***
Элтон сидел подобно восточному божеству у себя в ложе, нисколько не чувствуя себя скованно. Он расслабился прямо в деревянном простом стуле, изящно и немного лениво оперевшись о подлокотник, и довольно, со смешинкой в глазах, терялся взглядом среди разношерстного барахла, заполнявшего его так называемый кабинет. Чистая аккуратная одежда, украшенная камнями и стеклярусом на манжетах и карманах; явно дорогая, обитая бархатом шляпа - все это выдавало павлиньи замашки, что могли составить неслабую конкуренцию фреддиным. Однако, ничто так не бросалось в глаза, как невероятного вида монокль: в него было вставлено розоватое стекло, а оправу, переливающуюся перламутром, украшали немыслимые вензели тончайшей работы. Завершением прибора являлась искусная цепочка из розового золота, которая удерживала стеклышко у хитро прищуренного глаза. В руке роскошно расположилась тяжеловатая на вид резная курительная трубка для опия, а в комнате стоял недвусмысленный аромат и легкий дымок. - Где же Его Величество Меркьюри? Видит черт, опять не может выбрать один из сотни своих кафтанов... - отпив из стоящего на изящном столике бокала, беззлобно проговорил себе под нос Элтон. Не успел он поднести трубку ко рту, как громко хлопнула дверь, и местный матрос пропустил вперед троих гостей. "Его Величество" с улыбкой прошествовал в помещение, звонко стуча каблуками по полу. За ним проследовал немного усталый на вид штурман, а замыкал сию процессию много раздраженный боцман, мертво сцепивший руки на груди. Командир судна весело присвистнул и разулыбался еще шире: - Дым от вашего выстрела рассеялся уже сотню лет назад, дорогуша. Я, право, начал волноваться, что вас перехватили акулы, - он встал и, оставив позолоченную трубку на подносе, распростер руки в широком жесте. - Ты мог подумать, что меня остановит какая-то морская тварь? Обижаешь, старина, - насмешливо отвечал Меркьюри. С его рук вальяжно - если можно так сказать о гулком, громко заявившем о себе падении чего-то откровенно откормленного и большого - спрыгнул Голиаф, что настойчиво проследовал за хозяином с корабля. Элтон плавно принял друга в объятия (которые уже являлись действием весьма необычного характера), положив одну руку ему на талию, а другую запустив в волосы. Фредди ответно крепко обнял старого друга, напоследок хлопнув того по плечу. Брайан без всякого удовольствия отметил ярко выступившие тени на скулах и меж бровями Джона, который нарочито невозмутимо отводил глаза в сторону. Пока Фредди заключал в объятия старого приятеля, сопровождая это потоком приветствующих фраз, порой приторно жеманных, кот переводил сверкающий в приглушенном свете каюты взгляд с пестрого наряда Дуайта на крайне заманчивого вида персонажа в клетке под потолком. Персонаж возмущенно тряхнул цветным оперением и, нахохлившись, выкрикнул нечто очень сомнительное на французском. Что-то настолько же сомнительное прозвучало в мурчании "королевского" питомца, однако тот предпочел устроиться на роскошном пуфе аккурат под клеткой. - Чем же вы были заняты все эти годы? Добрых три сезона вас не было ни слышно, ни видно. Сколь же многое в свете прошло мимо таких заядлых путешественников... Меркьюри самодовольно хмыкнул, но с ответом Дикон нашелся куда быстрее него. Мужчина старался держаться как можно непринужденнее. В рамках возможного, конечно. - Чем бы он не был занят, оно, по крайней мере, легально, - произнес он, становясь у ближайшей стены неподалеку от стола, за коим вошедшие стали располагаться. Капитан совершенно искренне рассмеялся: - Ах, Дикки, а ты все не спешишь изменять статусу моего любимчика! Кто бы мог подумать, что ты совершенно не изменишься... - О да, только об этом и забочусь, Дуайт, аж спать не могу. Элтон стрельнул взглядом, полным явного недовольства, в сторону боцмана, но тот его отзеркалил. Джона бесило до зубного скрежета то, как вел себя этот человек. И дело было не в том, что он был успешен в своем деле, состоял на почетном счету у правительства или сверкал своими нарядами, словно самородное золото на дне реки в погожий день. О нет, не в том. - ...именно. Все так же молодецки пылок и мил, дорогой мой, - бросил он с резким смешком в голосе. Есть такие люди, от которых разит неприятностями. При малейшем сближении с Элтоном, после формального рукопожатия и обмена светскими любезностями, где-то в подсознании начинало свербить смутное ощущение, что за тебя что-то пытаются решить. Поначалу это, как правило, нечто довольно безобидное, вроде уговоров на явно уже лишний бокал горячительного; или настойчивое приглашение на веселую ночь в компании более многочисленной, чем может уместить средняя гостиная, и более разношерстной, чем удастся представить; а вполне возможно, что и внезапное путешествие в соседнюю страну спозаранку, не имея при себе никаких вещей в дорогу, станет очередным эдемским яблоком для компании эксцентричного Реджи... В общем, Элтону удавалось настолько мастерски вести уговоры и стелить красивую речь, что сопротивляться его подначиваниям не представлялось возможным. Многие замечали, что в своих порывах он нередко оказывался крайне агрессивен. Но едва ли это кого-то беспокоило. До поры... Фредди, могло казаться, не ощущал ни единой неловкости или уклонения атмосферы в сторону несколько неприятную. К подобному он успел привыкнуть, хотя и пристально следил за лицами далеко не симпатизирующих друг другу моряков. Впрочем, это никоим образом не мешало ему ярко улыбаться и вести формальную беседу, медленно выбираясь за рамки светских официозов. Его пушистый спутник щурил сверкающий взгляд на компанию, предполагая перепалку, однако вскоре переключился на стягивание сползающего с клетки попугая покрывала. Не столько из-за охотничьего инстинкта, сколько из озорства он растормошил на потеху морякам нервную птицу, которая гневно выкрикивала что-то напоминающее "putain de bordel de merde!". Со страшным акцентом, стоит сказать. Бороздители океанов изрядно позабавились, правда на лице Брайана не скользнуло и тени улыбки. Он, кажется, вообще отсутствовал мыслями в настоящем, погрузившись в себя. Обстановка ощущалась уже куда менее напряженной. Голиаф с чувством выполненного долга переместился на колени к Мэю. Элтон увлечённо осматривал своих гостей, неспеша пил вино и даже пытался разговорить Брайана на предмет какой-то чепухи вроде его броши на платке и непослушных кудрей. Штурман не был столь же категоричен к гостю, как Дикон, но ограничивался дежурной вежливостью, и в целом вид его был тихим, но при том - беспокойным. Тревога омрачала его лицо, оттенив светлую кожу неестественно-розовым румянцем. Боцман, наблюдавший эту деталь, решил, что позже обязательно узнает у друга причину подобного состояния. Хотя что-то подсказывало ему, что на этот раз для того, чтобы разговорить Брайана хотя бы немного, потребуется нечто большее, чем пара бокалов рома. В самом начале встречи Мэй невольно улыбнулся при взгляде на двух мужчин, приветствовавших друг друга такими теплыми и действительно радостными объятиями. Он знал, что Джон и Меркьюри последний раз виделись довольно давно, и, наверняка, сейчас каждому из них не терпелось поделиться с товарищем событиями последних пары-тройки лет. Штурман безбожно неосторожно упустил момент, когда разум вновь услужливо подбросил ему мелькнувшие быстрой чередой воспоминания о его не(давнем) странном знакомце. Если верить словам этого Роджера, то они знали друг друга далеко не первый день и даже, судя по всему, пережили вместе нечто такое, что сложно просто-напросто выкинуть из головы. Кто знает, что могло скрываться за завесой памяти во мраке прошлого? Штурмана заметно волновал вопрос о том, что же на самом деле произошло между ними? Постепенно рассуждения, окутываемые алкогольным расслаблением, начали перетекать в русло более конкретное, а оттого еще более откровенное. Откровенное, потому что для Брайана было бы крайне неловко упоминать подобное даже во внутреннем диалоге с самим собой. А суть была довольно прозаична. Первой возникла мысль о том, была бы их встреча хоть на долю такой же приветливой и радостной, как у капитанов перед ним, помни Брайан хоть что-нибудь, что хранила голова пирата? Захотелось бы ему так же скрепить руки за чьей-то спиной и удивленно бормотать еле знакомое сейчас имя? На этой мысли внизу живота Брайана вспыхнул тугой жар, вмиг поднявшийся едким дымом к груди, и растворился по спине жутким холодком, от которого немного передергивало. В этот же момент стало будто бы многим светлее, как если бы пламя свечей в темной комнате вдруг стало в два раза сильнее. Прикрывая глаза, Мэй изучал собственные мысли, напоминающие бредовые сны, удрученно щурясь. Кровь прилила к щекам, и Мэй, чуть отвернувшись, потер переносицу и постарался выровнять участившееся дыхание. Возникло иррациональное желание немедленно ударить себя, хотя впоследствии он отметил, что мог только молча дивиться той вакханалии, что творилась в его голове. Ведь это был воистину настоящий бред. Брайану неожиданно пришло в голову, что этот мерзавец просто заговаривает им зубы, чтобы спасти свою шкуру. Мало ли из каких дебрей подсознания явились те самые сновидения о маленьком голубоглазом мальчике со светлыми локонами? А что могли представлять из себя эти обрывки сохранившихся минутных ощущений, которые было сложно не то, чтобы связать воедино, но даже описать человеческим языком? После того, что Мэю привиделось, он уже сомневался в своем душевном здравии. Это отдалось в сердце штурмана рядом тревожных ударов, вылившихся в ощущение недоверия и болезненной слабости. Наверняка, думал он, жалкий пират просто притворялся ради шанса вытащить себя из передряги, закидывал удочку наугад. В конце концов (пора было завершать внутренний монолог ясным выводом, Брайан это отчетливо ощущал), это выглядело так же дёшево, как флирт пьяного матроса, подбивающего клинья к прислужнице в портовом кабаке, мол: "Мы раньше с Вами не встречались?" Что ж, вывод оказывался не особенно отчетливым и жизнеутверждающим. Бокал наполнился красным испанским, кажется, далеко не в первый раз. - Так что же, дорогуша. Какими ветрами в этих краях? - Фред поправил шейный платок и стал наполнять бокалы только что открытым вином. - Все путешествия в места весьма и весьма отдаленные, Фред, дел невпроворот. - Элтон одернул кружева манжеты и чинно сложил кисти на колене. - А что же за напасть приключилась с вашей красавицей? Где так неудачно бока бедняжке подбили? Ты же не хочешь огорчить меня известием о том, что мы идем прямо навстречу такой буре... Улыбка капитана немного померкла, а хрустальный бокал с вином опасно качнулся в руке. Боцман и штурман быстро переглянулись, понимая, что еще нескоро перестанут резко реагировать на произошедшую битву. Джон, помимо всего, ощутил сильную потребность положить руку на плечо Меркьюри. Он не успел отругать себя за явно лишние мысли, как диалог продолжился. - Если бы только шторм, друг мой, если бы только он... По правде сказать, ураган действительно застал нас врасплох, пришлось изрядно попотеть. Но не он нам крюками да пулями обшивку разукрасил. - Меркьюри говорил размеренно, нарочито спокойно, ведь знал, что за этим непременно услышит: - Уж не пираты ли?! Разрази меня гром... - Так точно, дорогой. Будто бы стая бешеных псин, явились вровень за последней сошедшей тучей после бури! Как призраки, вышли из тумана. Мы едва отбились, а эти бесчестные черти смылись: бросили на палубу дымовую шашку и были таковы. - Трусливые сволочи... Капитан выдержал паузу, посмотрев на товарищей. Дикки стоял, мрачен, как никогда в жизни и необычно сильно для встречи с Дуайтом. А Брай вымученно подпирал голову рукой, медленно цедя вино. - Мы двоих потеряли, Джон, - горько проговорил боцман, опустив глаза вниз. - Хорошие ребята были. Несколько секунд стояла тишина. Элтон аккуратно переводил взгляд с одного моряка на другого. Он молча взял наполненный, но нетронутый бокал Дикона и поставил его к краю стола, который был ближе к боцману. - Мне очень жаль, парни. Дикки, все так же держа одну руку поперек груди, забрал свое вино и, снова облокотившись о стену, пригубил. Уголок губ Фредди чуть дернулся вверх. Тень приближающейся печали минула его, веки на пару секунд были крепко сомкнуты, а затем хрустальный бокал был поднят вверх. - Так выпьем же за упокой их храбрых душ. Хрусталь не звенел. Все четверо разом осушили бокалы и уже далее разливали рубиновый напиток чуть более смело, чем ранее. Воздух наполнил легкий шлейф кофе, который тут же потерялся в дурмане курений. Брайан с особенным усердием игнорировал головокружение и то, как его начинало клонить в сон. Алкоголь смешался в его голове с парами опия. Ядовитый морфий медленно, но верно овладевал сознанием, не лишая штурмана четкости осознания, но, как минимум, способности активно вести разговор. Мэй всегда был слишком восприимчив к "экзотическому" азиатскому или индийскому табаку - теперь ему откровенно тяжело становилось дышать, но вставать не было никакого желания. Оставалось только внимательно прислушиваться. Как ни странно, слух у штурмана обострился до крайности. Горькая тишина не могла длиться долго - жизнь моряка слишком исполнена ненастий, которые заставляют вливаться в яростное и безжалостное течение жизни, что несло каждого из наших героев вперед. Иными словами, спустя пятнадцать минут Фред уже говорил без умолку, в чем ему также успешно не уступал и Элтон. Их бурное обсуждение обращалось то к тяготам дел купеческих, то к яростной дискуссии о политике и военном деле, в котором Фредди смыслил довольно неплохо, хотя и мог показаться несколько резок (скорее даже не резок, а пьян, ибо вино было добротное и истинно крепленое выдержкой в тяжелых дубовых бочках). Они несколько отстранились от трагедии, пока королевский шкипер в красках расписывал прошедший шторм во всех его тяжелых ненастных прелестях, упуская, безусловно, некоторые подробности. Элтон, кажется, без малейшего беспокойства вслушивался, сверкая отражением свечей в широко раскрытых глазах. Двое капитанов с головой ушли в диалог, пока спутники Меркьюри посвятили всех себя молчанию: Джон - злостному и подавленному (пусть чуть менее злостному и чуть более печальному), Брайан - вынужденно глубокому и тоскливому. Отчего-то на душе у штурмана было неровно. Двоим из честнОго квартета отчетливо хотелось уйти из комнаты к свежему воздуху, чтобы он унес их мысли поскорее прочь. Вино растворялось в крови жарким весельем, а дым приятно щекотал в горле и груди (Мэй, правда, мог заметить только приторный, немного едкий осадок где-то глубоко в расцарапанных солью легких). В речи мужчин мелькали шутливые жеманности, а от их эмоциональной экспрессии, казалось, что задымленный воздух начинал искриться. Теперь приторно становилось уже Джону. Они говорили все громче, о вещах все более и более захватывающих. Возможно, что такой эффект создавал один лишь отягощающий каждую эмоцию алкогольный пар, но, как бы то ни было, беседа двигалась по неясному циклу. Темы света давно утекли в опьяненное небытие, в то время как питаемая духом страсти тема путешествий, опасностей, дорогих товаров, тайных торгов и опаляющих авантюризмом долгих дорог только лишь принимала развитие. Так незаметно пираты вновь заняли передовые позиции интересов и дискуссий. Даже Джон позволил себе включаться в разговор. Они рассуждали о казни и ссылках, о преступлении и неизбежном наказании. - Думаю, повешение - есть то самое, что эти сволочи по-настоящему заслуживают... - Ох дорогой, да ну брось. Как мне кажется, каждый должен получить в этой жизни второй шанс. Например, шанс заработать пару сотен фунтов мне и какому-нибудь доброму нанимателю-плантатору. Жаль, сейчас крайне неудачно складываются дела. На наших землях, судя по всему, совершенно перевелись гуманные графы. Все бы им плаха да виселица, какой абсурд... - Ох, друг мой, согласись: иная встреча с сими молодчиками обращается такими хлопотами. - Фредди устало закатил глаза. - Вот ведь и на наши головы свалилась новая проблема. Будь проклята их драная разбойничья шхуна, мы все ж сумели схватить и скрутить одного нерасторопного ворюгу. - Завели питомца, значит? Как интересно, право. Я был уверен, что не в ваших привычках брать пленных? - сказал отрешенно Элтон. - Твоя правда. Однако ремонт "Королевы" станет нам в крупную сумму. Так чем же возместить этот ущерб, как не великодушным вознаграждением правительства в благодарность за пойманного преступника? Элтон задумчиво сделал глоток вина. - Ежели только вы связали международного головореза? Или прямо-таки капитана... Глаза Фредди загорелись ликованием, и он, подавшись вперед, томно проговорил вполголоса: - Имя Роджер Тейлор тебе о чем-то говорит? Брайан вздрогнул и постарался одурманенным опием сознанием сконцентрироваться на реакции гостя. Несколько секунд лицо последнего ничего не выражало, но потом... - Друзья, вы хоть понимаете, что совершили? Все трое напряглись, но Меркьюри не потерял лица, хотя его улыбка и чуть дрогнула. Джон необъяснимо сильно захотел, чтобы Фредди не произносил своих последних слов. Брайану показалось, что услышанное обожгло ему лицо, словно пощечина. Возможно, в комнате просто становилось слишком жарко. - Дорогой, так ты слыхал о нем? Элтон всплеснул руками. - Ты шутишь? Я рассекаю моря в погоне за такими, как он, уже добрых полтора года, не меньше! Этот дьявол был тем еще бельмом на моем глазу. Каждый чертов раз он ускользал у меня из рук, и наверняка не найдется места на белом свете, где этот гад не попытал удачи или где не искал убежища от властей. За этим моментом шкипер вновь очень воодушевился. Интерес поселился в нем нестерпимым электрическим импульсом. - Я просто сгораю от желания узнать побольше о нашей прелестной златовласке, которой удавалось перехитрить первоклассного адмирала военного флота! Капитан скривился от этих слов и (будучи все же изрядно пьян, не будем категоричны) показал Меркьюри язык. С присущей ему элегантностью, безусловно. Что также безусловно, Фредди крайне неэлегантно рассмеялся. - Он далеко не самый ценный экспонат для британского эшафота, но ему бы точно нашлось место в моей коллекции. К тому же многим южанам он точно приглянется, уж дюже крепок да вынослив. Что ж до самого вашего узника, Тейлор не задерживается где-то надолго, но зачастую оставляет после себя целый ворох следов. Хватает, где ни попадя, все, до чего дотянется. Грабит бессовестно, морочит богатеньким дамам головы, прикидывается сиротой, убивает, естественно. Прыгает с корабля на корабль, не заботится о репутации, не пытаясь хотя бы представить себя, как востребованного славного пирата. Куда там! Этот черт разменивает свою шкуру везде, где прилетит монета в карман. И уж поверьте мне, ему в радость подраконить военных. Посему делаю крайне заманчивое предложение! Мы с вами договоримся, и Тейлор станет моей заботой. Фредди не шевельнулся, лишь скосил глаза на Брайана, а тот... словно окаменел. Все тело казалось натянутой струной. Однако минула секунда, он медленно и выразительно встал с места и уперся ладонями в стол, как человек, пытающийся побороть головокружение. Встрепенувшийся кот переместился поближе к ногам Дикона. - Но ты же только из Лондона? - только и сумел произнести штурман. Элтон поправил монокль и как-то хищно усмехнулся. - Наблюдательно, Брайан. Но я и не думал его везти туда. Самое место таким отребьям в поле гнуть спины, кланяясь земле. На парочке факторий у меня найдутся знакомцы, которые пожалуют за него немалую цену, так что издержки перевозки вам ни во что не встанут. А там прогуляется по торгам да и скатертью дорога ему на вечный курорт на каких-нибудь острожных плантациях. Элтон будто бы нарочно со всеми подробностями желал изложить краткий план жизни (если таковое можно назвать жизнью) пирата, так что это выглядело довольно натянуто. Джон обеспокоенно отнял взгляд от пола. Штурман почувствовал, что отуманенную голову и вовсе повело после слов адмирала, и он, чуть не налетев на собственный же стул, поспешил выйти прочь из теснивших его стен. Сложно сказать, помог ли жаркий, но быстрый ветер хоть немного остудить пыл неясного отчаяния. Со стороны, рассуждал Брайан, его действия выглядели странно, если не комично. Но уж больно тяжело было слушать то, как легко и с удовольствием Элтон говорил о подобных вещах. Мэй предполагал, что Фредди - опасный человек, но что его друзья еще опаснее, стало поистине открытием. Что делать, штурман не знал. Он просто не хотел находиться более в том помещении, а остудить разум всегда могло море. Может быть, поэтому он даже не заметил, как шлюпка доставила его на борт "Королевы". Но стоило Брайану, ступив на родную палубу, замереть у мачт, бросить взор на волны, как вдруг его слуха коснулась музыка. Пение. Глухое, откуда-то снизу. Мэй обладал слишком тонким слухом, чтобы ошибиться, но это было крайне непозволительно, просто до дурноты знакомо. Душа снова стала не на месте, так что раздумьям не суждено было длиться долго. Брайан приподнял вдруг необыкновенно потяжелевший люк трюма и нырнул в темноту.***
- Откуда ты знаешь эту мелодию? Вихрь чего-то волнительного, возникшего глубоко внутри, сжал легкие, и Роджер, пару секунд не дыша, приоткрывал рот, словно выброшенный на берег морской житель. Брайан возвышался над ним, и пусть между ними было не менее шести футов пространства, наполненного уплотнившимся под натиском напряженности воздухом, его пронзительный взгляд сверху ощущался очень чётко. За внешним холодом в этих глазах горело нетерпение, и неумело пряталась безнадежность. Тейлор склонил голову набок: - Один старый товарищ вечно что-то мычал себе под нос, вот и прицепилась эта мелодия насовсем. - Роджеру всегда неплохо удавалось блюсти тон разговора, на этот раз - показательно спокойный. Мэй едва сдержался, чтобы не сжать кулаки - слишком явный был бы признак его тревоги. Однако, было невыносимо сложно сохранять мнимое безразличие, когда пират говорил в подобном ключе о первой песне, что вышла из под пера штурмана уже много лет назад. Это было нечто, что навсегда оставалось для музыканта немного постыдным, но самым трепетным и оберегаемым, нечто, что хотелось сокрыть и лелеять как первую, почти забытую мечту. И вдруг теперь - старая мечта грозится обернуться явью. - Чушь. Твой, как ты смеешь говорить, товарищ не мог ее где-то слышать. - А он и не слышал. Он сам сочинил. - Роджер больше не мог сохранять спокойствие, и губы против воли растянулись в широкой улыбке, грозящей все больше с каждым словом обратиться истерическим хохотом. Это же Брай. Живой. Подсознание Роджера тонуло в муках неясного, пустого ожидания, заглушало разум. - Ты забыл собственную песню? - Хватит, - у Брайана закружилась голова, - я без понятия, как ты мог прознать об этом, но я больше не позволю тебе рассказывать мне эти бестолковые сказки. Я тебя не знаю, - с каким-то импульсивным упрямством твердил Мэй. Скорее самому себе, чем своему собеседнику. - Я знаю тебя. И ты меня знал... в свое время. Роджер замолчал, ругая свою нетерпеливость, и воцарилась тишина. По ощущениям Брайан мог утверждать, что темнота в трюме превращалась из-за отсутствия света в глухую, ядовитую скверну. Ведь разве не она сейчас так терзала его душу? Ему было откровенно плохо от того, как ухало сердце, будто на какой-то миг овеваемое холодным ветром, как холодели кончики пальцев. Дышать становилось все тяжелее, а верить самому себе - еще более тяжело с каждой секундой. Отчаянные эмоции брали над ним контроль, и, кажется, наставало время путать правду с вымыслом, как в какой-то момент захваченный водоворотом человек перестает разбирать, где небо, а где безжалостные воды океана. Морской вихрь Брайана заставлял его все сильнее впиваться ногтями в ладони в попытке не сорваться, ибо он искренне не знал, чем происходящая неразбериха обернется. - Разве ты так уверен в том, что не знаешь меня? Это звучало не как опровержение слов Мэя, но как искренний вопрос - терпеливо лишенный лишних красок. Улыбка с лица Роджера снова исчезла, хотя глаза его поблескивали в сумраке как-то по-новому. Брайану почему-то пришло в голову то, что Роджер, сумрак и этот голубоватый блеск под прикрытыми ресницами сливаются в один неразделимый образ. Будто бы Тейлор был частью той "скверны", что брала верх над штурманом, не давала ему спокойно вздохнуть. "Разве я сейчас хоть в чем-то могу быть уверен? Я похож на уверенного человека?" Мэй молчал, и со стороны это можно было принять за ожидание. Если оно так и было, то Тейлор не спешил его оправдывать. - Мне кажется, правда в том, что ты никак не поймешь, кто такой ты сам... "А вот я знаю тебя слишком хорошо. Я, черт побери, не смог забыть, как ни старался". Роджер не понаслышке знал, что память и знание не так то просто выбить из головы, утопить в горе или вине (кто что предпочтет), а вот сомнение может в один миг перевернуть восприятие без шанса на обратное. Это заставляло его бояться по-настоящему, впервые за много лет. Мэй пускал все силы на то, чтобы поймать мерцание взгляда напротив. Он ожидал уловить в нем хоть единый знак, обличающий ложь и подставу. Но, вопреки его ожиданиям, искры в глазах Тейлора горели совершенно другим огнем. Казалось, это пламя будет гореть вечно. Истина крутилась где-то рядом, упорно не желая идти навстречу. А может, сам Мэй не спешил идти навстречу ей. Разве ему было, что ответить? Он мог только поджать губы в немой досаде. Впрочем, едва ли Тейлор это заметил, и, тем не менее, продолжил. - Ты запутался, иначе давно заткнул бы меня, - с усмешкой произнес корсар. - Всю жизнь провел в смятении, Брай. Может, пора уже разобраться? Его ухмылка не была едкой и насмешливой. От нее веяло легкостью, принятием и долей азарта. Пират был весел до странности, а потому атмосфера разговора стала принимать вид непонятный, но, очевидно, заинтересовывающий. Слова Роджера были наполнены энтузиазмом, который пирату не слишком искусным образом удавалось сдерживать. Брайан упорно боролся с зарождающимся внутри желанием верить каждому чертовому слову, прислушиваться к каждому мгновению их, с позволения сказать, беседы и получать долю знакомой умиротворяющей мысли, что была вероломно заперта в клетке недоверия и иррационального опасения. Пока что ему удавалось. Разве что с каждым моментом - все хуже и хуже. - Боги, преступник решил поведать мне о философии жизни... Что дальше? Гадание о прошлом и будущем? Сии слова прозвучали смятенно и крайне тихо, будто бы риторически. Переменный успех в воображаемой войне Брайана сходил на нет. Совершенно не в пользу рациональности. Вдали от пирата обдумывать его действия и слова было куда легче. Теперь же какие-то неуловимые детали, обрывки догадок, что едва различимо наполняли каждую секунду, парили в воздухе и заполняли легкие, заменяя мозгу кислород. Все дело было в них. Эти мелочи сбивали с толку, рождали и низвергали сомнения, разрушали привычный строй сознания и плавили логические цепочки. Мэй замечал это мельком, самым подсознанием, пока его внимание поглощал прорисовывающийся все сильнее из темноты образ корсара. Тяжело привалившийся к стене у самой решетки, он подпирал ладонью будто свинцовой тяжести голову, косил взгляд наверх и совершенно неуместно ухмылялся. Что ж, Брайан определенно поздно поймал себя на мыслях вроде "Волосы сильно отросли с того времени" или "Он все так же прикусывает костяшку на пальце, когда задумывается...". Кажется, он пропал. Тейлор же нашелся самым неожиданным образом. И он определенно очень хорошо подобрал момент. - Если ты не хочешь верить самому себе, я смогу доказать тебе. Столько раз, сколько ты захочешь... - прямолинейно заявил Тейлор. - И к чему же тебе это? - отвечал Брайан. Послышался глухой смешок. - К тому, Мэй, что с того света возвращаются крайне редко. Я не могу упустить подобный шанс, так что, будь спокоен. - Он чуть помедлил и добавил. - Когда-нибудь сочтемся... Роджер умел ждать, когда это было необходимо. Но в этот самый момент его выдержка грозилась выдавать сбой за сбоем. Конечно, стоило отдать ему должное, ибо пират даже голоса повышать себе не позволял. Что было говорить о чем-то более эмоциональном. Хотя некоторые посмеют предположить, что неплохой основой его чудной сдержанности послужила тяжелая цепь да головные боли. И они будут вполне правы - еще немного, и руку Тейлору пришлось бы удерживать на весу. Впрочем, сил ему не хватало даже на то, чтобы протянуть свободную ладонь к решетке. Да и к тому же... Это явно оказалось бы лишним. Следовало пользоваться возможностью, что ему игриво подбросила шулероватая судьба, так что Тейлор пытался воззвать к трезвому мышлению, игнорируя свое верное свержение в хаос паники и противоречий. Брайана, очевидно, тяготило нечто не менее веское, чем роджеровы цепи, потому как его так и клонило к земле. Под гнетом гравитации штурману пришлось окончательно капитулировать, и он устроился боком к клетке прямо на полу, прислоняясь к ящикам позади. Роджер оглядывал его уже немного отстраненно и никак не мог побороть неизвестно откуда взявшееся смертельное желание курить. Стараясь дать молчаливому и хмурому Мэю немного времени, а заодно отвлечь себя от мыслей о табаке, корсар погрузился в самокопание. Не нарочно, а скорее от безысходности. Человек - существо крайне гибкое и свободолюбивое, зачастую, конечно. Очевидно, он не может добровольно существовать под гнетом оков, будь то пресловутые кандалы или же эфемерная обвинительница-совесть. Никто не может ответить: что хуже, да и смысла в этом мало. Весь смысл в том, чтобы этот гнет устранить. Роджер с такой точки зрения был особенно человечен и давно перешел со своей совестью на "ты". Разве что сама эта формальная сволочь об этом не догадывалась. В любом случае ей пора было заткнуться. В конце концов, корсару и без того хватало поводов для размышлений. Да и эти самые размышления хотелось поскорее оставить на потом, ибо один весьма значительный "повод" сидел сейчас прямо перед ним. Ведь если подумать, Роджер же попытался дать ему время, а штурман сам явился к нему. Кажется, Брайан тоже глубоко задумался и на тот момент будто и вовсе забыл о существовании пленника, но вдруг с его стороны послышалось тихое: - Почему ты считаешь, что мне это так нужно? Не в привычках Роджера было медлить с ответами, особенно на такие животрепещущие вопросы. - Может быть, потому, что ты - офицер - сидишь здесь в темном трюме и слушаешь бредни контуженного пирата? - в голосе его угадывалось веселье. С вероятностью около шестидесяти процентов это была просто легкая истерика. И все-таки доля радости имела место быть. Мэй говорил с ним. Этого было вполне достаточно для того, чтобы вокруг стало малость менее зябко и сыро, а ставшая привычной головная боль уже не отбивала желание открывать глаза и напрягать связки. Хотелось говорить в ответ, нескончаемо долго, как он не говорил ни с кем уже многие годы. Брайан снова замолчал, но ненадолго. - Я просто больше не знаю, что должен делать, - бесцветно и обреченно отозвался он. Тейлор, видимо, не ожидал такого ответа, потому что внутри у него будто что-то вспыхнуло и разгорелось воодушевлением, подпаливая горечь и тяжесть, эхо которой он принимал, замечая безвольный и усталый вид старого друга. Роджеру не нравился этот тон, хотя сердце у него заходилось в бешеном ритме. Роджеру не нравилось, что произошло с Брайаном. Он очень сильно старался не думать, из-за кого это с ним произошло. - Ты ничего не должен, так что поступай, как на самом деле хочешь и как считаешь нужным. Нужным, Брай, - не правильным. И уж если такова воля офицера, болтливый ворюга окажется на лондонской плахе, - с претензией на смех прохрипел пират. Нельзя сказать, что слова его полностью достигли Брайана, однако он не предался молчанию снова. Он знал, что просто должен решиться на что-то сейчас. Пришло время выбирать: забыть о произошедшем, как о страшном сне, или погрузиться в этот сон с головой. Мэй не имел ни малейшего понятия, что было бы правильно. Однако одно он знал довольно ясно: едва ли он сможет стереть себе память дважды. А между тем, эта самая память принимала очертания намного более резкие, чем пару часов назад. - Реджинальт Дуайт торгуется за твою душу... Уголки губ Роджера опустились, а потом вновь дернулись вверх, обнажая клыки: - Крайне выгодная сделка, а? - Раздался обрывистый звук неясного характера. Нечто вроде фырканья. - По-твоему, это весело? - немного с упреком произнес Мэй. - Нет. Крайне печально, поэтому мне кажется, что самый лучший выход - посмеяться от души за свою грязную душонку напоследок. Да и за твою беспокойную душу, Мэй. За нее бы тоже не грех слегка повеселиться. Снова молчание, капающее холодным потом на устланный соломой пол. Веки устало закрывались сами собой. Мотив был потерян, зачин не удался... - Они не могут забрать тебя. Не теперь, уж точно. Слова прозвучали как-то особенно твердо даже для Роджера. Пират не без доли иронии признавал, что буквально новое знакомство с Брайаном порождало все более непривычные, неожиданные открытия, как, к примеру, то, что он еще способен чувствовать искреннюю чистую радость. Проговорить ответ было непосильной задачей: пирату казалось, будто он только что почувствовал расслабление во всем теле, где каждая мышца секундой ранее разрывалась от нагрузки. Воздух наконец немного прерывисто покинул легкие. Оба, они уже вздохнули полной грудью, погружаясь во мрак будущего, что готов был поглотить их. По правде сказать, это оказывалось далеко не так жутко, как предпочитаешь думать поначалу. Брайан понял это, и ему стало самую малость спокойнее.