Я убил девочку

      Я впервые услышал ее имя по телевизору. Ее звали Марина, ей было всего восемь. Она была веселой, милой, активной девочкой, она любила учиться, у нее было много подруг. Эта маленькая жизнь была чем-то, что могло вызывать улыбку у родителей, учителей и просто тех, кто хотя бы раз видел ее. Но я ее убил...       Это был май, самое его начало, для такого времени было непривычно тепло, и все уже ходили в легких джинсах и майках. Я шел в наушниках, не слушая ничего, что происходит вокруг, мне это было вовсе не интересно, собственно, мне никогда это не бывало интересно.       Вдруг я почувствовал, как мою толстовку кто-то изо всех сил дергает, пытаясь повернуть меня к себе, кто-то очень маленький и слабый. Я недовольно снял наушники и повернулся посмотреть, кому я вдруг так понадобился, хотя всем было на меня плевать до этого момента.       Перед собой я увидел маленькую девочку в красном сарафане. Она кричала, хватаясь за мою руку и с силой притягивая ее к себе, а с глаз ручьем текли слезы. Она пыталась мне что-то сказать, но из-за всхлипов и невнятной детской речи, я мог разобрать очень немного. Девочка рассказывала о мужчине в черной куртке, об огромной машине с окнами, в которых ничего не видно и о конфетах, которые ей предлагали. — Помогите! Пожалуйста! — рыдала девочка, разрывая мой рукав.       Я не слушал ее. Я был слишком озлоблен на людей. Никто не помог моей маленькой племяннице, когда она в слезах пыталась убежать от такого же «дяди в куртке»; все отталкивали ее, я знаю.       Это не реакция нормального взрослого человека, но мой разум тогда был затуманен.       К нам подошла еще одна девочка, на вид такого же возраста, в черной юбке и нежно-розовой кофточке. Она была спокойна, в отличие от ее подруги, даже чересчур для ее лет. — Подруга, не плачь, — успокаивала она девочку. — Мы с папой просто пойдем ко мне в гости, поедим конфет. Папа уже поговорил с твоей мамой, она была не против. Пошли, давай.       Я грубо отпихнул плачущую девочку к своей подруге, засунул в уши наушники и быстрым шагом ушел.       Сквозь громко играющую музыку, разрывающую мои уши, я все ещё слышал ее плач, ее крики. «Может, она просто капризная. Может, она не хочет домой», — я пытался найти любое оправдание этим душераздирающим крикам. В душе у меня ничего не шевелилось; как жаль, что я только сейчас понял, что нечему было — все давно уже истлело до пепла.       Боже, какой я был идиот.       Через неделю утром, — это была солнечная суббота, — я, как обычно, налил себе утренний кофе, сделал тосты с маслом и включил телевизор, чтобы этот завтрак прошел не так скучно. Послушал погоду, посмотрел глупый мультик на детском канале, давно уже не смешные комедии и наконец переключил на новости.       Послышался холодный, наигранно безразличный женский голос: — Сегодня на улице N города M полиция обнаружила труп восьмилетней девочки, как выяснилось, Марины K. Живот ребенка был зашит, а на платье лежала записка со словами: «Спасибо за равнодушие, прохожий».       Я с любопытством взглянул на экран. На нем было крупным планом показывало знакомое лицо маленькой девочки. Ее глаза сверкали так ярко, на носу рассыпались веснушки, а на лице была эта… широкая, детская улыбка. Беззаботная, добрая, точно у Ани, точно у моей милой племянницы Анечки, которую убили год назад. Душа в ужасе проснулась.       У Ани вырезали сердце, почки и легкие, как и у Марины, а на платье у моей племянницы была точно такая же записка: «Спасибо за равнодушие, прохожий».       По телевизору показали интервью с матерью погибшей. На секунду мне показалось, что на экране была моя сестра, хотя мать Марины и Таня были совершенно не похожи.       Я выключил телевизор, больше смотреть было нечего. Да и не было смысла: и так понятно, кто убийца.       Я убил девочку. У меня не было оружия, я не был на машине, я не душил ее, не топил, но я знаю: я убил Марину. Записка, прикрепленная к ее платью, говорила обо мне. Стало тошно от самого себя.       В кофе упала слеза. Вторая, третья. Я зарыдал, кажется, еще громче, чем рыдала Марина, дергая меня за рукав толстовки.