Rewrite the Stars

Пленник оказался на палубе. Матросы медленно начинали расходиться, кто куда, хотя небольшая компания все еще сердито хмурилась и бросала ругательства в сторону еле плетущегося и шатающегося далеко не от качки мужчины. Голова его была тут же опущена, как только пирата вывели за порог штурманской, и буквально норовила познакомить своего хозяина с ближайшей мачтой. Однако ведущий его мичман удерживал под сведенные за спиной локти, продвигая в сторону стоящего неподалеку боцмана. Долго удовлетворять любопытство офицера не представлялось нужным. Узнав о событии прошедшего получаса, Дикон принял в руки тяжелую цепь. Лицо его не выражало в этот момент каких-либо ярких эмоций, но губы оказались чересчур сильно поджаты, а на виске пульсировала вена. Вероятно, стоило сдерживаться как минимум потому, что матросы по-прежнему провожали взглядами уже почти оседающего на палубу разбойника. Бен получил молчаливый одобряющий кивок за храбрость и благоразумие. Джон был уверен - он должен был сам запереть ворюгу в клетку. Боцман мертвой хваткой держал наручники, сковывающие запястья пленника, а другой рукой вплотную к светлому затылку было приставлено дуло пистолета, и уже совсем скоро две пары сапог стучали по лестнице, спускающейся в трюм. Наверху Рами был оставлен за старшего, пусть поначалу и он порывался контролировать заключение пирата. Мичман с толикой досады смотрел вслед уходящим в трюм товарищам и молча боролся с буквально только что зародившейся заинтересованностью. Моряку торгового судна едва ли за всю жизнь могло довестись взять кого-то в плен, и стоило признаться, было интригующе получить такой опыт. Малек даже всерьез рассматривал мысль расспросить о подобном капитана - за свою полную самых красочных событий жизнь тот повидал отнюдь не мало. И все же шансы узнать что-нибудь у предводителя "Королевы" всегда были пятьдесят на пятьдесят: Фредди либо отшучивался, давая понять, что не имеет желания говорить; мог даже сделать вид, что вопрос не достиг его ушей вовсе, если оказывался совсем уж не в духе; либо выкладывал всю подноготную, говорил как на духу любую правду, какой бы пренеприятной она ни была. Малек невольно подернул плечами, вспомнив, как однажды привел его случай услышать красочный, едва не по ролям переданный рассказ Меркьюри о борделях Тортуги. Тогда они приближались к одному из портов Европы, намереваясь пополнить припасы, продать часть груза и основательно передохнуть, а шкипер исключительно из беспокойства захотел предостеречь молодого помощника о злачных закоулках притягательных веселых портовых городов. Слово за слово, и Фредди уже было не остановить, он глубоко увлекся собственными воспоминаниями, очевидно, крайне детальными. Рами в тот момент хотелось кинуться за борт, чтобы остудить свои пылающие от жгучего стыда уши, но это не помогло бы ему забыть, как виртуозно и красноречиво капитан описывал самые яркие из картин, разворачивающихся в тех обителях разврата и тотальной свободы, и сам громко хохотал от этого. Рами перестал адекватно воспринимать происходящее после уж слишком проникновенно жутких пересказов того, что только ни происходит в темных городских подворотнях, когда в глубоких, забытых богом районах, гаснут блеклые фонари, а сокрытая от слепящего света, разворачивающаяся во мраке жизнь только начинает пробуждаться. Мичман тогда не решался задавать вопросы. А стоило понимать, что его заботило далеко не единственно то, как Фредди занесло в такое кишащее пиратами место, как Тортуга. Однако что-то подсказывало, что как раз этого капитан уже не рассекретил бы. В любом случае, благодаря подобным откровениям Малек начал чувствовать, как при малейшем интересе в нем теперь загорался яркий огонек любопытства, который настойчиво теплился внутри, не давая покоя. Рами был смышленым парнем, а потому всегда находил способ если не потушить тот самый огонек, то успешно овладеть его пламенем. Сейчас же он оставил произошедшее до поры и направился отдавать распоряжения. Корсар пускай шел неохотно, но все же не из упрямого сопротивления. Мужчина двигался машинально, будто находясь в каком-то трансе. Ступив на лестницу, Джон спросил его: - Твое имя? Роджер с отвращением поморщился. Для него крайне ужасно было то уязвленное положение, когда невозможно было уйти от ответа. Не назвать свое имя было вариантом нереальным - Тейлор был хоть и взбалмошный, но далеко не тупой, и прекрасно понимал, на чьей стороне сила в данный момент. Иногда лучшим решением было бы ей поддаться, если, конечно, ты не планировал раньше времени повидаться с праотцами. А что, если имя выдумать... - Имя, живо, или будем говорить по-другому, - они уже подошли к решетке, которую открыл один из матросов, и все присутствующие в трюме рабочие разом впились взглядами в пирата. - Роджер Тейлор, - сквозь стиснутые зубы прорычал корсар. Его до чертиков бесила эта ситуация, голова нещадно болела, да еще почему-то от этого простого, довольно миловидного и безобидного на первый взгляд парня бежал мороз по коже, который был частично вызван его манерой, словно стальным острием клинка, словами проходился по сердцу, заставляя его сжиматься от леденящего холода металла - от обещаний в скором времени прочувствовать всю сладость жизни... С шеи, чуть не задушив, сдернули серебряную цепочку, кожаные и плетеные браслеты с запястий были срезаны одним взмахом ножа, и цветные аляпистые бусины со стуком покатились по дощатому полу. Напоследок пирата еще раз тщательно осмотрели на предмет чего бы то ни было в карманах, за пазухой и в сапогах. Боцман одной рукой сгреб светлые волосы наверх, от чего Тейлор мученически зашипел - начавшая запекаться кровь на затылке потрескалась, и в него словно впились сотни маленьких игл, отзываясь болью по всей голове до самой шеи. Обнаруженная серьга - по сути, просто камешек, рубиновой точкой поблескивающий в мочке - была незамедлительно вынута из уха. Роджера пихнули в камеру, не сняв наручники, лязгнула железом дверца, и щелкнул затвор. Джон легко кивнул товарищам, и те покинули трюм. Машинально проверив порох в пистолете, Дикон уселся по-турецки на пол, оглаживая пальцами узорчатую резьбу на оружии, обратил взор в сгущающуюся темноту, стоящей в углу камеры, и стал наблюдать. Пират, тяжело дыша от раздражения, сполз по стене, привалившись к ней виском, одну ногу согнув в колене, а другую вытянув до самой дверцы - обитель была невелика. Из-под полуприкрытых век глядя на своего надзирателя, он лениво проговорил, как будто пытаясь хоть как-то привести в порядок расстроенное сознание: - А говорил, что вернешься позже. Тот усмехнулся. - Но ты же мне назвался. А значит, не было необходимости идти за приспособлениями, развязывающими язык. Роджер сглотнул вязкую слюну и прочистил горло. - Откуда знаешь, что я не соврал? - честно пытаясь изобразить ехидство, отвечал он. - Парень, я - боцман. Уж в чем, в чем, а в людях и в их вранье я разбираюсь, не сомневайся. Как называется ваше судно? - Ты думаешь, твой треп про вранье может сработать? Иди нахер, не скажу я тебе ничего больше, - прохрипел пират, прикрывая глаза. Вскипавшая от адреналина кровь медленно унималась, и к горлу подкатывала тошнота, добавляя уносящих силы пренеприятных ощущений к гудящей голове. Тело пирата вздрогнуло от спазма, и он резко поджал ноги. От взгляда боцмана его телодвижения не ускользнули. - Вот черт, - Джон в негодовании закусил губу, прикинув варианты, огляделся и через секунду заприметил в кавардаке помещения жестяное ведро. Он схватил его и, держа на прицеле пирата, быстро открыл решетку, стукнул перед ним ведро об пол, и тут же вышел назад, снова закрыв ее на запор. Роджера тут же стошнило. "У сукиного сына наверняка сотрясение, черт бы его побрал. Да как я сразу не сообразил, ведь видел у него кровь?" Дело принимало скверный оборот. Вести пленнику врача было слишком уж большой честью, в целом нянчиться с ним не стоило и ломаного гроша, но его состояние могло привести к осложнениям, к тому же, в рану могла попасть зараза, что представило бы опасность для членов команды. Слишком много головной боли из-за одного разбойничьего отброса, и это не могло не раздражать человека, и без того дико уставшего и измотанного. Дикону хотелось прямо сейчас взять и выбросить мерзавца за борт, его давно никто так не выводил из себя. Приняв единственно верное сейчас решение: обсудить дальнейшие действия с капитаном, Джон посмотрел на пленника. Тот был бледен, тяжело дышал, а глаза были плотно закрыты. Казалось, этот Тейлор пребывал на границе сна и реальности. Или был в шаге от бреда. - Тейлор. Эй, - Дикон, не опуская пушку, всматривался в болезненно искаженное лицо пирата. Пару секунд тот не реагировал, будто не ощущая мир вокруг, но затем едва слышно прохрипел: - Вот же изверг, либо пристрели уже, либо подай воды. Клянусь, сейчас концы дам. - Чтоб тебя... - боцман крепко выругался, ему даже показалось, что это заставило корсара приоткрыть один глаз, и громко позвал одного из юнг, ожидающих за дверью. Тот вошел с видом откровенно неуверенным, нервно дернувшись от того, как резко пират в попытке избежать малейшего света скрыл лицо руками. Джон, указав ему кивком на дверь, ведущую в нижнюю часть трюма, почти одними губами отдал приказ принести пресной воды. После же снова презрительно стал наблюдать за пиратом. Когда перед Роджером оказалась кружка с чистой прохладной водой, он тут же припал сухими, потрескавшимися губами к шершавой деревянной поверхности. Первый глоток показался ему истинным глотком жизни. Он наконец хоть немного почувствовал себя человеком, а не одним лишь сгустком пульсирующей боли. Щипание в горле сходило на нет, и стало наконец возможно вдохнуть более полно. Тошнота немного унялась, но мужчине все еще было изрядно дурно. Он осушил около пинты практически залпом. Запасами воды на пиратском судне не шибко озабочивались, внимательно следя лишь за тем, чтобы мозги матросов не проветривались от хмеля. Винные пары выносливости мозгу не прибавляли, потому Роджер все еще пребывал в некой потере мироощущения, плохо воспринимая все вокруг и даже не пытаясь расположиться удобнее. Его смертельно качало. Тейлор не сразу понял, почему он чувствует легкий солоноватый привкус, пока до него не дошло, что губа была напрочь разбита. Он и сам был разбит до ужаса. Уронив из пробиваемых тремором пальцев кружку, он предусмотрительно осторожно, дабы не травмировать бедовую голову еще сильнее, прислонился вновь к стене. Его успели изрядно оттаскать за волосы, но тянущее ощущение на затылке было, скорее, от запекшейся на волосах крови. Хорошо бы хоть немного отмочить эту дрянь... Наглости разбойнику занимать никогда не приходилось, однако же на этот раз он был уверен, что на какую-никакую помощь лекаря надеяться было глупо. Этим торгашам легче легкого будет просто прикончить его на месте, чем тратить ресурсы на обработку и перевязки - все же Роджеру было далеко до порядочного военнопленного. Закованные в наручники руки тяжело ныли в запястьях и локтях. Под пристальными и каким-то затравленными взглядами двух юнг Тейлор пытался принять более-менее удобное положение, щурясь из-за желтого света от раздвоившихся в глазах свечей. Такое настойчивое внимание вкупе с отвращением сильно злило пирата, и он, бессильно скалясь, резко повернулся и больно ударился о стену. Чувствуя себя окончательно угнетенным, пират стиснул челюсти и застыл, пытаясь игнорировать крышесносящее головокружение. Да, такой "морской качки" ему не доводилось переносить никогда. С трудом подавляя спазмы в животе, он начал ощущать, как его тело холодеет. В сведенную к мрачному помешательству голову вкрадчиво забирался сам собой разумеющийся страх. Он порождался уверенными и будто неопровержимыми мыслями о скорой кончине. Такие мысли, пожалуй, были чем-то последовательным в состоянии отчаянного помешательства, в котором находится мужчина. Сложно было предполагать, что путаные мысли не приведут Роджера к чрезвычайно логичному, по его мнению, пониманию развязки его непродолжительного романа. Он не успел подумать о том, что роман, должно быть, совершенно дешевый, а может, и совсем нечитабельный, - голову пронзило стрелой, которая, видимо была обильно смочена ядом, ибо разряд боли разошелся до самой шеи. Боли чувствовались все острее, и когда на смену перепуганным мальчишкам пришел изрядно потрепанный мичман и расположился на месте боцмана у самой клетки, Тейлор хрипел то ли от разрывающих его череп мигреней, то ли от злости. Он растерял всякую ясность мысли. Заслышав отчетливый звук скрипа зубов, Рами сконфуженно поморщился, а затем, подозвав бранящегося себе под нос и сжавшего кулаки Бена, сунул тому в руки пистолет. - Просто подержи на прицеле и, ради всего святого, не убей за зря, - с этими словами юноша опустился на колени и аккуратно отпер замок. - Если нас засекут за этим неблагодарным делом, то я буду валить все на тебя. Рами, ты альтруистичный псих. Я готов его задушить голыми руками, а ты... - нервно и возбужденно тараторил Харди. Его слегка потряхивало при виде пирата, тело отзывалось вспышками адреналина в ответ на фантомные воспоминания о недавней схватке. Рука парня была вытянута в струнку, пистолет был сжат между пальцев в мертвой хватке. - Кажется, я сразу сказал тебе, что... - Роджер шевельнулся, подняв глаза на парня, и мичман обернулся на шорох. - Эй, думаю, в ваших интересах не делать резких движений. В таком случае вы спасете себя от мучительной смерти из-за гангрены... Или от пули. Роджер, тяжело вздыхая, полуприкрытыми глазами вперился в помощника капитана и безмолвно оторвался от стены, разворачиваясь спиной к двери. Какие его шансы при сопротивлении? Он сейчас в своем состоянии едва ли был лучше полудохлой крысы. А тот пацан, кажется, не спешил пустить ему пулю в висок. Хотел, но не мог сделать этого. Забавно. Пока он пытался разложить в своем рассыпающемся на бесчисленные обрывки суждений сознании суть происходящего, его затылок был освобожден от жгучей и тянущей корки. Ощущаемая боль приводила его в сознание, но от нее он даже не пошевельнулся, однако... Кажется, он неосознанно постоянно что-то бормотал. Ох, черт, не к добру это было, уж точно. Когда в дело пошла водка, судя по запаху и жжению на затылке, Роджер гортанно захрипел прикусывая язык, но рану быстро залатали чем-то плотным. От плывущей картинки перед глазами Тейлор медленно заваливался набок. Он ненадолго пришел в себя и наверняка вставил бы в жизненно важный для него процесс лечения свои ехидные пять монет, обронив как бы между делом какую-то мерзкую шуточку. Но он был уверен, что его сполощет прямо на самого себя, если он вдруг посмеет открыть рот. Матросишка сосредоточенно молчал, заканчивая перевязку, и, лишь покинув камеру, сдержанно усмехнулся. - Так, глядишь, доедет до Лондона. Крепкие эти "джентельмены", даже слишком. - Все никак не пойму, на что тебе его грязная душонка сдалась. Подох да и подох бы, туда ему и дорога. Они Стена с Уиллом пустили рыбам на корм, а ты его шкуру латаешь... - Не будь таким бездушным, Бен, этот невезучий точно никого не убил. Он простой ворюга. К тому же и боцман, и капитан просили присмотреть за ним. Поди, и сгодится на что его душонка. Он улыбнулся. - Пойди передохни, а я покараулю тут до прихода мастера Джона. Роджер за словами мичмана не следил. Пребывая в неглубоком полубессознательном состоянии, он уже падал в объятия беспокойных видений.

***

Сон пирата, судя по всему, был поверхностный и довольно болезненный, его грудь вздымалась судорожно, но ритмично. Что ж, судя по всему, у него была прекрасная возможность избежать муторной лихорадки или чего похуже. Одной дилеммой меньше. Рами, тяжело вздохнув, откинулся на стену, не сводя с него глаз, вытянул вперед ноги, положив одну на другую, и задумался. Он, конечно, очень сильно рисковал, проворачивая подобные вещи за спиной боцмана, но а что еще оставалось? Когда тот влетел в кубрик, на ходу крича и в откровенной нервозности заявляя, что "ублюдку нужен врач", а Майами коротко и раздраженно спросил "не треснет ли харя", стало ясно, что есть проблема, и ее надо решить. Вполне понятно было, почему лекарь не стал даже думать о том, чтобы прервать лечение команды, а Дикон был уже на грани, поэтому просто послал все к черту и отправился на поиски капитана. Рами совсем случайно оказался неподалеку. Не то что бы было тяжело услышать такие крики... В общем, что делать с теми, кого знатно прибили по голове, мичман знал - как помощник капитана старался обладать полезными навыками по чуть-чуть в разных областях. Потому и рану мог заштопать, и воду из легких выкачать, и от лихорадки выходить. Оно нередко доводилось. Малек понимал, что пират нужен, и нужен живым. По-возможности, здоровым. Если не успеть вовремя, то юнгам придется хорошенько отдраить камеру, где тот был заточен. Да и неужто кому захочется возиться с пораженным гангреной телом? Лишние хлопоты. В общем, довольно легко и быстро мысль самостоятельно решить проблему с ранениями пирата пришла в голову юноши. Джон потом будет вне себя от такого самоуправства, но стоило признать, Рами имел привилегии смекалистого и трудолюбивого моряка, и что-то могло легко сходить ему с рук. Можно было рассудить, что отдохнувший боцман даже порадуется исключению ни к чему не нужных неудобств.

***

Напряженность в комнате резко прервалась громыхнувшей дверью. В один момент внутрь залетел Дикон, абсолютно растрепанный, раскрасневшийся. Он быстро смерил взглядом капитана и штурмана, а затем, нервно заправив прядь спутанных волос за ухо, гневно выплюнул: - Что за нахрен происходит?! Я... не понимаю просто ни черта! Мужчины, недоуменно переглянувшись, устало посмотрели на боцмана, пытавшегося справиться со сбивчивым дыханием, должно быть, появившимся в результате тяжелых и выводящих из себя волнений. Он не один был не в себе. Мэй в свою очередь выглядел совершенно безучастным и измученным, даже не предпринимал попыток пораскинуть мозгами над происходящим. А вот Фредди старался держаться и сохранял в глазах немой вопрос к Дикону. - Представления не имею, чем вы здесь занимаетесь, но это уже ни в какие ворота! Мы не сможем наладить такелаж и поставить даже несколько новых парусов дотемна - ребята смертельно измотаны, а с несколькими вообще по-прежнему возится Майами, он не выпустит никого, пока не решит, что здоровье не под угрозой! У нас чуть не улетел к чертям дорогой груз, ведь мы даже толком не заделали будущую брешь, а плотники уже с ног валятся... Боцман сжимал и разжимал кулаки. Говорил привычно тихо, однако же от каждого слова у него будто бы связывало горечью горло. - Но моя самая большая заноза в заднице - эта сволочь Тейлор! У него башка в крови, сидит полуживой и едва ли только не бредит, глаз отведешь, а он и дух испустит. И что ж теперь? Заставить моих юнг ходить за этим сукиным сыном - да ни в жизнь! Ему и ведро подставьте, чтобы весь трюм не заблевал, и воды подайте, когда нашим скоро под счет по стакану в день давать придется... Я не нанимался сопли вытирать, Фред! Ладно своим помочь - дело верное, но какого хера отбросам, что нас пытались выпотрошить пару часов назад, я теперь помогаю блевать, мать его, с комфортом?! В подобном состоянии Джон пребывал крайне редко. Как контролирующий и отвечающий за действия команды, боцман был очень уравновешенный и терпеливый. Иногда, не в лучшем расположении духа, он мог, конечно, разворчаться за недобросовестно сделанную работу, но до откровенных истерик дело обычно не доходило. Поэтому то, что происходило с Диконом сейчас, было абсолютно из ряда вон и говорило о совершенном и глубоком переутомлении. Капитан подошел к нему и попытался взять за руки, стараясь пресечь гневную тираду, от которой лицо Джона заливалось неестественным бордовым румянцем. - Дикки... Но тот их вырвал, скрестив на груди. - Я послал за врачом, но Майами и слушать не хотел об осмотре пирата - ему наших еще нужно закончить латать, - тут Дикон взметнул глаза к потолку, инстинктивно стремясь избавиться от ощущения обжигающей ярости, - а я разве не согласен?! Да мне не сдался этот Роджер, сука, Тейлор, - Брайан вздрогнул, будто его громом поразило, и совсем опустил глаза в пол, стискивая пальцы на компасе, который беспрестанно крутил в руках. - Я бы уже его собственными руками прибил, а еще ему и сторожилу отвести же надо, о боги... - Дикки! - Меркьюри сватил его за плечи, крепко сжав их пальцами. - Дорогой, тише, все в порядке, тебе нужно успокоиться, - он приблизился к его лицу, смотря прямо в глаза. Джон действительно затих и замер. - Пойдем, пора и честь знать. Нужно отдохнуть. - Ты с ума сошел, Фредди! У меня там все с ног на голову перевернулось, без меня они... - Что? Самовоспламенятся? Дикки, милый, не неси чушь и слушай своего капитана, - Меркьюри запустил пальцы в его волосы и прислонился лбом к его лбу. - Ты идешь спать, иначе, когда ты останешься совсем без сил, твой отдых продлится далеко не пару дней. Так что, сейчас же, это - приказ. Боцман как-то сразу сник в руках шкипера, коротко кивнул и опустил голову, потирая красные опухшие глаза. Он уже даже не пытался сопротивляться. Какой смысл, если у самого уже колени подкашивались, а морская болезнь уже настойчиво давала о себе знать. Фредди обернулся на Брайана и дал понять, что скоро вернется. Тот ответил слабой улыбкой, но как только мужчины вышли из его каюты, он снова уткнулся лицом в ладони. Наступила кромешная темнота, окрашиваемая цветными полосами иллюзий, являвшихся из бликов и калейдоскопа узоров формы огонька свечи. Теряясь в этой мешанине искр и ярких росчерков, Мэй пытался совладать с бурным потоком размышлений и выловить из него хоть что-то. Его пальцы сжались на крышке компаса. "Роджер Тейлор?"

***

Слава Нептуну, каюты капитана и штурмана находились совсем близко - черта с два боцман позволил бы провести себя, поддерживаемого за плечи, через всю палубу, на глазах у половины команды, из последних сил корпящей над приведением судна в более-менее сносный вид. Когда дверь закрылась изнутри, а Джон оказался погружен в сумрак помещения, подсвечиваемый через резное окно розоватой дымкой закатившегося за горизонт солнца, на его спину словно многотонной скалой рухнула такая усталость, что колени чуть подкосились, но Фредди все еще держал его под руку. Он отвел боцмана к своей постели, усадил на нее, и, пресекая вялое сопротивление поначалу, стал снимать с того сапоги. - Нормально отдохнем следующей ночью, хорошо? Сейчас все дружно прикорнем ненадолго, чтобы перевести дух, - тихо приговаривал Меркьюри, пока распутывал шнуровку на кожаном жилете боцмана. Его тихий голос с хрипотцой в полушепоте отдаленно напоминал кошачье мурлыканье. - Я все еще думаю, что это плохая идея, Фред... - неуверенность была подавлена туманом в голове и мелькающими перед глазами звездочками в темнеющих углах обозреваемой Джоном картины. Но он искренне старался возражать или хотя бы говорить что-то осмысленное. - Милый, я выйду наружу и отправлю всех спать. И прошу, не заставляй меня привязывать тебя к кровати силой - я бы хотел сделать это при совсем других обстоятельствах, - лукавое подмигивание черных, обрамленных густыми границами, глаз. Даже будучи изрядно потрепанным, Фредди удавалось не терять своего шарма и острой красоты. Его смольные пышные кудри не высохли до конца, поэтому плотными, слегка завитыми, волнами спадали с плеч, усы не закручивались так озорно, как обычно, и придавали лицу напускную серьезность. Высокие скулы только резче очерчивались влажными волосами и впалыми от усталости глазами, что придавало лицу аристократичную болезненность. И все же отблески нежного озорства мелькали в уголках его улыбки. Джон не сдержал слабой усмешки. Шкипер вздрогнул и, обернувшись, едва не взвизгнул от восторга - Голиаф бесшумно подкрался к постели и уткнул нос в ладонь хозяина, требуя внимания и ласки. Фредди не удержавшись любовно поворковал над своим пушистым чудом и, наконец, затащил его на колени к Джону. Последний коротко улыбнулся, запустив пальцы в длинную дымчато-коричневую шерсть. Кот расслабленно разлегся на груди Дикона, подставляя голову под ласковую руку и довольно прикрывая хитрые золотистые глаза, и боцман почувствовал, что с каждым касанием к мягкому зверьку ощущение опустошающего хаоса в душе исчезает, и становится на порядок легче. Меркьюри позволил себе пару секунд полюбоваться представшей перед ним картиной, а затем проворно отскочил в угол каюты и стал греметь дверцами шкафчиков и стеклом бокалов. Спустя пару минут перед Диконом возник кубок, в котором плескалось, переливаясь в свете свечи, красное вино с терпким ароматом. Многозначительно подняв бровь, он воззрился на капитана, не имея, впрочем, никаких сил и возможностей выразить укор, но тот, прошептав: "Всего глоточек", - настойчиво поднес бокал к его губам. Вокруг воздух вдруг наполнился приятным восточным ароматом с нотками корицы... Легкий пряный шлейф позволял с каждым вдохом погружаться в атмосферу умиротворения. Джон сдался, позволяя себе расслабиться мысленно благодаря Фредди, который действительно не умел отказывать себе в изысканной выпивке. Холод стекла сменился теплом чуть обветренных сухих губ, и Джон почувствовал как пьянеет от вина быстрее, чем следовало бы. - Спи. Клянусь, когда ты проснешься, все будет в порядке. И запомни: если увижу тебя до утра снаружи этой каюты - запру, - теплый румянец мелькнул перед глазами Джона, и в следующую секунду, потрепав еще раз за ушами Голиафа, Фредди стремительно выпорхнул за дверь.

***

От усталости немного тяжелели веки и, кажется, первые звезды уже должны были сверкать на темнеющем небосводе, ибо на медном подсвечнике догорала уже далеко не первая свечка, а сознание все сильнее охватывали мысли о последних событиях. Рами позволил себе полностью отдаться размышлениям, ибо пират, похоже, спал что убитый. Безусловно, Бену пришлось чутка приврать, думал он, зато теперь был шанс избежать лишних поводов для беспокойства мастера Джона. Рами из-под тяжелых век медленно и внимательно разглядывал бессознательного пирата и задавался какими-то абстрактными вопросами и предположениями. Он слыхал, что разбойника обнаружили ворующим в штурманской каюте. Но какой был смысл красть втихую, если они грабили корабль всей командой? Может, жажда наживы? Или же просто их пленник дезертир и трус? Парень еще раз оглядел осевшего на пол пирата. Тот мелко подергивался и жмурил глаза, как от яркого солнца, хотя в трюме было практически черно, если бы не небольшая свеча мичмана. Нечто подозрительное виделось Малеку в странном поведении пирата. Кое-что он застал у входа в разгромленную каюту штурмана. Сумасшедший блеск в затуманенных ужасом глазах связанного по рукам невольника, который смотрел вызывающе и гордо вверх, и сейчас вызвал интерес у Рами. Интерес захватил сердце юноши вместе с чувством негодования и множеством других эмоций, которые были безжалостно перекрыты плохо объяснимым удивлением, когда он встретился взглядом с ледяным пламенем злости, поселившейся, кажется, во всем существе этого человека. Он замечал блики помешательства, коему был свидетелем и когда забирался в клетку. Это было именно помешательство. В каком-то смысле вид будто сошедшего с ума, практически полуживого, человека вызывал чувство беспокойства, что не могло показаться неуместным. То, как он смотрел на офицеров в каюте - с нескрываемым ужасом и... Чем-то еще, что Малеку было сложно описать. Это завораживало настолько, что подавить в себе чувство таинственности становилось все сложнее. Свеча медленно, но верно догорала. В ее желтоватом свете увечное, все в кровоподтеках, лицо узника казалось каким-то неживым. Жизни ему придавали мимолетные эмоции, отраженные нахмуренными бровями и поджатыми губами. Эмоции, переносившиеся на лицо пирата с самых далеких уголков подсознания. Свет начинал слабеть, а вслед за ним, как замечал неотрывно следящий за пленником матрос, слабела и размывалась тонкая пелена, которая разделяла для разбойника бессознательное и сознательное. Становилось нескрываемо жутковато от необходимости наблюдать тяжелый, беспокойный сон пленного. Тот поминутно ворочался, то чуть приподнимал, то снова ронял голову на раскинутый на досках старый соломенный тюфяк. Тейлор сквозь зубы шипел что-то неразборчивое и тихое, подобное звуку пенящейся воды. Мичман невольно напрягал слух, улавливая нечетко произносимые имена и обрывки фраз. Из уст бредящего часто вылетали разрозненные слова и команды, отборные ругательства и угрожающие указания. Сквозь приглушенное немного истеричное посмеивание, от которого у моряка встал ком в горле, слышались быстрые рваные фразы самоубеждения и, чтоб провалиться на месте, уже давно забытые пиратом молитвы... "Не мог. Никак не мог умереть. Это все чертова ложь... " - было самым ясным, что сумел разобрать Рами, прежде чем пират постепенно начал затихать, что-то нашептывая себе под нос. Он почти перестал двигаться, а его напряженные скрученные сзади руки расслабились. Мужчина лежал на боку, лицо его заволокли путаные волосы. Побороть свой интерес казалось нереальным. Малек под последнюю искру угасающей свечи приблизился к клетке и прислушался. Долгое время он стоял в темноте, почти забывшись в безмолвном ожидании. Тихое "Брай..." донеслось до него из темноты. Парень резко потерял равновесие и чуть не впечатался лицом в решетку. Он постарался удержаться, но обронил медный подсвечник с расплавившимся воском. Обжигающая масса пролилась на пальцы, и юноша не удержался от пронзительного шипения. Раздался громкий лязг удара меди о железо и почти тут же - проворный шорох у стены напротив. Рами неожиданно для самого себя замер, будто стыдясь своего порыва любопытства. Было черно, хоть выкалывай глаза, но слышно отменно, как пленник зазвенел цепями и приглушенно кряхтя, а может, и матерясь, подымался со своего ложа, пока мысли Малека метались в лихорадочной пляске, главными танцорами которой стали пират и штурман их корабля. "Наверняка... Я наверняка ослышался. Они же не... " Мичман точно и уверенно осознавал что не ослышался. - Ну что... Решились прикончить наконец? - прохрипели из темноты. - Все равно скоро подыхать, но не в чертовой темнице. Дали бы хоть... - Что вы только что говорили, - немного сжатым от непривычно сильного предвкушения голосом произнес Рами, чуть не зажимая себе рот ладонью. О, как бы не помешало заткнуться, унять свое любопытство и желательно прекратить выкать на пленника. - Кто мертв, причем тут наш офицер? Вы должны все рассказать. Пара секунд молчания, которое тут же выбило из Малека последние крохи пытливости вместе с остатками воздуха. А затем раздался тихий, но довольно отчетливый смешок, за которым последовало: - Люди, дорожащие своим покоем, не подслушивают чужие секреты, пацан. Они не хотят проблем, но ты, видимо, не из таких? Наручники лязгнули о решетку, пальцы сжали железные прутья, и отшатнувшись от клетки, моряк ударился о бочку с водой. В блеклом свете заволоченных облаками отблесков прошедшего заката, лучи которого пробивались сквозь щели в люке, было видно, как на Рами из темноты смотрели горящие огнем нездорового возбуждения два ярко-голубых глаза. Малек смотрел прямо в них, не отрываясь. Пират, сощурившись, вдруг странно хмыкнул, и тут же, мгновенно вспыхнув невидимым во мраке румянцем, мичман вдруг произнес. - Ваш бред несовместим с реальностью. Вы больны и пытаетесь меня запугать, так вот, это бессмысленно, потому что я отчетливо слышал ваши бредни. Так что вы обязаны ответить, каким чертом вам, наконец, знакомо имя нашего штурмана? Грудь сдавило, и стало резко нечем дышать, потому что человек напротив глубоко, словно нетерпеливо и нервно, втягивал воздух, с некоторой дрожью выдыхая. Призраки забвения еще крепко хватались за плечи пленника. Если бы мичман мог бы сейчас видеть выражение лица Роджера, который бессильно прислонялся к решетке, он бы прочел на нем смесь тяготящей усталости и растерянности с каким-то новоявленным скорбным гневом, пронизывающим все тело Тейлора тысячей игл. А между тем из уст его сочился яд: - И что же морячок хочет услышать от потрепанной морской крысы? - он сухо сглотнул. - Поверишь ли ты мне, если я скажу тебе правду?.. То-то. А может, я целью своей поставил перерезать вашему офицеришке глотку? Прознать имя человека - хрень на пару дней, максимум. А может быть, он когда-то давно бороздил моря мертвых кораблей в компании самых отъявленных разбойников Европы, и я пришел, чтобы забрать жизнь предателя, который нарушил законы своего судна? Может, твой обожаемый командор - пират "Огненной гидры", на счету которой сотни снесенных голов и потопленных кораблей? После своей тирады он на последнем вдохе рассмеялся. Воздух затрещал, как от боевой дроби. - Наглая ложь. Сдаваться так просто Рами не собирался.

***

Ночь стремительно гнала вечер прочь, судно с каждой минутой все больше погружалось во мрак, лишь в небе зиждился шлейф заката, подсвечивая горизонт бирюзовыми тонами. А между тем, далеко в небесах уже парил серебристый серп Луны. Фредди глубоко вдохнул соленый воздух, казалось, он все еще отдавал порохом и гарью. В голове сразу фантомами возникали образы едва прошедшего сражения; пальцы судорогой сводило от ощущения тяжелой гарды в руке, но ему удалось прервать наваждение, и, одернув по привычке рукава, чуть встряхнув волосы, он торопливо спустился на палубу и подошел к морякам, которыми суетливо руководил Бен. Сердце капитана болезненно сжалось при взгляде на своих ребят: у тех не то что тряслись руки - они едва стояли на ногах. В мокрой и порванной одежде, грязные, со спутанными волосами, но из последних сил исправно силящиеся не подавать виду, что готовы рухнуть там, где стояли. - Мои дорогие... - Меркьюри тяжело вздохнул и постарался улыбнуться, пробежавшись взглядом по всем стоящим перед ним. - Сэр, спешу доложить о проделанных работах! - голос Бена явно сел, поэтому звучал хрипло и с каким-то надрывом. Это было отчетливо слышно из-за того, что рапортовать он приготовился с присущей ему бойкостью. - Побереги связки, Бенджамин, - шкипер опустил ладонь ему на плечо, усиливая вес своих слов, - с тобой поговорим через минуту. Что касается всех остальных - командую общий отбой. Беспрекословно и сию секунду. Впереди нас ждет штиль, штиль и еще раз штиль, так что самое время взять перерыв. Поутру сразу же общие водные процедуры, все до единого приводят себя в порядок. Затем подкрепитесь и на общий сбор на палубе - мы обсудим все недавние события, и я расскажу план наших дальнейших действий, - с каждым словом Фредди лица моряков озарялись радостью и облегчением. - На этом все. Спокойной ночи, парни. Команда не заставила повторять дважды. Отдав честь и пожелав капитану хороших снов, все ринулись в кубрик, похлопывая друг друга по спинам в ободряющем жесте. Меркьюри на пару секунд задержал на них довольный взгляд, а затем повернулся к Харди, все это время недоуменно, с толикой страха, переводящего глаза со шкипера на носки своих сапог. - Бен, мне придется задержать тебя, надеюсь, ты поймешь. Фредди чувствовал себя, откровенно говоря, крайне погано, собираясь ставить мичмана за штурвал, пусть и ненадолго, но тут ничего не попишешь - ситуация выходила премерзкая: весь экипаж, как по щелчку, отбыл в объятия Морфея, даже боцман, а ты - держись до изнеможения еще немного. Любой подчиненный посчитал бы такое обращение, очень мягко говоря, несправедливым. Меркьюри не сомневался в том, что Харди поймет. У него горячая голова, но парень он смышленый. Однако ж... Как нехорошо это было. - Мне нужно, чтобы ты встал у руля. Я не могу сказать, на четверть часа или на два, но слишком много времени не потребуется. Было видно, как Бен старался удержать на лице маску хладнокровия, но все же он быстро заморгал, и брови его чуть приподнялись в неловком выражении. - Что-то случилось, сэр? - Я должен вернуться к Брайану и обсудить кое-что. Обещаю, что сразу же примчусь сменить тебя, - Меркьюри переместил ладонь, все время до этого покоящуюся на плече мичмана, чуть ближе к шее и проникновенно посмотрел ему в глаза. Бен взгляд не отводил, хотя и хотелось. Капитан всегда был со своими понятиями о личном пространстве и допустимом взаимодействии, однако панибратские вольности он позволял себе лишь с Диконом и Мэем, что понятно - троица несла свою крепкую дружбу не первый год, а Джон, ко всему прочему, если говорить начистоту, был много и много большим, чем другом. Бывали неформальные моменты разговоров у шкипера и с Рами, но тот как-никак был его первым помощником. С остальными членами команды Фредди, конечно, и шутил, и не официозничал, но дистанцию держал во имя дисциплины. Оно и правильно. Как бы то ни было, Харди кивнул, а в ответ капитан улыбнулся и, будто с облегчением, выдохнул. - Ты мой спаситель, Бен! Завтра спишь до победного, понял меня? - мичман смущенно потупил глаза, сдерживая улыбку. - Все, беги, дорогуша. Я скоро подойду. Харди отправился к штурманской, чтобы, отпустив порядком замученного товарища, принять вахту. Капитан же почти моментально растворился в темноте за дверью не освещенной ни единым фонарем каюты.