бы». Таких вязких, ужасных, они липнут к тебе, душат изнутри само нутро, подселяя к себе ещё больше навязчивых мыслей. И от них не избавится, как бы ты не старался. А всё потому, что Аомине Дайки знает. Та сама пуля, что вонзилась в нежную спину и прошла до сердца самого прекрасного создания, останавливаясь лишь там, принадлежала ему. Это его пуля. Его она должна была убить в тот день. Его. А не Момои Сацуки, что улыбалась ему и почему-то шептала «прости» до самого конца. Солнце. Оно бьёт по глазам, обжигает своей яркостью, и Дайки вдруг отвлекается на мысль о том, как часто в фильмах и книгах во время похорон погода портилась. Небо становилось серым, тусклым, хмурым, появлялось желание укутаться во что-то тёплое, а иногда даже шёл дождь. Но вопреки всему на похоронах Сацуки всё было иначе, словно подчёркивая то, каким солнечным и добрым исключением она была. «Была»… это слово колется, потому что Дайки до сих пор не говорит о своей невесте в прошедшем времени. Просто не может и не хочет. Как и стоять здесь, потому что тогда придётся принять весь этот ад, поселившийся глубоко внутри. Но он стоит. Спокойный внешне, хоть в глазах читается полное отсутствие. Стоит рядом с отцом и матерью, на похоронах невесты, что сегодня должна была танцевать с ним и радоваться свадьбе. Когда-то давно Аомине Дайки дал обещание ей, что постарается быть не таким жестоким, каким требует их мир. Когда-то давно, он обещал ей, но теперь знает наверняка, что обязательно нарушит это обещание. Судьба. Дайки не верил в неё никогда, но со временем начинаешь задумываться над тем, что кто-то там сверху потешается над тобой. Откровенно, нагло и так противно. Эта мысль въедается в твоё нутро так крепко, что кажется уже чем-то обыденным, вполне естественным и нормальным, если бы не происходящее вокруг. Со дня похорон прошёл целый месяц, а они до сих пор не нашли крысу, не узнали на кого работает эта свора псов, которую семья Аомине выловила одного за другим. Допросы, истязания, откровенные издевательства над чужой плотью превращали этих людей в куски мяса и не более. Кто-то из них в конечном итоге свихнулся, а кто-то умер. Повезло, если можно так сказать, лишь тому самому стрелку, которого ребята Дайки выслеживали несколько дней. И пусть везение его относительно, ведь быть забитым до смерти человеком, чья ярость не знает границ, удовольствие крайне странное, но его даже не просили рассказать хоть что-то. – Аоминеччи... Ошеломленно выдыхает Кисе, когда видит своего друга, выходящего из подвального помещения, что всегда служило местом пыток и расправы. Со времени похорон, тот самый Дайки, с которым они познакомились, из наглого и самодовольного парня превратился в опустошённое нечто. На него было больно смотреть и страшно, особенно сейчас, когда мулат бесцельно прошёл мимо Рёты, словно не замечая его, хоть и взглянув в сторону голоса. Сейчас его вид наводил ужас и даже отдалённое отвращение: весь в крови, начиная от сбитых костяшек кулаков, одежды, заканчивая лицом и даже волосами; кое-где на ткани висели мясистые ошметки, которые раньше были без малого другим человеком. Да он словно искупался в чужой крови! – Аоминеччи... – Рёта достаёт из кармана платок и прижимает тот к носу, ощущая подкатившую к горлу дурноту. Блондин даже не хочет представлять, что же осталось от того несчастного, что попал под горячую руку разозленного Дайки. Не смотря на то, что он тоже вращался в криминальных кругах, но будучи поставщиком оружия, считал подобную расправу слишком варварским методом. Хотя и понимал, что агрессии мулата был необходим выход, и никакое оружие с этим не справится. Некоторое время Кисе тенью следует позади друга, дожидаясь, когда тот хотя бы немного отойдёт от своего состояния аффекта. – Аоминеччи? – Дайки останавливается слишком резко, отчего задумавшийся Рёта едва не врезается в чужую спину. – Как ты? Удалось что-нибудь выяснить? – интересуется он аккуратно, встречаясь взглядом с мутными глазами, отчего у него самого пробежались мурашки. Аомине же молчит, смотрит на друга пустым взглядом так, словно вовсе его не видит, моргает медленно, как будто засыпает и вдруг выдыхает. Так хрипло и рвано. – Я ничего не выяснял, – голос просел настолько, что придётся прислушаться внимательнее, чтобы разобрать фразу. Дайки прокашливается скорее на автомате, нежели из-за нужды и переводит всё тот же пустой взгляд в сторону двери, оборачиваясь. Там осталось лишь месиво, и, быть может, именно это тело могло предоставить хоть какую-то информацию, но мулат не желал его слушать. – А твои успехи как? – Фраза получается немного чётче, чем предыдущая. Аомине окидывает свои карманы задумчивым взглядом, после смотрит на Рёту и снова вздыхает. Захотелось покурить, но сейчас стоило бы вымыть, как минимум руки и лицо, а потому он лишь проходит дальше к раковине, поворачивает ручку и снова будто бы отключается сам, вслушиваясь больше в поток воды, нежели в слова. Кисе прерывает свой едва начавшийся рассказ тут же, как только понимает – его не слушают. Ему, конечно, не сложно будет повторить всё ещё раз, но он позволяет Аомине немного уйти в себя, слушая шум воды. А пока блондин вновь оборачивается в сторону двери, задерживая на той хмурый взгляд. Ему до сих пор не верится, что его друг смог так расправиться с человеком. Одними лишь кулаками. Рёта передёргивает плечами и ловит себя на мысли, что не хотел бы оказаться на месте того бедолаги. Наконец, когда Дайки, заканчивает отмывать руки и лицо, и вроде даже обращает своё внимание на блондина, он начинает свой рассказ заново. – Не скажу, что слишком успешно, но я покопался в документах отца и нашёл несколько очень странных покупателей, которые раньше нигде не фигурировали. Обычно мы работаем с одними и теми же заказчиками, а именно эти несколько заказов показались мне странными. Я копнул чуть глубже и выяснил, что это были подставные лица, таких людей просто напросто не существует. И это очень странно, ведь отец проверяет каждого клиента… Кисе смотрит на друга, пытаясь уловить в его глазах хоть что-то, хотя бы понимание того, что до него пытаются донести. – Так же я проверил всё по заказу, – Рёта делает небольшую паузу, словно беря передышку, а затем завершает свой рассказ. – Оружие совпадает с тем, которым было совершено покушение в кафе, и из которого стрелял снайпер. – Мне нужны все данные, которые есть, – холодный, расчётливый и всё ещё безжизненный взгляд встречается с глазами Кисе, пока Дайки лишь стряхивает воду с рук. Вот оно, тот самый размытый пазл мозаики, которого ему не хватало.***
– Уф, как же я устал от всех этих деловых встреч. И как только отец со всем этим справляется? –Кисе недовольно бормочет и жалуется своему телохранителю на нелёгкую судьбу, пока Касамацу лишь молча открывает дверь личного автомобиля своего подопечного, дожидаясь, пока тот усядется. Жалобную тираду прерывает телефонный звонок. Рёта смотрит на экран и невольно хмурится, принимая вызов. – Аомине-сан был отравлен, – коротко и по делу, никаких лишних и ненужных слов. – Я понял, – лишь тяжело выдыхает блондин в ответ и хмурится сильнее, сбрасывая звонок. Он переводит взгляд в окно, и поджимает губы, утопая в своих мыслях. Из задумчивости его выводит лишь голос Касамацу, который интересуется, все ли в порядке. – Да, – тот отмахивается слишком сухо, а после делает глубокий вдох и натягивает на губы улыбку. Шустро набирает знакомый номер и подносит телефон к уху. Длинные гудки очень долго действовали на нервы, пока не сменились мягким женским голосом автоответчика. Что ж, глупо было надеться, что Дайки сейчас будет до дружеских разговоров.***
На территории особняка Аомине всегда стояло много охраны, особенно со времён первого покушения, с каждым разом её лишь усиливали и усиливали, поэтому подобное совершенно не смутило Кисе, когда его личный автомобиль прибыл к дому друга. Так же не смутил его и тщательный обыск на входе в дом, а вот просьба подняться наверх без своего сопровождения – действительно заставила, если не напрячься, то возмутиться всегда спокойного Касамацу. Как это он – телохранитель - оставит своего подопечного? – Касамацу-семпай, прошу, останьтесь. Мы гости в этом доме, поэтому должны подчиняться чужим правилам. – Рёта улыбается очень уверенно, и Юкио даже расслабляется совсем немного. Блондин же лишь поднимается по давно изученной дороге в кабинет Аомине-сана. Ему сообщили, что Дайки ждёт его именно там, возможно, с новостями о том, что отец всё же пошёл на поправку, а может, и нет. Постучавшись и не дождавшись ответа, Кисе заглядывает внутрь, замечая своего друга сидящем на кожаном кресле за рабочим столом своего отца. – Аоминеччи…? – Рёта проходит вглубь кабинета, улыбается легко и приветливо, когда Дайки выдыхает грубо, холодно, безапелляционно и слишком спокойно: – Сядь, – буквально припечатывая блондина к креслу перед собой. – Что-то случилось? – Кисе знает, что сейчас стоит быть аккуратным, потому что именно такого Аомине он ещё не знает. Лично не знает, не видел и не наблюдал, а потому и поведение надо выстраивать крайне осторожно. – Мы поймали ублюдка, который пытался отравить моего отца, – всё тот же ровный тон и ужасно тяжёлый взгляд. – Правда? Это же действительно хорошие новости, – Рёта чуть улыбается, выражая радость от услышанного, однако это было не просто в нынешней атмосфере. От друга исходила опасность, подавляющая и настолько терпкая, что становилось тяжело дышать. – Удалось выяснить что-то ещё? – Я знаю кто крыса. – И кто же это? Надеюсь, вы её тоже поймали? – Кисе столь просто выдыхает эту фразу, а на лице Аомине расцветает ухмылка. Очевидно наглая и насмешливая, словно бросающая вызов. – Теперь да, – эта фраза получается такой лёгкой, словно не несёт в себе ничего совершенно. Мулат выдыхает её так просто, но смотрит в медовые глаза всё с тем же холодом. – Её убили из-за тебя, – звучит, как приговор, и Рёта знает, что для него он смертный. – А после чуть не убили моего отца. И всё для того, чтобы помочь каким-то китайцам убрать нас? Кисе даже не собирается говорить хоть что-то в своё оправдание, лишь опускает взгляд и виновато улыбается. Как-то даже глупо и совсем не уместно в данной ситуации, словно это сейчас не его обвинили в столь тяжких грехах. — У меня не было другого выбора. — У меня теперь тоже, — рука плавно скользит ниже, все присутствующие в кабинете знают, что будет дальше. Рассчитывать на что-то другое не было смысла, как и на жалость Дайки, который вытягивает руку вперёд, целясь исключительно в лоб. Рёта уверенно поднимает голову, смотрит прямо в дуло пистолета. Он виноват, и не смеет этого отрицать, поэтому готов принять заслуженную смерть. – Аоминеччи, могу я попросить тебя кое о чём? – блондин поднимает взгляд на мулата, улавливая его реакцию. Тот лишь изгибает бровь в ответ на такую наглость, но, кажется, готов выслушать. – Прошу, не трогай моего отца – он не при делах, и Касамацу тоже не был в курсе всего, - Кисе выдыхает даже как-то облегчённо. Наконец-то это всё закончится. За всё это время он по-настоящему привязался к Аомине и действительно считал того своим другом, хоть и предал его доверие. – Извини, Аоминеччи. Губы Рёты трогает расслабленная улыбка, а сам он закрывает глаза. Теперь он готов понести наказание. Знаете, как это бывает? Перед вами сидит виновник всех ваших бед, смертей вокруг вас и несчастий. Сидит спокойно и покорно, ожидая теперь уже своей смерти. А вам достаточно просто надавить пальцем на курок пистолета и, пусть это ничего не изменит, но так должно быть. Очень просто, без тени сомнений и сожалений. Одно нажатие, выстрел и небольшое отверстие во лбу бывшего друга.